Архивы гильдии.

Палла (Войен Миерстиид)




Книга I


Палла. Пал Ла. Я помню, когда мне впервые довелось услышать это имя, это случилось совсем недавно. Тогда был бал Сказок при свечах, проходящий в великолепном имении к западу от Мир Коррупа, и мы с приятелями, будучи начинающими членами в Гильдии магов, неожиданно получили приглашение на этот праздник. По правде говоря, нам не стоило особо удивляться. В Мир Коррупе было очень немного благородных семейств — золотой век этого региона, век его процветания, кончился давным-давно, во 2-й эре — следовательно, единственным способом поддержать престиж сего великолепного праздника было приглашение на него волшебниц и волшебников. В нас не было ничего экзотического, обычные ученики в маленьком, ничем не примечательном отделении Гильдии, но, как я уже сказал, выбирать особо не приходилось.
Почти год единственным моим домом были убогая обнищавшая Гильдия магов Мир Корруп. Единственными людьми, которых я видел, были такие же новички, как и я сам, нам приходилось терпеть друг друга, и учителя, чья горечь, вызванная пребыванием в этой захолустной Гильдии, выливалась в непреходящее раздражение.
Меня сразу же привлекла школа иллюзии. Магистр, который обучал нас, увидел во мне способного ученика, которому были интересны не только сами заклинания, но и их философское обоснование. В идее искажения невидимых энергий света, звука и разума было что-то, что нашло отклик в моей душе. Вульгарные школы разрушения и изменения, благочестивые школы восстановления и колдовства, приземленные школы алхимии и зачарования, хаотическая школа мистицизма — все это не для меня. Самым большим удовольствием для меня было взять какой-нибудь обычный предмет и с помощью магии заставить его казаться чем-то совершенно другим.
Чтобы привнести эту философию в мою монотонную жизнь, и тем самым разнообразить ее, мне понадобилось бы куда больше воображения, чем было у меня в распоряжении. После утренних занятий нам давали задания, которые мы выполняли до вечерних занятий. Мне надо было убирать кабинет одного недавно умершего обитателя Гильдии, и разбирать его нескончаемые запасы книг, заклинаний и чар.
Это было одинокое и скучное задание. Магистр Тендиксус, очевидно, был заядлым коллекционером абсолютно ненужного хлама, но я получал выговор каждый раз, когда выкидывал что-то, что казалось мне лишенным какой бы то ни было ценности. Постепенно я научился доставлять каждый из найденных предметов в соответствующее ведомство: лечебные зелья — магистрам восстановления, книги по физическим феноменам — магистрам изменения, растения и камни — алхимикам, магические камни и предметы — магистрам зачарования. Однажды после того, как я доставил очередную порцию предметов магистрам чар, и собирался уходить, как обычно, не получив никакой благодарности, меня окликнул магистр Илзер.
— Мальчик, — сказал тучный старик, вручая мне один из принесенных мной предметов. — Уничтожь это.
Это был маленький черный диск, покрытый рунами, по периметру проходило кольцо красно-оранжевых камней, похожих на кости.
— Прощу прощения, магистр, — заикаясь, сказал я. — Мне показалось, что вас это может заинтересовать.
— Отнеси его к великому пламени и уничтожь, — рявкнул он, повернувшись ко мне спиной. — Запомни, ты никогда не приносил это сюда.
Разумеется, это очень заинтересовало меня, я знал только одну вещь, которая могла заставить его так повести себя. Некромантия. Я вернулся в комнату магистра Тендиксуса и начал копаться в его записях в поисках какой-нибудь информации об этом диске. К сожалению, большинство записей были зашифрованы, и я так ничего и не смог понять. Я был так заворожен этой загадкой, что чуть не опоздал на вечернюю лекцию по чарам, которую читал как раз магистр Илзер.
На протяжении следующих нескольких недель я распределял свое время между разбором оставшегося хлама и изучением диска. Я обнаружил, что понял все правильно: этот диск был настоящим некромантским артефактом. Хотя мне так и не удалось разобрать большинство записей магистра, я все же выяснил, что по его сведениям, этот артефакт мог поднять из могилы павшего.
К сожалению, наступил тот момент, когда все вещи в комнате были разобраны, и мне дали другое задание — помогать на конюшне в зверинце Гильдии. Хотя там, я, по крайней мере, работал с другими новичками, и у меня появилась возможность видеть простых и знатных людей, они все приезжали в Гильдию по различным делам. Именно там я и работал, когда нас пригласили на бал Сказок при свечах.
И, на тот случай, если бы нас не прельстил ожидаемый блеск предстоящего вечера, нам рассказали о хозяйке, которая оказалась молодой, богатой и незамужней сиротой из Хаммерфелла. Она переехала в наш заброшенный, заросший лесами уголок Имперской провинции всего месяц назад, чтобы привести в порядок старый фамильный особняк и прилегающие к нему земли. Новички в Гильдии сплетничали, как старухи, обсуждая таинственное прошлое молодой дамы, ее родителей и то, что могло с ними случиться, строили версии того, почему она уехала отсюда, а может быть, ее увезли. Ее звали Бетаники, и это все, что мы знали.
Когда мы пришли на бал, на нас были мантии инициации, которыми мы очень гордились. В огромном фойе, отделанном мрамором, слуга назвал имя каждого из нас так, как будто бы мы были членами королевской семьи, мы с важным видом прошли в залы и смешались с остальными гостями. Разумеется, никто не обращал на нас абсолютно никакого внимания. По сути дела, мы были теми, кто должен был придать происходящему определенную солидность. Декорациями, проще говоря.
Разные важные люди просачивались сквозь нас с идеальной вежливостью. Там была старая леди Шаудирра, которая обсуждала дипломатические назначения в Балморе с герцогом Римфарлина. Орочий военачальник развлекал хихикающую принцессу рассказами о насилии и грабежах. Три магистра Гильдии волновались о проклятии Даггерфолла в обществе трех болезненно тощих старых дев. Здесь анализировались интриги имперского и прочих королевских дворов, что-то вежливо высмеивалось, вызывало недовольство, смаковалось, забывалось, оценивалось, прощалось, давались советы, низвергались чьи-то кумиры. Никто не смотрел в нашу сторону, даже когда мы стояли совсем рядом. Как будто бы мои навыки в области иллюзий сделали нас всех невидимыми.
Я взял бокал и прошел с ним на террасу. Лун, казалось, стало в два раза больше, они одинаково ярко светили в небе и в огромном пруду, который протянулся в саду. Белые мраморные статуи стояли около пруда, на них падал отраженный свет, и они горели в ночи как факелы. Это зрелище было таким необычным, почти потусторонним, что я долго, заворожено смотрел на него, и странные тени фигур редгардов обретали свою жизнь в камне. Наша хозяйка недавно переехала сюда, так что некоторые скульптуры все еще были накрыты белыми полотнищами, которые трепетали на ветру. Я не знаю, как долго я стоял там, прежде, чем понял, что я не один.
Она была такой маленькой и темной, причем не только кожа, но и одежда, что я чуть не принял ее за тень. Когда она повернулась ко мне, я увидел, что она очень красива и молода, ей было не больше семнадцати лет.
— Вы наша хозяйка? — спросил я наконец.
— Да, — она улыбнулась и покраснела. — Но, надо признать, к моему стыду, у меня это получается очень плохо. Мне, наверное, следовало бы быть внутри вместе с моими новыми соседями, но мне кажется, мы с ними слишком разные.
— Мне дали понять с предельной ясностью, что им бы очень хотелось, чтобы у нас с ними не было вообще ничего общего, — я рассмеялся. — Когда я буду не просто инициатом в Гильдии магов, может быть, они и станут воспринимать меня, как равного.
— Я пока что не понимаю концепции равенства в Сиродиле, — она нахмурилась. — Как мне кажется, вы с ними на одном уровне, но это мое воспитание. Мои родители были великими воинами, и я надеюсь стать такой же, как они.
Она перевела взгляд на статуи.
— Эти скульптуры изображают ваших родителей?
— Это мой отец Париом, — сказала она, указывая на скульптуру, которая изображала массивного мужчину, бесстыдно обнаженного, он держал за горло другого воина и, кажется, собирался отрубить ему голову. Это было очень реалистичное изображение. Лицо Париома было простым, даже немного уродливым, низкий лоб, на голове копна спутанных волос, на щеках щетина. Была даже маленькая дырка между зубами, которую не сделал бы ни один скульптор, если бы не собирался придать своему творению максимальное сходство с оригиналом, то есть, со всеми плюсами и минусами.
— А это ваша мать? — спросил я, показав на стоящую рядом статую гордой, коренастой женщины в мантилье и шарфе, которая держала на руках ребенка.
— О нет, она рассмеялась. — Это старая нянюшка моего дяди. Статуя мамы еще закрыта.
Не знаю, что вынудило меня настоять на том, чтобы открыть статую, на которую она показала. Может быть, судьба, а, может, просто эгоистичное желание продолжить разговор. Я боялся, что, если не дать ей повода, она решит, что должна вернуться к гостям, и я снова останусь в одиночестве. Сначала она колебалась. Она еще не решила, не пострадают ли статуи от влажного, временами холодного климата Сиродила. Может быть, все скульптуры надо накрыть. Скорее всего, она тоже пыталась поддержать разговор, и думала, как и я, что если мы будем стоять на одном месте, нам очень скоро придется возвращаться на бал.
Через несколько минут мы все-таки сняли полотнище со статуи матери Бетаники. Именно тогда моя жизнь изменилась полностью и бесповоротно.
Это был дикий дух самой природы, кричащий в схватке с бесформенной чудовищной фигурой из черного мрамора. Ее прекрасные длинные пальцы царапали морду существа. Когти монстра вцепились ей в правую грудь, как будто бы лаская, но результатом этой ласки была смертельная рана. Их ноги переплелись в борьбе, которая напоминала какой-то странный танец. Я чувствовал себя уничтоженным. Эта гибкая, но грозная женщина была прекрасна вне всех стандартов и канонов. Кто бы ни сделал эту статую, он смог показать не только лицо и тело этой богини, но также ее силу и волю. Скульптура была одновременно трагической и ликующей. Я сразу же неотвратимо влюбился в эту женщину.
Я даже не заметил, как к нам подошел Гелин, один из моих сокурсников, который решил уйти с праздника. Судя по всему, я прошептал слово "великолепна", потому что услышал, как Бетаники ответила откуда-то издалека (так мне показалось):
— Да, она великолепна. Поэтому я и опасаюсь, оставлять ее на растерзание стихиям.
Потом я услышал голос Гелина, его я услышал четко, он был похож на воду, бьющуюся о камни:
— Да хранит меня Мара. Это, должно быть, Палла.
— Так вы слышали о моей матери? — спросила Бетаники, поворачиваясь к нему.
— Я родом из Вэйреста, это практически на границе с Хаммерфеллом. Не думаю, что в наших краях есть хоть один человек, который не слышал бы о вашей матери и о великом героизме, который она проявила, освобождая нашу землю от этой ужасной твари. Она погибла в сражении, так ведь?
— Да, — грустно сказала девушка. — Но она забрала чудовище с собой.
И несколько мгновений мы все молчали. Я не помню других событий этой ночи. Кажется, я получил приглашение на обед на следующий день, но мой разум и мое сердце были полностью и навсегда отданы этой статуе. Я вернулся в Гильдию, но и во сне меня лихорадило, я не так и не смог отдохнуть. Казалось, что все вокруг меня растворяется в белом свете, все, кроме одной прекрасной и пугающей женщины — Паллы.



Книга II


Палла. Пал Ла. Это имя выжжено в моем сердце. Я шепчу это имя, даже когда пытаюсь сконцентрироваться на том, что говорит магистр. Мои губы произнесут "Пал", и выдохнут "Ла", как будто я целую ее дух, находящийся передо мной. Это было полнейшим безумием, и я понимал, что это безумие. Я знал, что я влюбился. Я знал, что она была знатной редгардкой, бесстрашной воительницей, прекраснее света звезд. Я знал, что ее дочь, Бетаники, купила особняк рядом с Гильдией, я знал, что я ей нравился, может быть, даже она влюбилась в меня. Я знал, что Палла сражалась с ужасным монстром и убила его. Я знал, что Палла была мертва.
Как я сказал, я знал, что это безумие, но также я знал, что я не безумен. Еще я знал, что я должен вернуться в дом Бетаники и увидеть статую моей Паллы, запечатленной в момент смертельной битвы с этим монстром.
И я возвращался, снова и снова. Если бы Бетаники была другой, у меня не было бы столько возможностей. В своей невинности она не видела моей одержимости и была рада каждому моему приходу. Мы часами разговаривали, смеялись, и время от времени подходили к скульптуре ее матери, перед которой я стоял, не в силах вымолвить хоть что-нибудь.
— Это замечательная традиция — запечатлять своих предков в их самые главные жизненные моменты, — сказал я, чувствуя на себе ее пытливый взгляд. — И как хороша работа.
— Вы мне не поверите, — рассмеялась девушка. — Но был целый скандал, когда мой прапрадедушка положил начало этой традиции. Редгарды очень чтят свои семьи, но мы воины, а не художники. Он нанял странствующего скульптора, чтобы изготовить первые статуи, и они всем нравились, пока не открылось, что скульптор был эльфом. Альтмером с острова Саммерсет.
— Какой конфуз!
— Точно, — серьезно подтвердила Бетаники. — Невозможно было даже представить себе, что грязный эльф вылепил фигуры благороднейших редгардов. Это было что-то совершенно ужасное. Но моему прапрадедушке статуи очень понравились, и его философия использовать лучшее для лучшего дожила и до нас. Я бы ни за что не привлекла худшего скульптора для изготовления фигур своих родителей просто потому, что лучшим является эльф.
— Они все потрясающи, — сказал я.
— Но вам больше всего нравится скульптура моей матери, — улыбнулась она. — Я вижу, что вы смотрите на нее даже, когда кажется, что вы смотрите на другие. Она мне тоже больше всего нравится.
— Вы мне не расскажете о ней? — попросил я, пытаясь сказать это так, чтобы голос не выдал моего волнения.
— О, она бы сказала, что она была обычной, но это было не так, — сказала девушка, срывая цветок с клумбы. — Мой отец погиб, когда я была очень маленькой, поэтому на маму навалилось слишком много забот. Но она без труда с ними справлялась. У нас было много деловых предприятий, и она с блеском преуспевала во всех. Гораздо лучше, чем я сейчас. Ей нужно было только улыбнуться, и все уже ее слушались, а те, кто не слушался, дорого за это платили. Она была очаровательна и остроумна, но также обладала невероятной силой, когда дело доходило до драки. Она участвовала в сотнях сражений, но я никогда не чувствовала себя обделенной материнской заботой. Я считала, что смерть не сможет победить ее. Это глупо, я знаю, но когда она ушла на бой с этим ужасным существом из лаборатории безумного мага, я и подумать не могла, что она не вернется. Она была доброй с друзьями, и беспощадной с врагами. Что еще можно сказать о настоящей женщине?
Бедняжка Бетаники прослезилась от воспоминаний. Каким же злодеем я был, заставив рассказать мне все это, только чтобы утолить свои извращенные желания! Меня переполняли слезы и страсть. Палла не только выглядела богиней. Со слов своей дочери, она ею и являлась.
В ту ночь, готовясь ко сну, я обнаружил черный диск, который мне удалось стянуть из кабинета магистра Тендиксуса несколько недель назад. Я уже почти забыл о нем. Магистр считал, что этот артефакт может воскресить человека. Практически инстинктивно я положил этот диск себе на сердце и прошептал: "Палла".
Порыв ледяного ветра ворвался ко мне в комнату. Я замер от страха и выронил диск. Через мгновение я пришел в себя и понял: артефакт мог выполнить мое желание.
До самого утра я пытался вернуть мою госпожу из объятий Обливиона, но безуспешно. Я не был некромантом. Я думал, кого бы из магистров попросить помочь мне, но вспомнил, как магистр Ильтер умолял уничтожить диск. Если я приду к ним с этой просьбой, меня исключат из Гильдии, а диск уничтожат сами. А это единственный шанс оживить мою возлюбленную.
Весь следующий день на занятиях я пребывал в обычном для себя полузабытьи. Магистр Ильтер читал лекцию по своей специальности, школе зачарования. Он был довольно занудным лектором, но вдруг я почувствовал, что он говорит что-то очень важное для меня лично.
— Считается, что моя наука занимается изобретениями. Что мы закладываем заклинания и проклятия в различные предметы. Создаем магические кольца или мечи. Но это только часть правды. Настоящий волшебник не только может придумать что-то новое, но и извлечь мощную энергию из артефакта. Например, новичок сможет извлечь из магического кольца лишь немного тепла, а адепт при помощи этого же кольца сможет сжечь целую рощу, — старик рассмеялся. — Я, правда, не стремлюсь к этому. Этим занимается школа Разрушения.
На той неделе всех недавно посвященных просили выбрать специализацию. Все удивились, когда я отказался от своей любимой школы Иллюзий. Мне показалось смешным, что раньше я увлекался этой наукой. Я полностью сосредоточился на школе Зачарования, ведь только с помощью нее я мог высвободить энергию диска.
Я мало спал в последующие месяцы. Несколько часов в неделю я проводил с Бетаники и моей статуей, чтобы получить дополнительную мотивацию. Все остальное время я был с магистром Ильтером или его ассистентами, пытаясь впитывать все, что они могли мне дать. Они научили меня находить скрытые силы внутри магических предметов.
— Обыкновенное заклинание, каким бы сложным и зрелищным оно не выглядело, все равно мимолетно. Оно есть сейчас, но его не будет после, — вздыхал магистр Ильтер. — Но если его прочитать в нужном месте и должным образом, оно будет обладать почти живой энергией, оно будет расти и развиваться. Неопытный маг увидит лишь самую верхушку той силы, что скрыта в заклинании. Вы должны чувствовать себя шахтером, который роет все глубже и глубже, чтобы добраться до самого центра золотой жилы.
Каждую ночь, когда лаборатория закрывалась, я практиковался в том, что мне удалось узнать. Я чувствовал, что силы мои растут, а вместе с ними увеличивается и сила диска. Шепча "Палла", я погружался в артефакт, ощущая на себе каждую выгравированную на нем руну. Иногда я был так близко к ней, я почти чувствовал, как ее руки касаются меня. Но что-то темное и страшное, ощущение смерти, скорее всего, всегда вмешивалось и прерывало мое погружение. А вместе с этим ощущением приходил непереносимый запах разложившейся плоти, на который со временем стали жаловаться мои соседи.
— Должно быть, какой-то зверек застрял под половицами и умер, — говорил я.
Магистр Ильтер хвалил меня и позволял пользоваться лабораторией после занятий. Я узнавал все больше и больше, казалось, что я уже очень близок к Палле. Но однажды ночью все закончилось. Я находился в забытьи, шепча имя моей возлюбленной и прижимая диск к своей груди, когда вспышка молнии за окном отвлекла меня от концентрации. Страшный ливень начался в Мир Коррупе. Я пошел закрыть ставни, а когда вернулся, то увидел, что диск был разбит.
Я стал выть, а затем истерично смеяться. Это было слишком большое потрясение для моего хрупкого разума. Следующие несколько дней я провел в постели с лихорадкой. Если бы не лекари из Гильдии магов, я бы, скорее всего, умер. А так я был великолепным больным, на котором обучали молодых студентов.
Когда я, наконец, снова смог ходить, я пошел навестить Бетаники. Она была очаровательна как всегда. Ни разу не заострила внимание на том, как ужасно я выгляжу после болезни. Но все-таки я дал ей повод поволноваться, когда наотрез отказался прогуляться с ней вдоль бассейна.
— Но вы же так любили смотреть на статуи, — воскликнула она.
Я чувствовал, что мне следовало открыться ей. Это был мой долг.
— Дорогая леди, я люблю не статуи. Я люблю вашу мать. Только о ней мог я думать все эти месяцы, с тех пор как впервые увидел эту божественную скульптуру. Я не знаю, что вы теперь обо мне подумаете, но у меня была навязчивая идея вернуть ее к жизни.
Бетаники уставилась на меня с широко открытыми глазами. Наконец она произнесла:
— Я думаю, вам следует уйти. Я не знаю, как бы этот ужасный поступок…
— Поверьте мне, я очень хотел этого. У меня не получилось. Я не знаю почему. Не могло быть так, что моя любовь была недостаточно сильна, потому что вряд ли кто-нибудь когда-нибудь так любил. Может быть, моего опыта не хватило, но это не от недостатка занятий! — я чувствовал, что поднимаю голос, и знал, что начинаю кричать, но сдержаться уже не мог. — Может быть, причина в том, что ваша мать никогда не видела меня, но я знаю, что во время заклинания принимается во внимание лишь чувства читающего. Я не знаю, что случилось! Может быть, этот ужасный монстр, который убил ее, наложил на нее какое-то ужасное проклятие! У меня не получилось! И я не знаю почему!
С неожиданной для нее скоростью и силой, Бетаники оттолкнула меня. Она крикнула: "Убирайтесь!" Я направился к двери.
Прежде, чем она захлопнула двери, я попытался извиниться:
— Простите меня, Бетаники, но поймите, что я хотел вернуть вам мать. Я знаю, что это безумие, и только в одном я могу быть уверенным — в том, что я люблю Паллу.
Дверь уже почти закрылась, но девушка внезапно распахнула ее:
— Кого вы любите?
— Паллу! — крикнул я.
— Мою мать, — злобно прошептала она, — звали Зсарлис. Палла была тем монстром.
Я не знаю, как долго еще я смотрел в закрытую дверь, а потом медленно побрел к Гильдии магов. Я пытался вспомнить ту далекую ночь, когда впервые увидел статую и впервые услышал имя своей возлюбленной. Его произнес Гелин, недавно посвященный. Он стоял за моей спиной. Может быть, он узнал монстра, а не женщину?
Я повернул на пустынную улицу, которая вела за пределы Мир Коррупа, когда передо мной поднялась огромная тень. Она ждала меня здесь.
— Палла, — простонал я. — Пал Ла.
— Поцелуй меня! — завыла она.
И вот сейчас я стою перед ней. Любовь красна, как кровь.




Переписка Карвика и Конинга




Книга I


6-е Высокого солнца, 3Э 411 Камбрия, Хай Рок
Дорогой Конинг,
Надеюсь, это письмо достигнет тебя в Садрит Море. Уже много недель я не получал вестей от тебя, и я надеюсь, что адрес, который ты мне дал, еще не устарел. Я накинул несколько золотых сверх платы курьеру, поручив ему расспрашивать о твоем местонахождении в том случае, если он сразу тебя не найдет. Как можешь заметить, после довольно утомительного перехода я наконец перебрался из Бориана в мое любимое княжество Хай Рока, на удивление просвещенную и неизменно пленительную Камбрию. Я провожу целые дни в одной из лучших здешних библиотек, освежая свое знакомство с местными обычаями и традициями. Рискуя показаться чересчур оптимистичным, скажу, что, кажется, наткнулся на кое-что весьма любопытное касательно этого загадочного Хадуафа Нейтвира.
В городе его помнят многие, но память эту нельзя назвать светлой. Когда Хадуаф Нейтвир ушел, тут же прошла и великая чума. Мало кто считает это совпадением.
Как мне здесь сообщили, Азура для него не единственная госпожа. Он призвал даэдра и получил от нее Звезду, но, вероятно, сделал это для некоего Балиазира. Похоже, Нейтвир работал на Балиазира, но никто не смог мне рассказать, чем собственно занимался Балиазир и что для него делал Нейтвир. Зенитар, бог труда и торговли, весьма почитаем в Камбрии, что послужило моим (вернее, нашим) интересам, так как люди здесь охотно берут взятки. Но проку от этого было немного, и мне не удалось узнать ничего примечательного об интересующей нас личности. После долгих дней расспросов, одна старуха посоветовала мне навестить близлежащую деревеньку Гримтри Гарден и разыскать там кладбищенского смотрителя. Я тот же час отправился туда.
Знаю, что на детальные описания твоего терпения не хватит и что особого пристрастия к бретонской архитектуре ты не питаешь, но если тебе случится оказаться в центральной части Хай Рока, ты просто обязан посетить эту чудную деревушку. Как и прочие подобные городки в Хай Роке, она окружена высокой стеной. Довольно живописное, сие наследие беспокойного прошлого края служит преградой сверхъестественным тварям, что иной раз забредают в сельскую местность. Об этом я тоже сейчас напишу.
Кладбище оказалось за городскими воротами. Местные жители меня предупреждали, чтобы я отложил беседу со смотрителем до утра, однако мне не терпелось получить новые сведения, и я не стал терять времени. Через лес я добрался до одинокого кладбища, и тут нашел еле волочащего ноги старика, который и был смотрителем. Он велел мне уходить, говоря, что в этом месте водится нечисть и, оставшись здесь, я подвергну себя величайшей опасности. Я сказал ему, что не уйду, пока он не расскажет мне все, что ему известно о Хадуафе Нейтвире и его нанимателе Балиазире. Едва заслышав их имена, он бросился прочь, в дебри развалившихся надгробий и обветшалых мавзолеев. Само собой, я устремился за ним.
Я увидел, как он пробрался внутрь огромной крипты, и кинулся следом. Внутри не было ни огонька, но я предусмотрительно захватил с собой факел. Лишь только я его зажег, дикий рев пронзил тишину, и я понял, что смотритель ретировался столь поспешно не только из боязни говорить о Нейтвире и Балиазире. Еще до того, как я увидел зверя, я услышал, как его тяжелое дыхание и стук когтистых лап по каменному полу приближаются ко мне. Вервольф выступил из мрака — буро-черный, с пастью, истекающей слюной, и смотрел он на меня глазами кладбищенского смотрителя, в которых теперь горел лишь звериный голод.
Инстинкт тут же подсказал мне три различных выхода. Во-первых, я мог бежать. Во-вторых, сражаться. Но, если бы я бежал, я мог больше не найти смотрителя и не узнать, что ему известно. А если бы сражался, то мог бы ранить или убить зверя, что было бы еще хуже. И потому я избрал третий вариант: обороняться, удерживая зверя в гробнице до тех пор, пока утро не сменит ночь, и смотритель не вернется к своему человеческому облику.
Мне не раз приходилось сражаться без доспехов, но ни в одной из схваток я не рисковал столь многим, как и не бился со столь свирепым противником. Я непрестанно осознавал опасность получить не только ранение, но и страшную заразу — ликантропию. Я уклонялся от каждого взмаха его когтей, раз за разом избегал хватки его покрытых пеной клыков. Я отступал в сторону, когда он пытался меня сбить, но всякий раз сокращал дистанцию, чтобы не дать ему возможности скрыться в ночи. Битва шла часами, я держал оборону, а оборотень продолжал попытки прорваться на свободу или убить меня, а то и все вместе. Не сомневаюсь, что запаса энергии у твари куда больше, чем у человека, но ведь это лишь зверь, который не знает, как управлять собой и своими движениями. К рассвету мы оба были на грани потери сознания от усталости, но своего я все же добился. Зверь вновь стал человеком.
На этот раз он был куда более любезен, чем прежде. Узнав, что я не дал ему учинить разбой в окрестностях этой ночью, он проникся ко мне искренним дружелюбием.
Вот что я узнал: Нейтвир так и не вернулся в Хай Рок. Насколько старику известно старику, тот все еще в Морровинде. Я посетил могилу его сестры Перайры и выяснил, что, вероятно, именно она познакомила Нейтвира с его нанимателем. По-видимому, в свое время она была довольно известной куртизанкой и изрядно поколесила по свету, однако умирать приехала на родную землю. В отличие от Нейтвира, Балиазир сейчас находится недалеко от меня. Хоть он и предпочитает держаться в тени, смотритель мне сообщил, что недавно его видели при дворе королевы Элисаны в Вэйресте. Туда я и отправляюсь.
Пожалуйста, при первой возможности сообщи, как у тебя дела. В ближайшую неделю я переберусь в Вэйрест и остановлюсь в доме своего друга, леди Элисбетты Мерлинг. Если Балиазир еще при дворе, леди Мерлинг сможет нас друг другу представить.
Уверен, мы уже очень близки к Звезде Азуры.
Твой друг,
Карвик



Книга II


3-е Последнего зерна, 3Э 411, Тель Арун, Морровинд
Мой добрый друг Карвик,
Твое письмо, датированное 6-м Высокого солнца и направленное по моему адресу в Садрит Море, я получил лишь на прошлой неделе. До тех пор я не знал, куда писать тебе о моих успехах в поисках Хадуафа Нейтвира, поэтому это письмо я высылаю на имя упомянутой тобой леди Элисбетты Мерлинг. Надеюсь, что, если ты уже покинул ее дворец, она будет знать, куда ты направился, и перешлет тебе это письмо. Смею также надеяться, что оно достигнет тебя скорее, чем твое письмо достигло меня. Мне очень важно как можно быстрее получить твой ответ, так мы сможем скоординировать наши дальнейшие действия.
Здешние мои приключения состоят из двух актов, один — до получения твоего письма, второй — сразу после. Пока ты преследовал трудноуловимого обладателя Звезды Азуры на его родном Западе, я искал его здесь, где, как мы полагали, он призвал принца даэдра и получил от нее артефакт.
Как и ты, я легко нашел людей, слышавших о Нейтвире или даже знавших его лично. Вскоре после того, как мы расстались и ты отправился к заливу Илиак, я повстречал кое-кого, кто знал, куда Нейтвир отправился для совершения обряда, и я тут же поехал сюда, в Тель Арун. Найти лицо, знающее об этом деле, было непросто — им был жрец-отступник по имени Минерат. Властвующие в Морровинде Храм и Трибунал склонны смотреть на его орден с неодобрением, и, хоть пока против них не объявлена священная война, ходят толки, что до этого недалеко. Вот поэтому жрецы вроде Минерата опасливы и склонны всего бояться. Таким сложно назначать встречи.
В конце концов он сообщил, что согласен поговорить со мной в "Заговоре и зелье", крошечной таверне, в которой даже не было съемных комнат. На нижнем этаже несколько человек в плащах сидели всей гурьбой вокруг единственного на весьтрактир стола. Они обыскали меня на предмет наличия оружия, но, конечно, ничего не нашли. Ты же знаешь, что в моем любимом методе ведения дел оно не требуется.
Когда все убедились, что я не представляю опасности, один из одетых в плащи представился Минератом. Я заплатил ему обещанное золото и спросил, что ему известно о Хадуафе Нейтвире. Он припомнил его без труда и сказал, что после обретения Звезды парень собирался вернуться в Хай Рок. Судя по всему, там его ждали незаконченные дела. Больше ничего он сообщить не мог, а я не придумал, что еще у него спросить.
Мы распрощались, и я решил ждать твоего письма в надежде, что тебе удалось найти Нейтвира, а то и саму Звезду. Должен признаться, что отсутствие вестей от тебя, затянувшее мое пребывание в Морровинде, начало склонять меня к сомнениям насчет твоей честности. Прости за такие слова, но я было стал опасаться, что ты решил забрать артефакт себе. Я даже подумывал сам отправиться в Хай Рок, когда наконец пришло твое письмо.
Твой рассказ о приключениях на кладбище Гримтри Гарден и сведения, полученные от смотрителя-оборотня, побудили меня еще раз встретиться с Минератом. Так начинается второй акт моей повести.
Я вернулся в "Заговор и зелье", решив, что жрец наверняка часто бывает в этих местах, раз не боится назначать здесь свои тайные встречи. Некоторое время я провел в поисках, пока не встретил его — мне даже повезло, ибо он был один. Я окликнул его по имени, и тот поспешно увлек меня в темный переулок, опасаясь быть увиденным ординатором Храма.
Это редкое и прекрасное событие — жертва настойчиво тянет своего убийцу в уединенное место.
Я тут же стал расспрашивать его о таинственном покровителе Нейтвира, которого ты упоминал, Балиазире. Он утверждал, что никогда не слышал это имя. Не дожидаяст окончания нашей непринужденной беседы, я напал на жреца. Конечно, это было для него полной неожиданностью. В ряде случаев это работает куда лучше, чем нападение со спины. Сколько бы раз я это не делал, еще никто не смог предугадать, что столь любезный собеседник может схватить за горло.
Я с силой надавил на свою излюбленную точку в мягкой части горла, чуть ниже щитовидного хряща. Он не успел вовремя отреагировать на мой выпад и попытаться отбиться, а теперь уже было слишком поздно. Жрец стал терять сознание, а я шепнул, что слегка ослаблю свою хватку, чтобы он мог говорить и дышать, но тотчас сверну ему шею, если тот попробует звать на помощь. Он кивнул, и я ослабил давление — самую малость.
Я еще раз спросил его о Балиазире, но он вновь замотал головой, уверяя, что никогда не слышал этого имени. По его испуганному виду я счел, что он говорит правду, а потому спросил, не знает ли он хоть кого-нибудь, кому могло быть что-либо известно о Хадуафе Нейтвире. Он сказал, что при совершении обряда также присутствовала некая женщина, которую тот представил как свою сестру.
Тогда я припомнил, что в своем письме ты упоминал о могиле сестры Нейтвира, Перайры. Когда я упомянул это имя, жрец отчаянно закивал, но к тому моменту я уже почувствовал, что допрос зашел в тупик. Есть нечто, что заставляет людей, когда их душат, отвечать на любой вопрос "да". Я свернул Минерату шею и возвратился домой.
Так что теперь я вновь не знаю, как нам продвинуться. Я вновь расспросил всех, и некоторые из видевших Нейтвира смогли вспомнить, что с ним была женщина. Иные даже подтвердили, что он называл ее сестрой, а кое-кто припомнил, что ее звали Перайра, хотя и не вполне в этом уверены. О Балиазире, однако, не слышал никто.
Если в течение пары недель я не получу твоего ответа на это письмо, то отправлюсь в Хай Рок, поскольку большинство здесь полагает, что Нейтвир вернулся туда. Я задержусь здесь лишь на время проверки, нельзя ли в Морровинде получить иные сведения, которые приблизили бы нас к Звезде Азуры.
Твой друг,
Конинг

Книга III


13-е Последнего зерна, 3Э 411, Вэйрест, Хай Рок
Дорогой Конинг,
Прошу прощения за небрежность почерка — дело в том, что мне недолго осталось жить. Я могу подробно ответить лишь на часть твоего письма, а именно, что Балиазир, вопреки твоим сведениям, совершенно реальное лицо. Будь он лишь порождением фантазии смотрителя, я бы сейчас не чувствовал, как жизнь покидает меня.
Леди Мерлинг послала за целителями, но они не успеют, я знаю. Мне осталось лишь объяснить тебе, что со мной случилось, и тогда мои дела в этом мире будут завершены. Единственный плюс моего состояния в том, что я вынужден быть краток, вопреки своему обыкновению красочно описывать места и людей. Уверен, хоть это тебя порадует.
Все началось с моего приезда в Вэйрест, после того как моя дорогая леди Мерлинг, задействовав свои связи при дворе, представила меня Балиазиру лично. Мне пришлось действовать с осторожностью, чтобы тот не раскрыл наши планы в отношении Звезды Азуры, ибо полагал, что он уже получил ее от нанятого им Хадуафа Нейтвира. При дворе королевы Элисаны он не играл какой-либо особой роли, впрочем, как и многие другие ее бездельники-придворные. Я без труда сумел выделиться на общем фоне, когда мы завели разговор о школе мистицизма. Многие дворцовые приживалы способны поддержать светскую беседу о магических искусствах, но только Балиазир и я, похоже, имели глубокие познание в вопросе.
Многие дворяне и искатели приключений, не занимаясь магией профессионально, выучивают одно-другое заклинание таких полезных школ, как восстановление и разрушение. Я честно признался Балиазиру, что такого я не учил (ох, но как бы мне сейчас пригодились какие-нибудь исцеляющие заклинания школы восстановления), однако обладаю некоторыми навыками в области мистицизма. Конечно, они не открывают мне дороги в орден Псиджиков, но телекинезом, паролем и отражением заклинаний я на любительском уровне пользоваться мог. Похвала, которой он отреагировал на мои слова, позволила мне перевести тему на другое заклинание мистицизма — захват душ.
Я сказал, что заклинание я не знаю, но мне хотелось бы узнать о нем больше. Вслед за этим я как бы невзначай заговорил о Звезде Азуры, бездонном колодезе душ.
Ты не представляешь, скольких усилий мне стоило сдержать свое волнение, когда он наклонился ко мне и прошептал: "Если вас это интересует, приходите к Кургану Клитика на запад от города завтра ночью".
Я был не в силах заснуть. Все, о чем я думал — как заполучить Звезду, когда он покажет мне ее. Я все еще знал слишком мало о Балиазире, его прошлом и его способностях, но такой прекрасный шанс нельзя было упускать. Признаться, я все же надеялся, что ты исполнишь свою угрозу и прибудешь сюда — такой боец, как ты, мне очень бы пригодился.
Силы продолжают оставлять меня, пока я это пишу, так что далее изложу лишь основные факты. Я отправился в склеп следующей ночью, и Балиазир провел меня через тамошний лабиринт к хранилищу, где он держал Звезду. Мы вели непринужденную беседу, что, как ты любишь говорить, является идеальным моментом для нападения. Я схватил Звезду и вытащил свой клинок с невероятной быстротой — так мне казалось.
Он повернулся ко мне, и внезапно я почувствовал, что мои движения стали медленными, как у улитки. Озарившись вспышкой, Балиазир изменился и явил свой истинный облик — не человека и не мера, но даэдра. Огромный лорд даэдра выхватил Звезду у меня из рук и рассмеялся над моим мечом, которым я безуспешно пытался пронзить его непробиваемую шкуру.
Я понял, что потерпел поражение, и бросился к коридору. Синяя вспышка энергии, слетев с когтей Балиазира, пронзила меня насквозь. Я тут же почувствовал близость смерти. Он мог сразить меня тысячью различных заклинаний, но выбрал именно такое, которое дало бы ему возможность смеяться надо мной, пока я в корчах валялся на полу. По крайней мере, я лишил его этого удовольствия.
Так как заклинание уже в меня попало, было слишком поздно использовать какое-либо из контрзаклинаний мистицизма, рассеивающих, отражающих или поглощающих магию. Однако я еще не забыл, как телепортироваться с помощью "возврата", как его называют мистики, в то место, где я в последний раз ставил духовный якорь. Признаться, тогда я даже не помнил, где это место. Оно могло быть в Бориане, месте моего прибытия к заливу Илиак, или в Камбрии, или в Гримтри Гарден, где я встретил смотрителя, или во дворце дамы, у которой я гостил в Вэйресте. Мне оставалось молиться, чтобы якорь не оказался в Морровинде, где я мог его поставить, прежде чем с тобой расстаться — говорят, что если расстояние слишком большое, можно застрять между измерениями. НО я решил пойти на этот риск, чтобы не стать игрушкой для Балиазира.
Я прочел заклинание и оказался у входа во дворец леди Мерлинг. Я был рад оказаться вне склепа и вдали от даэдра, но до последнего надеялся, что мне хватило ума наколдовать якорь близ Гильдии магов или храма, где я бы мог найти целителя. Теперь же, зная, что далеко я не дойду, я застучал в дверь. Меня внесли и уложили на кровать, где я и пишу это письмо.
Только что зашла дорогая Элисбетта, леди Мерлинг, вся в слезах. Охваченная отчаянием, она сообщила, что целители прибдут в блжайшие мнуты. Но к их прхду я уже бду мертв. Я знаю, это мои пследни слва. Милый друг, остергся этго прклятго места.
Твой друг,
Карвик



Книга IV


8-е Восхода солнца, 3Э 412, Амиглит, остров Саммерсет
Любезный лорд Гемин,
Прошу простить меня за то, что не явился встретить Вас во дворце лично — я был задержан самым трагическим и неизбежным образом. Парадные ворота и дверь я оставил открытыми, и раз Вы это читаете, значит, Вам уже удалось добраться до прихожей перед восточной гостиной. Возможно, перед этим Вы уже успели пройтись по поместью и полюбоваться его красотами, как то: семь фонтанов из мрамора и порфира, зеркальный пруд, различные рощицы, колоннады и квикункс. Полагаю, комнаты второго этажа и западное крыло Вам еще не удалось посетить, так как для этого Вам пришлось бы сначала пройти через эту комнату, где Вас ожидало это письмо. Но можете мне верить, их отличает прекрасное, достойное Вас убранство — великолепные балюстрады, винтовые лестницы, уютные салоны и спальни.
Эти владения, разумеется, стоят огромных денег, однако это не должно остановить такого человека, как Вы, привыкшего лишь к самому лучшему. Как Вы, вне всякого сомнения, заметили, проезжая через ворота, при них расположены несколько небольших зданий, которые идеально подойдут в качестве сторожевых постов. Я знаю, насколько Вы цените безопасность.
Я человек весьма жадный до денег, и ни за что бы не отказался встретить Вас сегодня лично, показать Вам владения, потакая каждой Вашей прихоти, и отхватить солидный процент с продажи, когда Вы приобрели бы это чудесное поместье — не сомневаюсь, Вы бы сделали это. Затруднение, ставшее причиной моего непростительного отсутствия, возникло, когда я приехал сюда пораньше в намерении проверить, должным ли образом подготовили особняк к Вашему приезду. Человек по имени Конинг подкрался ко мне со спины и схватил меня за горло. Левой рукой он зажал мне рот и нос, а правой стал душить, зажав уязвимый участок горла прямо под щитовидным хрящом, и удавил меня за несколько быстрых, но мучительных минут.
Сейчас я лежу, похороненный под кучей листьев в северном саду скульптур, невдалеке от прелюбопытнейшей скульптурной композиции, изображающей превращение Тринимака. Думаю, вскоре меня должны обнаружить — наверняка кто-нибудь из моего банка рано или поздно заметит мое отсутствие. Возможно, Конинг и закопал бы меня поглубже, однако он спешил приготовиться к прибытию своего старинного компаньона, Карвика.
На этом моменте, лорд Гемин, возможно, Вы решите прекратить чтение. Вы озираетесь вокруг, но видите лишь двери. Большая, через которую Вы пришли сюда из сада, теперь заперта, и, учитывая, как мало Вы знакомы с планировкой поместья, я бы не рекомендовал Вам пытаться убежать по коридору, который может закончиться тупиком. Нет-нет. Лучше продолжайте читать и узнаете, к чему это все идет.
Судя по всему, Конинг решил объединиться со своим другом Карвиком, чтобы попытаться найти Звезду Азуры. По их сведениям, искомый предмет был в руках Хадуафа Нейтвира, который получил Звезду, призвав принца даэдра Азуру. Так как сам Нейтвир был родом из Хай Рока, Карвик отправился искать его там, в то время как его компаньон вел поиски в Морровинде. О результатах своих поисков они решили сообщать друг другу посредством писем, доставляемых с нарочным.
В первом письме Карвика говорилось, что, по добытым им сведениям, у Нейтвира имеется таинственный покровитель под именем Балиазир, о котором Карвик узнал на кладбище, где покоится Перайра, сестра Нейтвира, и где смотрителем оборотень. На это Конинг ответил, что никаких данных о Балиазире не имеет, но полагает, что Нейтвир, получив Звезду, вместе с Перайрой вернулся в Хай Рок. Свое последнее письмо Карвик писал на смертном одре, получив ранение в схватке с Балиазиром, который оказался могущественным лордом даэдра.
Конинг, опечаленный утратой, пересек всю Империю и прибыл в Вэйрест, дабы принести соболезнования леди Мурлинг, у которой останавливался Карвик. После некоторых расспросов Конинг узнал, что благородная леди покинула город, и довольно внезапно. До этого она принимала у себя некоего Карвика, и тот, как говорили, скончался, хотя тела никто не видел. Одно определенно, 13-го Последнего зерна прошлого года никто из ее дома за целителями не посылал. И ни единая душа в Вэйресте, как и в Тель Аруне, не слыхала о Балиазире.
И тут бедный Конинг во всем засомневался. Он прошел по тому же пути через Бориан и Гримтри Гарденс, который проделал его компаньон, но обнаружил, что родовая усыпальница Нейтвиров находится в другом месте, в небольшом городке баронства Двиннен. Там и вправду был смотритель-оборотень, к счастью, принявший в тот момент человеческий облик. В ходе расспросов (по методу придушить-отпустить-придушить-отпустить) тот рассказал Конингу ту же историю, какую рассказал Карвику многими месяцами ранее.
Хадуаф и Перайра Нейтвир вернулись в Двиннен с намерением улучшить дела семьи. Поскольку для придания Звезде силы требовались сильные души, они решили начать с малого и завладеть духом оборотня, который, как им было известно, ухаживал за их семейным кладбищем. На их беду они переоценили свои возможности. Когда бедняга смотритель на следующее утро вновь принял человеческий вид, подле себя он обнаружил окровавленные и разодранные на части трупы брата и сестры Нейтвир. Охваченный страхом и отчаянием, он отнес тела и все, что было при них, в усыпальницу. К моменту прихода Карвика они так там и находились, а с ними и Звезда Азуры.
Теперь Конингу все стало ясно. В своих письмах Карвик ему лгал, стремясь от него отделаться. Не иначе как при участии леди Мурлинг, своего нового компаньона, он сочинял байки, в том числе и о собственной гибели, которые должны были заставить Конинга бросить поиски Звезды. Подобное отношение к самому понятию дружбы требовало немедленного исправления.
Почти шесть месяцев потребовалось Конингу, чтобы найти своего бывшего компаньона. Карвик и леди Мурлинг, используя силу Звезды, сделались весьма богатыми и могущественными. Во время своих странствий по Хай Року и Скайриму, а затем Валенвуду и острову Саммерсет, они неоднократно меняли имена. Тем временем, разумеется, Звезда их покинула, как случается со всеми даэдрическими артефактами. Парочка еще владела немалым богатством, но для их любви настали трудные времена. Достигнув Алинора, они разошлись и пошли каждый своим путем.
Надо полагать, что за время их отношений Карвик рассказал леди Мурлинг о Конинге. Приятно представить, как смеялись влюбленные над баснями о таинственном и опасном Балиазире, которыми они кормили Конинга. Похоже, впрочем, что Карвик не дал своей бывшей возлюбленной точного описания внешности друга, поскольку позднее леди Мурлинг (тогда скрывавшейся под именем графини Зилианы) не удалось узнать Конинга при встрече. Для нее оказалось весьма неожиданным, когда тот придушил ее и потребовал информацию о ее бывшем любовнике.
Перед смертью она поведала Конингу новое имя и титул Карвика и место, где он желал купить себе новый дворец. Она даже рассказала ему обо мне. После всех перипетий, пережитых за месяцы погони, оказалось совсем несложным узнать, какой дворец Карвик намеревался приобрести и когда назначена встреча для его осмотра. После этого оставалось лишь прибыть пораньше, избавиться от меня и ждать.
На этом, увы, нашей истории приходит конец. Надеюсь на скорую встречу с Вами.
Ваш,
Сирикс Гойнити, Бывший банкир поместья
P.S.: Карвик, обернись назад. Или не оборачивайся. Выбор за тобой. Твой друг, Конинг

Песни Возвращения




Песнь 2

Первый рассказ о "Дарумзу"


Великий правитель Исграмор, Предвестник нас всех, отправил тогда двух своих любимых сыновей (единственных, кроме него самого, кто спасся во время резни в Саартале) на поиски храбрейших воинов, чтобы положить начало великому Возвращению.
Их звали Ингол и Илгар, и в Атморе они были известны как воины с ярким взором и великим будущим. Старший, Ингол, был храбрым стратегом, чей ум выигрывал битвы еще до того, как его враги понимали, что битва началась. Младший, Илгар, был решителен духом, и стойкость его вела его к великим победам в бою, которые он одерживал даже в одиночку. Вместе они, разум и сила, могли сокрушить любого врага и покрыть себя неувядаемой славой.
Перед тем, как расстаться, чтобы набрать каждый свой отряд, они по древнему обычаю обнялись и засмеялись, запрокинув головы к небесам, обещая богам порадовать их грядущими историями.
Затем молодой Илгар отправился в великие верфи Йолкурфика на южном побережье и заказал два крепких корабля для себя и для брата. Он сам должен был управлять "Дарумзу", а его брат — "Харакком"; названы же корабли были в честь двух любимых звезд братьев. Те же, кто строил корабли, уже были наслышаны от Исграмора о диких, беспощадных эльфах, и приложили все свое мастерство, чтобы спустить на воду корабли, которые были бы достойны их великой родины.
Как братья и договорились, Илгар направился в самые известные академии, где обучались великие воины, разыскивая своих самых преданных друзей и советчиков, чтобы вместе с ними выполнить рискованную, но доблестную задачу Возвращения. Рассказы о новой земле на юге от Атморы бежали впереди него, и в тот же миг, когда он появлялся, лучшие воители откладывали свои дела и отправлялись за ним.
Так он сумел призвать на свою сторону сестер-щитоносиц Фро и Гросту (что думали и говорили как одна), а они позвали за собой мудрую учительницу войны Адримк, что первая научила их танцу среди лезвий. А она, в свою очередь, собрала всех своих учеников, которым еще только предстояло прославить свои имена. Среди них были те, кто теперь известен нам как Хермескр (Бросивший Свой Щит), Урлак (Дышащий Огнем), Рамт Старший, Меркиллиан Рамт и Атч Дальнозоркий, кто первым из остальных видел рассветы.
В день Великого Перехода, когда многовесельный флот в последний раз увидел далекие зеленые берега Атморы, братья уже шли по следу своего отца, ибо только что собранные Пять Сотен стремились как можно скорее достигнуть берегов Тамриэля. Илгар видел корабль своего брата, видел, как он улыбался ему с борта, и они обменялись боевыми криками друг с другом, предвкушая тот скорый день, когда их объединенные отряды прольют кровь предателей-эльфов на землю, которую люди назовут своей.
Но благоволение Кин непостоянно, и хотя по ее милости резвые ветра надували паруса храбрых моряков, спешивших навстречу своему предназначению, от ее слез море вскипело, и братья потеряли друг друга из вида. Когда Шторм Разделения набрал силу, молодой Илгар не испытал страха, ведь команда его была сильна и опытна, а корабль их шел по отвесным волнам вперед, будто бы ведомый самой судьбой.
Когда небеса очистились и Илгар вновь увидел землю, что была его домом и что стала им снова, он долго всматривался в горизонт, надеясь увидеть корабль своего брата, "Харакк". "Дарумзу" вынесло на пески негостеприимного берега, и Илгар поспешил к отцу, чтобы узнать, прибыл ли уже его брат. Великий Исграмор, Предвестник нас всех, лишь разрыдался в ответ, оплакивая своего погибшего сына и крепче прижимая к себе оставшегося в живых, свою последнюю радость и надежду. Те, кто плыл на "Харакке", стали первым из Пяти Сотен, что погибли в ходе Возвращения, и Илгар был настолько одержим яростью и стремлением отомстить за смерть брата, что имена его воинов очень скоро стали известны повсюду; мы же знаем их как славных и благородных первых Соратников.



Песнь 7

Рассказ о "Йоррваскре"


И когда наконец Саартал был вновь захвачен и отомщен, а эльфы-убийцы бежали в свои горделивые города, великий Исграмор обернулся и издал устрашающий крик, который прокатился эхом по всем океанам. Пять сотен же стояли рядом, сплотив свои ряды, радуясь своей праведной победе и оплакивая павших. Говорят, что крик Исграмора донесся до подернутых стужей зеленых берегов Атморы, и наши предки узнали, что пришло время и им отправляться в путь через ледяные моря.
Когда раскаты громоподобного голоса Исграмора затихли, и затихло все вокруг, герои все как один посмотрели на него. Исграмор, переполненный гневом человечества, потрясая священной Вутрад, во всю силу своих легких провозгласил свой следующий приказ — он приказал героям продолжать войну, чтобы коварные меры узнали, какой ужас они навлекли на себя своим предательством.
"Идите вперед, — взревел он. — Идите в самое сердце этой новой земли. Изгоните презренных эльфов из их дворцов, где они предаются праздности. Втопчите их в грязь, обреките на каторжный труд, и поймут они, что их обман стал их неискупным грехом против нашего рода. Не знайте милосердия. Не проявляйте доброты. Ибо они не знают и не проявят ни того, ни другого." (Наш великий предок отдал такой приказ, пока еще не ведая о пророчестве Змей-Близнецов, о том, что ему уготовано умереть до того, как он увидит истинную судьбу своих потомков.)
Услышав это, Круг капитанов собрал каждый свой отряд. "Отсюда, — постановили они, — мы продолжим свой поход. Пусть команда каждого корабля пойдет своим путем и встретит свою судьбу под лучами солнца." Ночь они провели, пируя и празднуя победу, а наутро вновь принесли друг другу Клятву Соратников, пообещав, что каждый из Пяти сотен (так они продолжали называть себя, отдавая дань уважения тем, чьи щиты были разбиты у стен Саартала) станет братом или сестрой по оружию каждому из атморцев, если богам будет угодно, чтобы их пути пересеклись вновь.
И когда красные пальцы рассвета охватили восток, Пять сотен Исграмора расстались друг с другом, направив свои взоры каждый в свою сторону, продолжая свой путь теперь уже по волнам скал и лесов, которые сгибались под тяжестью их кораблей, что они понесли на руках.
Первой откололась от сухопутного флота команда "Йоррваскра", составленная из ближайших друзей Исграмора. Их капитаном был Йик Речной, названный так самим Предвестником в славные годы их молодости. Менро и Манви, что когда-то построили "Йоррваскр" по слову Йика, теперь несли его благородный корпус по землям Тамриэля. Самыми славными бойцами из команды, самыми яростными были Тиснал (Дважды Названный) и Терр, его близнец и брат по оружию, про обхват талии которого никогда не говорили ему в лицо. Были там и другие — Мексим Ходок, Брунл (Сражавшийся Неправильной Рукой) и Йуст Улыбчивый. Они и другие члены команды дали клятву верности Йику и вместе шли по темным лесам, куда еще не проникли лучи солнца.
Они шли на юг, кто пешком, кто на конях. Встречались им по пути эльфы, но не осталось никого, кто мог бы рассказать о тех битвах. Известно, что ряды "Йоррваскра" никогда не редели — столь умелы были воины, а умы их были остры как их мечи.
Однажды, когда солнце зависло на вершине своего пути, Йондер Малыш, который бежал впереди, поднялся на холм, чтобы осмотреться. На огромной равнине, раскинувшейся перед ним, его взору открылась статуя огромной птицы, чьи глаза и пасть были охвачены огнем. Когда его братья и сестры достигли вершины холма, они тоже увидели это поразительное зрелище, но подивились тому, что в округе вплоть до самого горизонта не было эльфийских поселений.
"Странно, — молвил Колью, что назывался Лотом, когда скрывал свое лицо. — Неужели эта широкая равнина негодна для урожая? Почему эльфы, мерзкие по природе своей, не пришли и не овладели ей?" Они спросили у плененных эльфов (которых во множестве вели за собой), что те нашли непригодным в этих равнинах. Однако же те эльфы, чьи языки еще не были вырезаны, ничего не смогли ответить. Они с ужасом смотрели на крылатый монумент, и из испуганного бормотания мерзввцев воины "Йоррваскра" узнали, что эта статуя старше самой мерской расы. Никто не мог поведать о тех, кто вырезал этот гордый момумент из камня, но известно было, что он источает магию, почти такую же древнюю, как сам Нирн, словно некий след тех времен, когда боги еще пытались создать в Мундусе идеальный мир — еще до того, как Лорхан был расщеплен на части.
Воины "Йоррваскра", первые среди равных, покровители и предки нас всех, не боялись ни богов, ни древних историй. Напротив, они считали честью покорить то, чего страшились эльфы. И вновь за дело принялись Менро и Манви, чьи крепкие руки принялись переделывать благородное атморское дерево, перенесшее воинов через море, и их корабль стал им пристанищем, а долина стала им домом до самой их смерти.
Так началось строительство Великого града у Белой реки, что заложили любимые товарищи Исграмора — двадцать два героя из прославленных Пяти сотен Соратников.



Песнь 19

Второй рассказ об "Илгермете"


И когда последняя битва на перевале через пустоши подошла к концу, а тающий снег унес за собой в море эльфийскую кровь, тогда пути команды "Каал Кааза", команды "Садон Рейта" и самой досточтимой команды корабля нашего повелителя — "Илгермета" — наконец разошлись, и никогда им больше не привелось встать плечом к плечу. Они расстались, не утратив единства, зная, что их сердца бьются как одно. Так велика была любовь первых из Пяти Сотен, и особенно любовь к великому Исграмору, Предвестнику нас всех.
Его отряд двигался на восток, надеясь добраться до моря, когда вышел к кургану Ингола, сына могучего Исграмора, что погиб не из-за предательства эльфов, но по капризу Кин. Наш повелитель не ожидал увидеть напоминание о сыне так скоро, и горе охватило его вновь, словно из затянувшейся раны с новой силой хлынула кровь.
Он обратил свой взор на юг, где река впадала в море, и взял обет, что команда "Илгермета" во главе с ним построит в этом месте великий город, и будет стоять он воплощенной славой человеческой расы, а сам же Исграмор всегда сможет из своего дворца увидеть могилу сына и утешиться тем, что на этой новой земле род Исграмора обрел мир, которого не знал на Атморе.
Пленные эльфы ломали камень и строили город для победителей. Множество рабов умерло во время великого строительства — столько же, сколько погибло от руки воинов "Илгермета" по пути. Исграмор без пощады подгонял этих несчастных тварей, чтобы город становился все выше, чтобы он оседлал реку, чтобы никто мог добраться до внутренних земель, не выказав должного почтения их законному хозяину.
Посему был построен огромный мост, на века соединивший два берега реки, чтобы ни один эльф не сумел пробраться к городу и отомстить за своих коварных собратьев. Но не меньше длины моста была высота нового дворца — его шпили достигали небес, словно бы покоряя сами штормовые ветра, которые принесли Исграмору горе утраты.
В подземных сводах глубоко под городом была сооружена великая гробница, ожидая того дня, когда Исграмор, Предвестник нас всех, будет призван домой, праздновать свои подвиги в Совнгарде. Но, как мы знаем, он предпочел быть похороненным на берегу, лицом к Атморе — хотя его сердце и жило, и перестало биться на этой новой земле, оно будет вечно тосковать по вечнозеленой Атморе, какой она была до того, как ее сковали морозы.
Так был основан Виндхельм, Город королей, и так началась его долгая и славная история, поистине достойная славы его великого основателя.



Песнь 24

Первый рассказ о "Крилот Локе"


[Когда пришло время] тронуться в путь, не все команды двинулись на юг по холмам и лесам новой земли. Некоторые из них поспешили вернуться к своим кораблям, ибо сердца их принадлежали морю, как принадлежали они друг другу, [ведь были они верными Соратниками].
Среди них была команда "Крилот Лока" — все как один сильные, жилистые, высокие, уроженцы [восточного] побережья Атморы. Они были румяны словно рассветное небо, и часто про них говорили, что небо позаимствовало [свои чудесные цвета] от тех, кого первыми увидело при свете восходящего солнца. Великая же Кин наполнила их паруса ветрами, наполнила души их силой, подталкивая их на запад, оставив новые земли Тамриэля вечно манить их на юге.
Шло время, и этим неутомимым странникам открылись места пугающие и удивительные. Королевства людей, но таких, которых никто раньше не видел — с кожей, обожженной солнцем до цвета пережаренного мяса. Эльфы [еще более коварные, чем их северные собратья-предатели] преграждали им путь, но научились Соратники находить укромные тропы и проходить сквозь кордоны эльфов незамеченными. Великие пустыни, подобных которым не видели они на родине, населенные зверями, что говорили словно люди, но [дикостью?] были подобны эльфам. На копьях ходячих змей, что обитают в южных болотах, окончили свой путь многие достойные и прославленные Соратники.
Были в команде "Крилот Лока" Роет и Брет Старший, великие братья по оружию (что часто менялись копьями), и [их] боевые подруги, Бритт и Гриф (светловолосая юная дева), сестры по оружию в своем праве, что несли [ужас?] по ледяным морям. Вместе эти четверо смотрели на переплетение деревьев, на этот отвратительно пахнущий хаос — родину змей-людей. Были они благословенными атморцами, не страшил их ни единый берег Тамриэля, и посему отправились они вперед, искать победу и славу на этой самой опасной из новых земель.
И шли они, пробираясь через болота, пробивая тропу от своего корабля так, чтобы никогда не терять из виду берег. В далекий день, когда Роет наконец падет, когда Бритт издаст свой знаменитый боевой крик и болота от него опустеют, эта тропа снова заполнится вероломными змеелюдьми. А пока же начинался [пылающий?] поход этих великих капитанов нашего народа.



Песнь 56

Последний рассказ о "Шрионе"


Вечны и бесконечны песни Возвращения, ибо те первые Пять сотен, Соратники Исграмора, что расчистили роду человеческому путь к величию, несли в себе огонь, подобного коему мы более не видели с той древней поры. Подвигов команды каждого из кораблей достаточно, чтобы напоить любой народ гордостью на тысячу лет вперед. И в то время великого расселения Соратники путешествовали повсюду, неся свет истинных богов по дикой земле эльфов и зверей.
Однако Соратники были смертны, и со временем каждый из них пришел на пир под сводами Совнгарда.
Многие годы прошли после возвращения Саартала, и команда "Шриона" бросила вызов судьбе на восточных землях близ Красной горы. Лагерь "Шриона" окружали трупы эльфов-убийц, которые пытались внушить им, что несут в сердцах один лишь мир и не хотят вражды. Но проницательный Рорлак, капитан "Шриона", не проявил милосердия к обманщикам с юга, ибо следовал он заветам своего лорда Исграмора, Предвестника нас всех.
Они пировали победу, когда в лагерь вдруг вбежал молодой запыхавшийся посланник братской команды "Каал Кааза". Этот мальчик (Асгейр, как теперь поется его имя) пробежал невообразимые расстояния на головокружительной скорости от самих залитых кровью полей Померкшего солнца, спеша донести ужасные новости. Когда он достиг лагеря "Шриона", то издал судорожный всхлип, прежде чем сбросить с души невыносимый груз — весть о том, что сердце могучего Исграмора больше не бьется.
Асгейр продолжил свой путь, стремясь оповестить остальные команды так быстро, как только он мог их найти (ибо немало команд выступило в поход, выковывая нашу историю в горниле сражений). Лагерь же "Шриона" погрузился в пучину глубочайшего горя. У костров без сил сидели храбрейшие мужчины и яростнейшие женщины, с достоинством преодолевшие все опасности, что поджидали их на новой земле, но с такой новостью справиться они не могли. Ибо мы, нынешние, знаем лишь отблески славы Исграмора, отразившиеся сквозь толщу веков. Первые же Соратники видели его мощь и его мудрость своими глазами, и потеря повисла необоримой тяжестью в их сердцах, и никакие слова не способны описать того, как в один миг перевернулся весь их мир.
Как повествуют легенды, сам Рорлак, наиболее закаленный и боях и самый твердый духом из всех капитанов, рухнул на землю, не выдержав горя, и никогда больше не поднял свой могучий топор. И по всему Тамриэлю, докуда доходила эта весть, темная, словно облако, затянувшее все небо от горизонта до горизонта, гасли яркие огни, беззвучно отдавая последние почести павшему вождю и полководцу.
Так закончилась эпоха Возвращения и завершились легенды о деяниях Пяти сотен Соратников Исграмора, Предвестника нас всех.




Песни Скайрима. Пересмотренное и исправленное издание (Жиро Жиман, историк Коллегии бардов, Солитьюд)


Рагнар Рыжий.
"Рагнар Рыжий" — вайтранская народная песня. Несмотря на мрачный финал, песню обычно считают легкой и задорной и уже давно полюбили на всех постоялых дворах Скайрима.


Жил да был Рагнар Рыжий — героем он слыл, как-то раз он в Вайтран ненадолго прибыл.
Он куражился, пыжился, бряцал мечом, похваляясь, что враг ему всяк нипочем!
Но вдруг Рагнар Рыжий как лютик поник, он услышал Матильды насмешливый крик…
"Что блажишь ты, что врешь, что ты мед здесь наш пьешь?! С нас довольно, готовься — сейчас ты умрешь!"
Лязг стали о сталь беспрестанно звенел, и Матильды воинственный дух пламенел!
И унял с тех пор Рагнар хвастливую ре-е-е-е-е-ечь… как слетела башка его рыжая с плеч!


Придет Довакин.
Песня "Придет Довакин" передавалась бардами из поколения в поколение. В нордской культуре Довакин — прообраз настоящего норда. Этой песней поднимали боевой дух солдат и вдохновляли их надеждой.


Герой он бесстрашный, он непобедим,
Лишь кинешь ты клич — и придет Довакин.
Изгонит он зло и врагов победит,
И доблесть его небеса озарит.
Так слушайте, норды, о славе его,
Коль вера сильна, а честь прежде всего,
То сквозь адское пекло пройдет невредим,
Наш герой, наш защитник, о, Довакин!


"Век притеснений" и "Век произвола" — это два варианта одной песни. Неизвестно, какой из них написали раньше, но сама мелодия с соответствующими словами весьма популярна по обе стороны войны.
Век притеснений.


За юность мы пьем, прошлым дням наш почет. Скоро век притеснений совсем истечет.
Изгоним имперцев, землю нашу вернем. Защищать край родной будем мы день за днем.
Честь тебе, Ульфрик! По праву трон твой! Здесь в твою славу у нас пир горой.
Мы Скайримские дети, битва нам словно мать. Нас ждет светлый Совнгард, каждый рад жизнь отдать.
Но прежде очистим мы отчизну свою. Не уступим мы наших надежд воронью.


Век произвола.


За юность мы пьем, прошлым дням наш почет. Скоро век произвола совсем истечет.
Побьем Братьев бури, землю нашу вернем. Защищать край родной будем мы день за днем.
Сдохни, Ульфрик, изменник лихой! Как ты сгинешь, так будет у нас пир горой.
Мы Скайримские дети, битва нам словно мать. Нас Совнгард ждет светлый, каждый рад жизнь отдать.
Но прежде очистим мы отчизну свою. Не уступим мы наших надежд воронью.


От редакции гильдии: Далее следует древняя песнь, которую нам лишь недавно удалось перевести. Как песня она уже до нас не дошла, поскольку не известны ни ее мелодия, ни точное произношение. Она включена в этот сборник, чтобы показать, насколько глубока история песни в Скайриме.
Оригинальный вариант.


Довакин, Довакин, наль ок зин лос варин, уа деин вокуль мафаерак аст валь!
Арк фин норок паль гран фод нуст хон зиндро зан, Довакин, фа хин коган му драль!
Хузра ну, куль до од, уа ан бок лингра вод, Арк фин тей, бозик фун, до фин геин!
Уо лост фрон уа ней дов, арк фин рейлик до йуль, вот ан сулейк уа ронит фаль креин!
Арк фин зуль, рок дрей код, нау тол морокеи фрод, руль лот Тазокан мотад вот кеин!
Сарот ту'ум, мед ан туз, вей зеим хокорон па, ол фин Довакин комейт ок реин!
Арк фин Кел лост прода, до вед винг ко фин гра, тол фрд зейма уин кеин мейз фундеин!
Алдуин, фейн до йун, крузик вокун стаднау, вот ан балок уа дивон фин леин!
Нуз ан суль, фент алок, фод фин вуль дова нок, фен кос налот мафаерак арк руз!
Паз Кейзаль фен кос стин нол беин Алдуин йот, Довакин кос фин савик до муз!


И перевод.


Довакин, Довакин, козни зла пресеки, ты вовек дал в том клятву свою!
И враги много бед слышат в кличе побед, Довакин, поддержи нас в бою!
О вы, дети снегов, сказ далеких веков вы услышьте о витязе том!
Кто и змию, и расам людей был родней, силы в ком, как в светиле златом!
Гласом вооружен, к полю славы шел он, в час, когда Тамриэль жгла война!
Мощь ту'ума врагов, как мечом, всех секла, Довакина так сила звучна!
В Свитках сказано так — когда брат брату враг, взмоют в стуже два мрачных крыла!
Алдуин, Бич Монархов, тень давних веков, жадность чья бы весь мир пожрала!
Но наступит пора, и дракона игра, станет прахом навек и тогда!
Скайрим гнет Алдуина утробы стряхнет, Довакина прославят уста!


Сказ о Языках.
"Сказ о Языках" — сравнительно новая песня. Она стала популярной после того, как Довакин одолел Алдуина. По сути, в ней описаны события первого сражения с драконами.


Крыльев размах, что полнеба накрыл. Бойся и прячься — идет Алдуин!
И пасть его — бездна, как сажа черна. Немало селений спалил он дотла.
Где же герой, что спасет нас от бед? Ужель во всем свете рыцаря нет?
И радости песнь захлебнется в крови? Приди же герой, бейся или умри.
Но вот в час беды к нам пришли Языки. К бою готовы и духом крепки.
Их песнь Алдуину пророчила смерть, Ту’ум, что колышет небесную твердь.
Погиб Алдуин, хвала Языкам! Им славу и честь воспоем сквозь века.
И правнуки наши услышат сквозь сон, как великий дракон был побежден.





Песнь аскельдов (нордская традиционная)

Перевод: 213 г. Третьей эры, Атенейские монахи Старого Антела




Пять десятков ночей от дома я далеко,
Пробудился в Хьялмарке, на скале высоко.
Моя плоть источилась и под землю ушла,
Но я видел, что было, моя душа жила.
Смотря сквозь завесу, откуда пришел,
Мои мертвые глаза видели огонь.
В долине те, кто мою жизнь забрал себе,
Пели гимны о славе, о боях и борьбе.
Просочился сквозь камень, то ли дух, то ли призрак,
Полетел над вершинами сосен воплощением ночи.
И раскинулся я над погребальным костром,
И услышал, как ветер доносит их хор.
"Пойте громко, пойте чисто, неба дети, сыны неба,
Пусть в Совнгарде нас услышат, пусть кричат в ответ".
"Наши славные герои пролили кровь над болотом,
Чтобы орки, и эльфы, и люди-предатели не увидели свет".
"О дух Вулфхарт, ты проник в их сердца.
Ты одарил их славой, да будет вечна она!"
И тогда масло из урн окропило жадное пламя,
Тех немногих, что наш легион одолел, в пепел сжигая.
До рассвета молилась беззвучно толпа,
И затем собрала прах и отправилась в путь она.
Полетел я за нею, невидим и кроток,
За Детьми Неба следуя, неслышим и робок.
Они шли вперед, по холмам, по полям.
И усталось гнала их, подобно раскаленным углям.
Сгустком ярости, неиссякаемой, не знающей пощады,
Они достигли нашего лагеря, новым жертвам они были рады.
Мое мертвое сердце сжалось от боли,
Ибо знал я тех, что уже обречен поневоле.
И вновь норды запели в предчувствии схватки,
Я закричал, но не был услышан, забился как в лихорадке.
"Услышь нас, наш предок, Король Пепла Исмир,
Почти нас, ибо мы вернем утраченную славу".
"Тех мертвых, что слышал, с кем говорил,
Несем мы с собой, твоя доблесть, да с нами!"
Они открыли урны с прахом, покрыли себя пеплом,
Стали едины с братьями своими, с их костями, кровью, бородами.
Эти пепельные воины, что зовутся аскельды,
Наметили жертв, вскинули луки, их руки были тверды.
И раздался мой отчаянный крик, полный ярости,
Но был я бесплотен, лишь крик пустой рьяности.
Но один старик обернулся, не мигал,
смотрел прямо мне в душу, и что-то читал.
Он издал слова древних, все залило огнем,
Мое видение потухло, наступил долгожданный покой.

Песнь о Пелинале




Том I. О его имени


[От редакции гильдии. Тома 1–6 являются частью так называемого Манускрипта Ремана, хранящегося в Имперской библиотеке. Это рукописная копия древних фрагментов текстов, собранных неизвестным ученым в ранней Второй эре. Мало что известно об оригинальном источнике отрывков, часть их относится к одному и тому же временному периоду (возможно, даже к одному и тому манускрипту). Но поскольку до сих пор между учеными нет согласия по вопросу датирования этих шести фрагментов, мы не приводим тут никаких теорий.]
Тот факт, что он взял имя "Пелинал", представляется странным вне связи с его поздними прозвищами, коих было множество. Это эльфийское имя, а Пелинал был бичом этой расы. Притом маловероятно, что это дань иронии. Пелинал был слишком жесток и мрачен для этого, даже в юности волосы его были белы, а неприятности шли за ним по пятам. Возможно, сами враги назвали его Пелиналом на своем языке, однако сие сомнительно, ибо означает "славный рыцарь", каковым он вовсе для них не являлся. Множество прозвищ добавилось к этому имени во время пребывания его в Тамриэле: он был Пелиналом Вайтстрейком — Светоразящим — из-за своей левой руки, сделанной из убивающего света; он был Пелиналом Кровавым, поскольку имел привычку [пить] ее при победе; он был Пелиналом Бунтовщиком, ибо стал лицом священной войны; он был Пелиналом Триумфатором, слова эти стали синонимами — воины возносили хвалу Восьмерым, когда видели его стяг на поле брани; он был Пелиналом Обвинителем, поскольку быстр был делать выговоры тем своим союзникам, что возражали против его тактики, теории меча; и был он Пелиналом Третьим, но неизвестно почему назван был так, некоторые говорят — был он воплощением бога, имевшего до того две инкарнации, другая версия проще — он явился Перриф, известной как Алессия, в третьем из ее видений, когда молилась она об освобождении, пред тем еще, как примкнул он к стану мятежников.



Том II. О его появлении


[От редакции гильдии. Тома 1–6 являются частью так называемого Манускрипта Ремана, хранящегося в Имперской библиотеке. Это рукописная копия древних фрагментов текстов, собранных неизвестным ученым в ранней Второй эре. Мало что известно об оригинальном источнике отрывков, часть их относится к одному и тому же временному периоду (возможно, даже к одному и тому манускрипту). Но поскольку до сих пор между учеными нет согласия по вопросу датирования этих шести фрагментов, мы не приводим тут никаких теорий.]
[И тогда] Перриф обратилась к Служанке вновь, устремив очи к Небесам, что не знали доброты с начала эльфийского правления. Слова ее были словами смертной, чей пламенный порыв любим Богами за его силу-в-слабости, за смирение, готовое обратиться в костер ярости от одних лишь речей, несмотря на неотвратимость смерти (потому-то те, кто позволяет своим душам гореть, обласканы Драконом и Его родичами). И она сказала: "Дума, что терзает меня, я нашла ей имя, я назвала ее свободой. Сие есть просто другое слово для Шезарра Пропавшего… [Ты] сотворила первый дождь при его расколе, [и этого] я прошу теперь для наших чужеземных господ… [чтобы] мы могли разбить их полностью и отплатить за их жестокость, пусть потонут в Топале. Морихаус, твой сын, могучий и шумный, рогами бодающий, крылатый, позволь ему принести нам свою ярость, когда вновь слетит он вниз"…[И тогда] Кин даровала Перриф другой символ — красный алмаз, сочащийся кровью эльфов, [его] грани способны были [разделяться и превращаться] в человека, а углы могли разрезать ее тюремщиков, и имя: ПЕЛИН-ЕЛ [что есть] "Звездами Созданный Рыцарь", [и он] был облачен в броню [из будущего времени]. И шел он джунглями Сирода, убивая, и Морихаус топал рядом в кровавой пене и ревел в восторге, потому что Пелинал пришел… [и Пелинал] пришел в лагерь мятежников Перифф, неся меч и булаву, что словно инкрустированы были останками эльфийских лиц, оперений и магических четок — отличительными знаками Айлейдуна, создавая красноту, свисавшую с его оружия, и поднял его, говоря: "То были их вожди с Востока, ныне смолкли их голоса".



Том III. О его враге


[От редакции гильдии. Тома 1–6 являются частью так называемого Манускрипта Ремана, хранящегося в Имперской библиотеке. Это рукописная копия древних фрагментов текстов, собранных неизвестным ученым в ранней Второй эре. Мало что известно об оригинальном источнике отрывков, часть их относится к одному и тому же временному периоду (возможно, даже к одному и тому манускрипту). Но поскольку до сих пор между учеными нет согласия по вопросу датирования этих шести фрагментов, мы не приводим тут никаких теорий.]
Пелинал Вайтстрейк был врагом всему эльфийскому роду, жившему в ту пору в Сироде. Но сам он предпочитал не развернутые военные действия, а планомерное истребление айлейдских королей-магов в открытых схватках, оставив поля битв для растущих армий Паравании и своего племянника-быка. Пелинал вызвал Харомира из Меди и Трав на дуэль при Торе и перекусил ему шейные вены, выкрикивая хвалу Реману, чье имя тогда никому не было известно. Голова Гордхора Формирователя размозжена была на козломордом алтаре Нинендавы, и в своей мудрости прочел Пелинал малое заклятье мора, чтобы удержать то зло от возрождения с помощью велкиндской магии. Позднее в тот же период Пелинал поразил Хадхула на гранитных ступенях Сейа-Тара, и впервые копья Огненного короля познали поражение. На тот момент всякое оружие айлейдов было бессильно против его брони, которая, по признанию самого Пелинала, не была похожа на созданную людьми, однако дополнительных пояснений от него нельзя было добиться. Когда Хуна, которого Пелинал возвысил от простого раба до гоплита и весьма любил, принял смерть от стрелы, оголовье которой было сделано из клюва Селетеля Певца, постигло Вайтстрейка его первое Безумие. Посеял он разрушение от Нарлемэй до Селедила, и изъяты были эти земли с карт эльфов и людей, и все на них бывшее, и Перриф пришлось сделать жертвоприношение Богам, дабы умолить их не покидать землю в отвращении. И тогда пришла пора штурма Белого Золота, оплота айлейдов, заключивших соглашение с аврорианцами Меридии и заручившихся их помощью. Стал ужасный златой "полуэльф" Умарил Неоперенный их полководцем… и, впервые со своего прихода, не Пелинал вызывал на бой, а был вызван, поскольку текла кровь 'ада в Умариле, и не был он подвластен смерти.



Том IV. О его делах


[От редакции гильдии. Тома 1–6 являются частью так называемого Манускрипта Ремана, хранящегося в Имперской библиотеке. Это рукописная копия древних фрагментов текстов, собранных неизвестным ученым в ранней Второй эре. Мало что известно об оригинальном источнике отрывков, часть их относится к одному и тому же временному периоду (возможно, даже к одному и тому манускрипту). Но поскольку до сих пор между учеными нет согласия по вопросу датирования этих шести фрагментов, мы не приводим тут никаких теорий.]
[Пелинал] изгнал колдовские армии из Нибена, объявив восточные земли принадлежащими мятежникам Паравании. Армиям людей нужны были оплоты в их продвижении вперед, и Кин была вынуждена пролить свой дождь, дабы смыть кровь с деревень и фортов, над которыми больше не реяли айлейдские стяги… [И] выломал он двери, освободив пленников Ватаки, а над армиями летела Королева Рабов верхом на Морихаусе, и тогда впервые назвали ее люди Ал-Эш. Он вошел во врата… чтобы отбить руки Тысячи-Сильных Седора (племени ныне неизвестного, но знаменитого в те дни), что были украдены айлейдами среди ночи, две тысячи рук привез он в повозке, сделанной из костей демонов, колеса которой издавали звук, похожий на плач женщин… [Текст утрачен]… [И после] первого Погрома, соединившего в целое северные владения людей-из-'крит, стоял он на мосту Хельдона, и белые волосы его были буры от крови эльфов. Таким увидели его норды, созванные сокольничими Перриф, и сказали — Шор вернулся. Но он плюнул им под ноги за то, что всуе употребляют такое имя. Как бы то ни было, повел он их в сердце запада, держателя морских путей, дабы оттеснить айлейдов к центру, к Башне Белого Золота. Так медленно сужался круг, охватывающий колдунов, что не могли понять ни источника внезапного освобождения людей, ни ярости идеи свободы. Его булава сокрушила громонахов, которых Умарил послал остановить мятежников на пути их назад с юга и востока. Он же отнес Морихауса-Дыхание-Кин к Зуатасу Остроумному (недийцу с именем кепту) для лечения, ибо бык попал под град птичьих клювов. И конечно, когда на Совете Скифов все воины Паравании и все норды затряслись в страхе при мысли о захвате Белого Золота, да так сильно, что сама Ал-Эш рекомендовала отложить штурм, Пелинал пришел в ярость. Он сказал все, что думает об Умариле, о трусах, собравшихся вокруг него, и ушел брать Башню один, ибо Пелинал часто действовал безрассудно.



Том V. О его любви к Морихаусу


[От редакции гильдии. Тома 1–6 являются частью так называемого Манускрипта Ремана, хранящегося в Имперской библиотеке. Это рукописная копия древних фрагментов текстов, собранных неизвестным ученым в ранней Второй эре. Мало что известно об оригинальном источнике отрывков, часть их относится к одному и тому же временному периоду (возможно, даже к одному и тому манускрипту). Но поскольку до сих пор между учеными нет согласия по вопросу датирования этих шести фрагментов, мы не приводим тут никаких теорий.]
Это чистая правда, что Морихаус был сыном Кин, но о том, был или нет Пелинал взаправду Шезаррином, лучше промолчать (поскольку как-то Плонтину, поклонник коротких мечей, сказал это и той же ночью был задушен мотыльками). Примечательно, однако, что те двое беседовали, словно члены одной семьи, притом Морихаус играл роль младшего, а Пелинал тепло относился к нему и называл племянником. Хотя, кто знает, то могла быть просто причуда бессмертных. Никогда Пелинал не опекал Морихауса во времена войны — человек-бык сражался удивительно искусно, был отличным военачальником и не был подвержен Безумию. Но Вайтстрейк предостерегал его против нарастающего романа с Перриф: "Мы ада, Мор, и меняем вещи посредством любви. Мы должны быть осмотрительны, если не желаем порождать чудовищ и населять ими землю. Если ты не остановишься, она полюбит тебя, и ты тогда изменишь весь Сирод". И тогда бык погрустнел, ибо был быком и боялся, что на вид слишком уродлив для Паравании, особо тогда, когда она раздевалась для него. Но потом он захрапел, вышел на свет луны Секунды, потряс кольцом в носу и сказал: "Ей нравится этот блеск на моем кольце. Возможно, это случайность, но всякий раз ночью, поворачивая голову, я вижу ее рядом. Поэтому ты понимаешь, что я не могу выполнить твою просьбу".



Том VI. О его Безумии


[От редакции гильдии. Тома 1–6 являются частью так называемого Манускрипта Ремана, хранящегося в Имперской библиотеке. Это рукописная копия древних фрагментов текстов, собранных неизвестным ученым в ранней Второй эре. Мало что известно об оригинальном источнике отрывков, часть их относится к одному и тому же временному периоду (возможно, даже к одному и тому манускрипту). Но поскольку до сих пор между учеными нет согласия по вопросу датирования этих шести фрагментов, мы не приводим тут никаких теорий.]
[И] говорится, что пришел он в этот мир падомаическим, что значит, рожденным Ситисом и всеми силами изменения. До сих пор некоторые, например, Фифд из Нью Тида, утверждают, что в скрытой звездной броней груди Пелинала было отверстие, и в нем не видно было сердца, только красный гнев в форме алмаза, поющий как безумный дракон, и это доказывает то, что он был эхом-мифа; и утверждают также, что там, где ступал он, явны были формы первого толчка. Пелинала же сие не заботило, и убивал он всякого, чья логика была той же, что и у богов, кроме прекрасной Перриф, которая, как он сказал, "играла роль, нежели говорила, ибо язык без эмоций — мертвый свидетель". Солдаты, что услышали его слова, с изумлением уставились на него, тогда он засмеялся, выбежал под дождь Кин и взмахнул мечом, готовясь расправиться с айлейдскими пленниками, и вскричал: "О Ака, в честь нашего совместного безумия я делаю это! Я вижу, как ты смотришь на меня, смотрящего в ответ! Умарил осмелился вызвать нас, за это вот так мы поступим с ним!" [И бывало так во время] вспышек бессмысленной злости, что Пелинал впадал в Безумие, и тогда целые пласты земли разрушались им в божественной ярости и становились Пустотой, и Алессия должна была просить Богов о помощи, чтобы обратили они взоры вниз и принесли успокоение Вайтстрейку, дабы покинуло его желание разделаться со всей землей. И Гарид из людей-из-ге однажды видел такое Безумие издалека и, когда оно закончилось, решил за выпивкой спросить у Пелинала, каковы ощущения в таком состоянии, на что Пелинал смог лишь ответить: "Похоже на то, когда сон перестает нуждаться в сновидце".



Том VII. О его битве с Умарилом и его расчленении


[От редакции гильдии. Этот фрагмент — из манускрипта, найденного в руинах монастыря Ордена Алессии на озере Канулус, следовательно, возможной датой является период, предшествующий Войне Справедливости (1E 2321). Однако анализ текста заставляет предположить, что фрагмент в действительности содержит раннюю форму Песни, возможно относящуюся к середине шестого столетия.]
Итак, после бесчисленных сражений со] сторонниками Умарила, когда мертвые аврорианцы полегли, словно горящие свечи вкруг трона, Пелинал был наконец окружен последними айлейдскими королями-магами и их демонами, крепкими в своей варлести. Вайтстрейк ударил в пол своей булавой и сказал: "Явите мне Умарила, что бросил мне вызов!"… [А] в это время могучий и коварный бессмертный златой Умарил предпочитал хорониться вдали от прямых столкновений, он медлил во мгле Белой башни, не торопясь выйти вперед. Еще больше солдат было послано на смерть от руки Пелинала, и вот удалось им повредить броню его топорами и стрелами, ибо Умарил наделил каждого из них длительной варлестью, которую копил он со времен первой [стычки]… [Теперь] полуэльф [вышел], окутанный [светом Меридии]… и перечислил он своих предков в Айлейдуне и говорил он об отце своем, боге Мировой Реки [прошлой кальпы**] и наслаждался он созерцанием тяжело дышащего Пелинала, который наконец-то начал истекать кровью… [Текст утрачен]… [И] Умарил был низвержен, ангельская личина его шлема, смявшись, превратилась в уродливую гримасу, что вызвало смех у Пелинала, и [его] неоперенные крылья срезаны были ударами меча, а Пелинал стоял [хрипя]… над ним, глумясь над предками его и всеми, кто прибыл со Старого Эльнофея, [сие] разозлило других эльфийских королей и ввергло их в ярость… [и они] бросились на него [заговаривая] свое оружие… и разрезали Пелинала на восемь частей, в то время как он ревел в неистовстве [да так, что даже] Совет Скифов [мог слышать]… [Текст утрачен]…бежал, когда Мор потряс самое основание башни могучим ударом своих рогов [на следующее утро], некоторые пали в горячке Захвата, и люди искали повсюду айлейдов, чтобы убить их, но Пелинал не оставил никого в живых, кроме тех королей и демонов, что уже спасались с поля брани… Именно Морихаус нашел голову Вайтстрейка, каковую короли оставили в доказательство своих деяний. Тогда стали говорить они, и в речах Пелинала было сожаление… но восстание произошло… [и еще] слова были сказаны между этими бессмертными, что даже Паравант не решилась услышать.



Том VIII. О его откровении при кончине Ал-Эш


[От редакции гильдии. Это древнейший и наиболее фрагментарный из всех текстов о Пелинале. Однако он близок к оригинальному звучанию Песни, посему имеет большую ценность, несмотря на краткость. Странно, выходит, что Пелинал присутствовал на смертном одре Алессии, хотя был убит Умарилом существенно раньше (за годы до кончины Алессии). Некоторые ученые полагают, что этот фрагмент не является частью "Песни о Пелинале", однако большинство признает его подлинность. Споры о его значимости не умолкают до сих пор.]
"… и оставил тебя искать поддержки у моей другой половины, кто принесет свет той идее смертных, что дает [Богам] великую радость, идее свободы; она не дана даже Небесам в полной мере, [] потому что Отец наш…. [текст утерян]… в те первые [дни/души/события] до Соглашения… что отражается в нашем земном безумии. [Позволь нам] теперь взять тебя Наверх. Мы [покажем] наши истинные лица… [которые разрушают] друг друга в амнезии каждого Века".




Песнь Хрормира




Хрормира
Сына Хроргара
Призвал к себе Виндак,
Сын Винмора, король достойный Ивенсноу.
"Могущественный маг,
Путь твой лежит в Элфендор,
Чьи воины грозят моей стране
И призывают демонов, чтоб те
Пугали мой народ".
Хрормир
Сын Хроргара
Услышал слова Виндака Ивенсноу.
"Ледяным посохом клянусь,
Тебе бы я помог охотно, но другой
Я связан клятвою — за час
Двенадцать кружек меда выпить должен я, а после
Любить четырех дев,
Два раза каждую.
И твой приказ я выполнить не в силах".
Король не улыбнулся
Хрормиру и его веселым шуткам.
"Коли честен ты
Помочь мне должен,
Взять ты должен меч
Дарфанга, друга твоего, который
Не справился с заданьем этим".
Хрормир рассмеялся.
"Теперь я вижу — шутишь ты.
Мой верный друг Дарфанг не знает поражений.
Нет лучше мечника.
Коль дашь ему приказ — вернется он с победой".
"Я не сказал, что потерпел он пораженье.
Служить ушел он темным королям Элфендора
И, сделав это, обесчестил
Себя, да и тебя как друга своего".


Хрормир не верил тем словам,
Но знал он, что Ивенсноу
Не лжет.
Скакал он двадцать и три дня
В Страну Ночи, в Королевство Страха,
Где ходят все со свечками в руках
Чтоб не попасться в лапы Зла,
Что рыщет в темноте.
В страну трех темных королей,
Элфендор.
Взяв факел в руки, Хрормир
Проехал чрез темные леса
Поля, луга, притихшие деревни,
Чрез черные ворота замка Элфендор,
Что был чернее ночи.
Три темных короля смеялись,
Завидев Хрормира,
И послали за Дарфангом Мечником,
Лучшим рыцарем своим.
"Мой друг и брат!"
Так крикнул Хрормир в Зале Ночи.
"Глазам своим не верю,
Ужели ты забыл
О чести рыцарской
И о нашем славном братстве
И служишь злу!"


"Хрормир!"
Вскричал Дарфанг.
"Коли не знал ты,
Тебя я ненавижу, один из нас умрет!"
Но Хрормир готов был к битве,
И гулким эхом в залах раздались
Тяжелые и страшные удары
Клинка Дарфанга
И посоха Хрормира.
Могучие воины и великие маги,
Когда-то верные друзья, теперь — враги,
Весь Мундус потрясли своей войной.
Они могли б сражаться целый год,
Когда б светило солнце в Элфендоре
И отмечало время.
И всяк, Хрормир или Дарфанг
Мог победить в том поединке.
Но вдруг увидел Хрормир, что во тьме
Блеснули слезы на щеках былого друга,
И тут заметил он, что тень Дарфанга
Была чужой.
Тогда схватил он посох свой, ударил
Не Дарфанга, но тень, и та вскричала.
"Стой, смертный!"


Тень стала Ведьмой,
Горбатой и согбенной, в плаще и капюшоне.
И прошипела:
"Хрормир, смертный,
Душа Дарфанга, друга твоего
Теперь моя игрушка,
Но ее готова обменять я на твою.
Хоть оба вы сильны,
Но ты умней.
Такой защитник Элфендора
Нужен темным королям и сыновьям моим".
Отважный Хрормир не промедлил,
Но храбро отвечал:
"Темная ведьма, отпусти Дарфанга,
И тогда в твоей я власти".
Ведьма рассмеялась и освободила Дарфанга.
"Ты сделал это, чтобы честь спасти,
Но будешь ты теперь без чести, смертный
Защитник Темных Королей,
Наследников Серого-Быть-Может.
Ты должен разделить меж ними Элфендор,
И полюбить меня,
Свою хозяйку".


За потерю чести,
За жертву друга своего,
Дарфанг готов был пронзить
Кинжалом свое сердце,
Остановил его Хрормир, шепнув:
"Нет, друг мой,
Ты жди меня в таверне деревенской".
И после этих слов Дарфанг покинул замок.
А Хрормир взял сморщенную лапу ведьмы
И прижал к своим губам.
"О Темная Ведьма, клянусь тебе
Чтить черные слова твои,
От правды отвернуться,
Помочь стремленью темных королей
Иметь наследство поделенным,
Любить тебя,
Считать тебя прекрасной".
Тогда в палаты Сердца Ночи
Хрормир и Ведьма удалились
Он целовал ее сморщенные губы,
И ее сморщенные, отвисшие груди,
Десять дней и три Хрормир
И его посох
Боролись там.


Затем подули ветры Кинарет
Над холмами и лугами Элфендора,
Касание божественной Дибеллы
Заставило цветы раскрыть свои бутоны,
И Элфендор стал садом
Небесной красоты.
Напуганные слуги темных королей
Проснувшись, обнаружили, что страхов больше нет
И раздались на улицах деревни
Ликующие крики.
В таверне той деревни
Хрормир и Дарфанг, два верных друга
Обнялись и пили крепкий мед.
И Ведьма тоже улыбалась,
Пока спала в постели мягкой,
Но проснулась, лишь солнца луч ее лица коснулся
Она проснулась и увидела всех,
И поняла, все увидели ее.
Она вскричала:
"Смертный!"


На землю пала Ночь
Когда влетела Ведьма в ту таверну
Окутав тьмой все на своем пути,
Но все крестьяне видели
Ее гнев
На ужасном лице
И затряслись от страха.
Ведьма-то сказала, что королевство
Должно быть поделено меж наследниками.
Но Элфендор был целым сохранен,
А дети поделены,
Растянуты и четвертованы.
Хрормира это посмешило,
Но он проглотил смех
Вместе с медом,
Ибо никто не должен смеяться пред
Ноктюрнал, великим лордом даэдра.
Ее страшное лицо,
Не прикрытое серым покровом ночи,
Вынудило спрятаться саму луну.
Но Хрормир могучий не дрогнул.
"Темная Ведьма, где твой капюшон?"
"Его украл смертный, пока я спала.
Когда я проснулась, мое лицо было открыто,
А королевство все залито светом,
Мои темные короли поделены на части,
А мой Защитник здесь, смеется.
Ты обещал мне, что от правды отвернешься,
И это обещание сдержал".


Хрормир,
Сын Хроргара,
Поклонился Ведьме, своей королеве.
"И так служить тебе я буду,
Пока от клятвы не освободишь".
"Острый ум
Защитнику совсем не нужен".
Ведьма освободила душу Хрормира,
А он вернул ей капюшон.
А после, в свете тьмы темнейшей,
Она покинула Элфендор навсегда.
Выпив двенадцать кружек меда,
И полюбив четырех дев
Два раза каждую,
Дарфанг вернулся к Ивенсноу
С Хрормиром,
Сыном Хроргара.

Песнь Яда (Бристин Ксел)



Книга I


Это начиналось вновь. Хотя все казалось таким безмятежным (последние угольки, потрескивавшие в камине; молодая служанка с ребенком, дремлющие в кресле перед дверью; гобелен у стены, наполовину вытканный и ожидающий, что завтра его закончат; одна из лун, проглядывавшая сквозь молочное облако за окном; одинокая птица, спрятавшаяся где-то на стропилах и мирно воркующая), Тай услышал первые нестройные аккорды этой Песни, доносившиеся откуда-то издалека.
Птица каркнула и перелетела со стропил на окно. Малыш на руках у девушки проснулся и принялся кричать. Песнь набирала силу, хотя все еще звучала неявно и неторопливо. Казалось, что все вокруг подчиняет свои движения ритму этой музыки, словно в диковинном балете: девушка, подбежавшая к окну, облака, отражавшие красным ад, творившийся внизу, ее крик — и все это заглушалось, поглощалось Песнью. Все, что следовало потом, Тай видел столько раз, что это почти перестало быть для него кошмаром.
Он не помнил ничего о свой жизни до прибытия на остров Горн, но понимал, что было в его прошлом нечто особенное, что отличало его от родни. И это была не просто смерть родителей. Родители его кузины Байнары тоже погибли в Войну. И не сказать, чтобы люди Дома Горна или соседнего Морнхолда были как-то особенно жестоки к нему. Они обращались с ним с тем же вежливым безразличием, какое Индорилы испытывали бы к любому восьмилетнему мальчишке, вертящемуся под ногами.
Но отчего-то, с абсолютной уверенностью, Тай знал, что он одинок. Другой. Из-за этой Песни, которую он слышал всегда, из-за его ночных кошмаров.
"Да у тебя просто богатое воображение," — тетя Уллия терпеливо улыбалась, перед тем, как отделаться от него и вновь вернуться к своим писаниям и домашним делам.
"Другой? Всякий в этом мире считает себя "отличным" от других, и это самое общее свойство, присущее всем людям," — говорил его старший кузен Калкорит, который учился на храмового жреца и неплохо поднаторел в парадоксах.
"Если ты еще кому-нибудь расскажешь, что слышишь какую-то музыку, когда никакой музыки нет, они назовут тебя безумцем и похоронят у Алтаря Шигората," — ворчал его дядя Триффит, а после уходил по делам.
И только няня Эдеба слушала его всерьез и лишь кивала с робкой гордостью. Но она не могла ничего сказать.
Его кузину и главную подругу по играм Байнару меньше всего интересовали истории про Песнь и сны Тая.
"Как же ты надоел со всей этой мутью, Тай, — сказала как-то Байнара после обеда, весной, когда им шел восьмой год. Они тогда, с младшим кузеном Вастером, гуляли среди цветущих деревьев. Трава была еще невысокой, едва доходя до лодыжек, и кое-где лежали почерневшие груды листьев, еще с прошлой осени. — Давай не будем об этом, хорошо? Во что играем?"
Тай задумался на секунду: "Мы могли бы поиграть в Осаду Орсинума."
"А что это?" — спросил Вастер, их непременный компаньон, тремя годами младше.
"Орсинум — это был дом орков, далеко в Ротгарианских Горах. Сотни лет он все рос и рос, рос и рос. Орки спускались с гор и насильничали и безобразничали по всему Хай Року. А потом король Даггерфолла Джойл и Гэйден Шиндзи из Ордена Дриагны и еще кто-то, забыл кто, из Сентинеля объединились и вместе пошли на Орсинум. Они бились и бились там тридцать лет. У Орсинума были железные стены, и, как они ни хотели, не могли пробиться."
"А что потом?" спросила Байнара.
"У тебя так здорово получается выдумывать то, чего никогда не было — так почему бы тебе не закончить эту историю?"
Так они и сделали. Тай был королем орков — он забрался на дерево, которое они окрестили Орсинум. Байнара и Вастер играли за Короля Джойла и Гэйдена Шиндзи и кидались галькой и палками в Тая, который дразнил их самым гортанным рычанием, какое только мог произвести. Все трое решили, что богиня Кинарет (исполнялась Байнарой, по совместительству) внемлет молитвам Гэйдена Шиндзи и обрушит на Орсинум проливной дождь. Стены проржавеют и рассыплются. В финале Тай любезно свалился с дерева и позволил Королю Джойлу и Гэйдену Шиндзи пронзить себя зачарованными клинками.
За большую часть того лета, года 675 Первой Эры, Тай почти устал от неизменно яркого солнца. Днем облаков на небе не было, но дожди шли каждую ночь, и растительность на острове Горн расцвела буйным цветом. Казалось, сами камни раскалились и пылали солнечным светом, а канавы заросли белой таволгой и дикой петрушкой; повсюду его окружали нежные ароматы цветов и безмятежных деревьев; листва на них была лилово-зеленой, сине-зеленой, серо-зеленой, бело-зеленой. Величественные купола, извилистые брусчатые улочки, тростниковые крыши деревенских лачуг Горна, и белая громада Сандилхауса — все это казалось ему волшебным.
Но сны продолжали повторяться каждую ночь, а Песня звучала постоянно, и во сне и наяву.
Несмотря не увещевания тети Уллии, Тай, Байнара и Вастер каждой утро завтракали с прислугой. Сама Уллия приказывала подавать завтрак в гостиную, для себя и возможных важных гостей: гости были редки, поэтому часто она завтракала в одиночестве. Поначалу слуги ели молча, уважая сословные различия, но потом разговорились и стали посвящать детей во все сплетни, новости и слухи.
"Бедняга Арнил опять слег с лихорадкой."
"Я же говорю тебе, они все проклятые. Все до единой. Наплюй на фею — и она плюнет в обратку, мало не покажется."
"А не кажется ли вам, что Маленькая Мисс Старсия чуточку раздалась в животике, с месяцок как?"
"Нет, не может быть!"
Единственной служанкой, которая вообще не разговаривала, была няня Тая, Эдеба. Она сильно отличалась от других служанок, однако шрамы на лице не уродовали ее. Ее плохо сросшийся переломанный нос и короткая стрижка придавали ей нечто таинственное и необычное. Обычно она просто тихо улыбалась всем сплетням, а на Тая смотрела с почти испуганной любовью и обожанием.
Однажды, после завтрака, Байнара шепнула Таю и Вастеру: "Нам надо сходить на холмы на другой стороне острова."
Она и раньше высказывала столь же безоговорочные просьбы, и всегда ей было, что показать: водопад, запрятанный среди папоротников и высоких скал; роща фиговых деревьев со спелыми плодами; тайная винокурня, сооруженная какими-то крестьянами; больной дуб, изогнувшийся коленопреклоненной женской фигурой; обвалившаяся стена, которой, как они вообразили, была тысяча лет, и которая осталась от последнего прибежища плененной принцессы. Принцессу они назвали Мереллой.
Троица миновала рощу и вышла на прогалину. В нескольких футах перед ними луг прогибался высохшим руслом реки с маленькими гладкими камешками. Они пошли по нему и оказались в темном лесу, где ветви деревьев сплетались в плотный полог высоко у них над головой. Временами в волглом подлеске проглядывали, словно, подмигивая, яркие красные и желтые цветы, но они встречались все реже и реже, по мере того, как дети забредали все дальше в царство хмурых дубов и вязов. Воздух потрескивал стаккато птичьего стрекота — слабый отзвук Песни.
"Куда мы идем?" — спросил Тай.
"А мы не идем куда-то, мы просто идем, чтобы увидеть кое-что," — ответила Байнара.
Лес обступал троих детей со всех сторон, изливал на них свои сумеречные краски и дышал влажным щебетом и вздохами. Им легко было вообразить, будто они оказались внутри чудовища и разгуливают меж его изогнутых ребер.
Байнара вскарабкалась на крутой холм и вгляделась в лесную чащу. Тай подсадил Вастера, помогая ему выбраться на берег высохшего русла, и поднялся сам, цепляясь за мягкую траву. Через лес дороги не было. Шипы ежевики и низко стелющиеся ветви деревьев смотрели на них, как ощетинившаяся стая когтистых зверей. Крики птиц сделались еще более резкими, словно они были возмущены вторжением. Какой-то сук царапнул Вастера по щеке до крови, но тот не заплакал. И даже Байнара, которая могла просочиться сквозь любые заросли подобно бесплотному существу, зацепилась косой за шипы, безнадежно разрушив причудливый узор, заплетенный служанкой несколько часов назад. Она остановилась и расплела косы, и ее яркие локоны свободно упали на плечи. Теперь в ней было что-то дикое, она была подобна нимфе, ведущей двух других через свои лесные владения. Песнь застучала неистовым ритмом.
Они стояли на каменной приступке у подножия утеса, высившегося над зияющим ущельем. Но смотрели они в другую сторону, на горы золы и пепла, устилавшие безжизненное поле. Это походило на картину грандиозной битвы, своего рода огненного жертвоприношения. Обуглившиеся ящики, оружие, кости животных, да и сама горная порода — все это обратилось в едва узнаваемый мусор на земле. Тай и Вастер безмолвно ступили на черное поле. Байнара улыбалась, гордясь тем, что все же нашла нечто, исполненное настоящего чуда и тайны.
"Что это за место?" — спросил, наконец, Вастер.
"Не знаю, — Байнара пожала плечами. — Сначала я решила, что это какие-то развалины, но потом поняла, что это просто свалка мусора, но не похожая на другие. Посмотрите только на это добро."
Все трое принялись рыться в пыльных завалах. Байнара нашла изогнутый меч, лишь слегка почерневший от пламени, и стала протирать его, чтобы прочесть надписи на клинке. Вастер развлекался тем, что ломал хрупкие ящики руками и ногами, воображая себя великаном неописуемой силы. Тая же привлек пробитый щит: в нем было что-то такое, что отзывалось в звуке Песни. Тай вытащил щит из груды и протер его.
"Никогда не видела такого герба," — сказала Байнара, заглядывая через плечо Тая.
"А я, кажется, видел, но не помню, где," — прошептал Тай, силясь извлечь воспоминания из своих снов. Он был уверен, что видел его именно там.
"Гляньте-ка сюда!" — закричал Вастер, прерывая раздумья Тая. Мальчик держал в руках хрустальный шар. Когда он провел по нему рукой, сметая песок и пыль, Песня вздыбилась такой высокой нотой, что Тай испытал дрожь во всем теле. Байнара побежала смотреть на сокровище Вастера, Тай же словно окаменел.
"Где ты это нашел?" — выдохнула она, вглядываясь в вихрящуюся спираль в хрустальной глубине.
"Под той повозкой," — Вастер показал на груду почерневшего дерева, выделявшаяся из числа других лишь лопнувшими колесам с поломанными спицами. Байнара принялась копаться в полуразвалившейся куче, так что торчали только ее ноги. Песня набирала силу, наваливаясь на Тая. Он медленно подошел к Вастеру.
"Отдай его мне," — прошептал он голосом, который едва ли смог бы принять за собственный.
"Нет, — прошептал Вастер в ответ, не отрывая глаз от пестрого разноцветия, игравшего в сердце шара. — Это мое."
Байнара рылась в останках повозки еще несколько минут, но так и не сумела найти сокровищ, равных Вастерову. Почти все, что было там, оказалось уничтожено, а оставшееся было мусором по любым меркам: сломанные стрелы, чешуйки брони, кости гуара. Расстроившись, она вылезла на солнечный свет.
Тай стоял один, на краю обрыва.
"А где Вастер?"
Тай моргнул, а затем повернулся к кузине с ухмылкой и пожал плечами: "Он побежал домой похвастаться своей добычей. А ты нашла что-нибудь интересное?"
"Да нет, — сказала Байнара. — Наверное, нам стоит вернуться домой, пока Вастер не разболтал что-нибудь такое, из-за чего у нас будут неприятности."
Тай и Байнара пошли прочь быстрым шагом. Тай знал, что Вастер не опередит их. Он вообще никогда не вернется домой. Хрустальный шар покоился на дне котомки Тая, присыпанный всяким мусором. Всем сердцем Тай молил Песнь, чтобы она вернулась и вымыла память об этом обрыве и долгом, беззвучном падении. Мальчик настолько удивился, что не успел закричать.



Книга II


Тай не испытывал никакой вины, что пугало его. Весь долгий, хотя и спешный путь от оврага, через лес, по высохшему руслу, он весело болтал с Байнарой, полностью осознавая, что только что совершил убийство. Когда же он отвлекался от беседы и начинал думать о последних секундах короткой жизни Вастера, Песнь вздымалась. Тай не мог думать о смерти мальчика, но знал, что повинен в ней.
"Я чуть с ума не сошла! — закричала тетя Уллия, когда дети вынырнули из леса у самого Сандилхауса. — Где вы пропадали?"
"А разве Вастер вам не рассказал?" — спросил Тай.
Сцена разыгралась точно так, как предполагал Тай — и каждое па каждого танцора в ней подчинялось ритму Песни. Тетя Уллия сказала, что не видела Вастера. Байнара, все еще не обеспокоенная, несла какую-то невинную ложь о том, что они разбрелись, и что он, должно быть, заблудился. Медленный, но настойчивый ритм паники усилился, когда ночь близилась к рассвету, а Вастер все еще не вернулся. Байнара и Тай со слезами (он сам удивился, насколько ему легко плакать, не испытывая чувств) признались, где были, и повели дядю Триффита с толпой слуг к груде мусора и оврагу. Неустанные поиски в лесу на заре. Причитания. Легкое наказание, да просто гневная ругань, за то, что Байнара с Таем потеряли своего младшего кузена.
По их плачу и стенаниям решили, что дети и так чувствуют себя достаточно виноватыми. И их отправили спать на рассвете, а поиски в лесу продолжались.
Тай готовился ко сну, когда в комнату зашла его няня, Эдеба. Выражение непоколебимой любви и преданности не сходило с ее лица, и она держала его ладонь в своих, когда он погрузился в свои сны и кошмары. Песнь проникала в его сознание почти неслышно, и он снова увидел ту комнату в замке. Девушка с ребенком. Птица на балке. Умирающий огонь. И внезапная вспышка жестокости. Тай лишился дыхания и открыл глаза.
Эдеба кралась к двери, нежно воркуя Песнь себе под нос. А в руке у нее был хрустальный шар из его котомки. Секунду он колебался, кричать, или нет. Откуда она знала Песнь? И знала ли она, что он убил другого мальчика, чтобы завладеть шаром?
Но что-то подсказало Таю, что она помогает ему, что она знает все и думает только о том, как защитить его.
Весь следующий день, и следующая неделя, и следующий месяц были одинаковыми. Никто не говорил слишком много, а если и говорил, то лишь когда предлагал новые места, где бы поискать пропавшего мальчика. Хотя смотрели уже везде и тщательно. Таю было любопытно, почему они ни разу не заглянули в ущелье, но он понимал, что туда было просто не спуститься.
Побочным следствием исчезновения Вастера стало то, что уроки, которые давал Кена Гафризи, приобрели более серьезное, почти академическое свойство. Непоседливость и отсутствие внимания у малыша всегда вынуждали сокращать занятия, но здравомыслящая Байнара и тихий Тай были идеальными учениками. Учитель был особенно поражен их вниманием, которое они проявили во время довольно сухой исторической лекции о геральдических символах Домов Морроувинда.
"Герб Хлаалу изображает весы, — он высокомерно усмехнулся. — Они мнят себя великими соглашателями, как если бы в том было нечто достойное. Много столетий назад они были лишь кочевниками, последовавшими за Ресдайном, который решил — "
"Извини, Кена, — перебила Байнара. — А у кого на гербе нарисовано какое-то насекомое?"
"Разве ты не знаешь Дом Редорана? — спросил учитель, приподняв один из щитов. — Я знаю, вы тут, на Горне, совсем оторваны от жизни, но тебе, безусловно, уже достаточно лет, чтобы различать-"
"Да не то, Кена, — пояснил Тай. — Думаю, она имеет в виду другой герб с насекомым."
"Понимаю, — кивнул Кена Гафризи, нахмурив брови. — Да, вы еще слишком молоды, чтобы когда-нибудь видеть герб Шестого Дома, Дома Дагот. Они воевали с нами вместе с проклятыми еретиками Двемерами в Войне у Красной Горы, и ныне совершенно уничтожены, хвала Владыке, Матери и Чародею. Этот дом был проклятием нашей земли целое тысячелетие, а когда, наконец, их скверна была истреблена, сама земля испустила вздох облегчения облаком огня и пепла, на целый год обратив день в ночь."
Байнара и Тай понимали, что не могут говорить, но обменялись друг с другом понимающими взглядами, когда учитель углубился в тему злодейства Двемеров и Дома Дагот. Когда урок закончился, они вышли из Сандилхауса и хранили молчание, пока не оказались вне досягаемости чужих глаз и ушей.
Перешедшее за полдень солнце рисовало на земле длинные тени похожих на копья деревьев, окружавших луг. Издалека доносились голоса рабочих, начавших подготовку к сбору осеннего урожая и покрикивавших друг на друга грубыми и привычными фразами, но отдельные слова разобрать было невозможно.
"Это определенно символ на том щите, что ты нашел в груде мусора, — сказала, наконец, Байнара. — И все, что там есть, должно быть, осталось от Дома Дагот."
Тай кивнул. Его мысли были о странном хрустальном шаре. Он почувствовал, как легкая, вибрирующая музыка беззвучно коснулась его тела, и понял, что открыл еще одну тему Песни.
"И зачем наши люди сожгли и поломали все это? — спросил он задумчиво. — Думаешь, Дом Дагот был таким злым, что все связанное с ним — проклято?"
Байнара рассмеялась. В разгар дня все разговоры о проклятиях и зле Шестого Дома были чисто теоретическими: нечто такое, что разбавляет жизнь романтикой, но не вызывает тревоги. Дети побрели обратно в замок, чтобы поспеть к еще одному размеренному, скучному обеду. Но когда наступила ночь, Байнара принялась перебирать сокровища, собранные в куче мусора. В свете лун маленькие кувшинчики, какие-то оранжевые самоцветы, тусклые кусочки серебра и золота, не имевшие очевидного предназначения, все это приобрело зловещий оттенок.
Внезапное отвращение охватило ее. В этих предметах была какая-то странная энергия, примесь смерти и разрушения, которую нельзя было отрицать. Байнара бросилась к окну — ее вырвало.
Выглянув на темную лужайку, раскинувшуюся внизу, она увидела фигуру, расставлявшую свечи в виде контура огромного насекомого, символа Дома Дагота. Когда фигура глянула в ее сторону, она быстро отшатнулась, однако успела разглядеть лицо, выхваченное из темноты сальным светом. Это была Эдеба, няня Тая.
На следующее утро Байнара рано ушла из замка, неся за спиной большой мешок с ее сокровищами. Она дотащила его до болота и оставила там. Затем она вернулась и рассказала своему дяде Триффиту о том, что видела прошлой ночью, опустив лишь изначальную причину своего недомогания.
Эдебу изгнали с острова Горн без обсуждения. Она плакала, умоляла позволить ей попрощаться с ее Таем, но дело сочли слишком опасным. Когда Тай спросил, что с ней случилось, ему ответили, что она вернулась к своей семье на материк. Он уже слишком большой, чтобы иметь няню.
Байнара никогда не говорила ему, что знала. Потому что боялась.



Книга III


Таю было восемнадцать, когда он, в 685 году Первой Эры, впервые увидел Морнхолд, город острых шпилей, дом богини. Его кузен Калкорит, ставший уже старшим послушником в Храме, отвел Таю пару комнаток на первом этаже купленного им дома. Комнатки были маленькими и бедно обставленными, но прямо за окном рос горьколистник, и, когда задувал ветер, каморка наполнялась прелестным пряным ароматом.
Аккорды Песни более его не беспокоили. Иногда он даже забывал о них — настолько тихими и мелодичными они стали. Иногда, когда он шел по улицам к Храму за заданием, ему встречался кто-нибудь и накал Песни возрастал, но потом она снова остывала. Чем отличались эти люди от прочих? — Тай никогда не пытался определить. Он помнил последний случай, когда позволил Песни увлечь его и убить своего младшего кузена Вастера. Это воспоминание не тяготило его чрезмерно, но все же он решил, что не станет причинять вреда никому, если его не вынудят.
Нарочные Дома регулярно доставляли Таю письма от Байнары, по-прежнему сидевшей в Сандилхаусе на острове Горн. Она могла бы пойти учиться в Храм — ума бы ей точно хватило — но не пожелала. Через год, много два, ей все равно придется уехать и занять свое место в Доме Индорил, но она не спешила. Тай с радостью встречал обычные сплетни, приходившие с письмами, и описывал в ответ свои собственные занятия и романы.
На третьем месяце пребывания в Морнхолде он повстречал девушку. Она тоже училась в Храме, ее звали Акра. Тай увлеченно писал о ней Байнаре, сообщая, что у нее рассудок Соты Сила, остроумие Вивека и красота Альмалексии. Байнара ответила в игривой манере, что если бы знала, какие святотатственные вольности дозволяются студентам Храма, то несомненно сама бы стала послушницей.
"А ты очень предан своей кузине, — засмеялась Акра, когда Тай показал ей письмо. — Передо мной руины потерпевшего крушение романа?"
"Она мила, но я никогда не воспринимал ее с этой позиции, — усмехнулся Тай. — Инцест никогда меня особо не интересовал."
"А она тебе очень близка по крови?"
Тай задумался на мгновение: "Не знаю даже. По правде, нам мало что рассказывали о наших родителях, и я даже не знаю, были ли они действительно как-то связаны. Они пали жертвами Войны на Красной Горе, это я знаю. Но, похоже, у взрослых всегда портилось настроение, когда мы спрашивали о своих родителях. Со временем мы перестали спрашивать. Может, ты мне даже ближе как кузина, чем Байнара."
"Может, и так, — Акра улыбнулась, вставая со стула. Она распустила волосы, до этого заколотые способом, подобающим благовоспитанной жрице. Пока Тай наблюдал за этой трансформацией, она отцепила небольшую брошку, крепившую платье к наплечной накидке. Тонкий шелк скользнул вниз, впервые открыв его взору смуглое, стройное тело. — Если так, то инцест по-прежнему тебя особо не интересует?"
Когда они занялись любовью, Песнь начала свое медленное, ритмичное восхождение в голове Тая. Видение Акры перед ним на мгновение померкло и сменилось образами из его ночных кошмаров. Когда, он, наконец, откинулся в изнеможении, комната казалась наполненной яростными красными облаками его снов, а крик женщины и ее ребенка перед лицом смерти эхом отдавались в голове. Он открыл глаза — Акра улыбалась ему. Тай поцеловал ее и нежно прижал к себе.
Последующие две недели Тай и Акра были неразлучны. Даже когда они занимались в противоположных крыльях Храма, Тай думал о ней и откуда-то знал, что она тоже думает о нем. А после они стремглав неслись навстречу друг другу, наслаждались друг другом в его комнате каждую ночь, и каждый день в укромном уголке храмового сада.
Однажды пополудни, когда Тай привычно несся обнять свою возлюбленную, Песнь взыграла в нем с невиданной силой при появлении какой-то согбенной, изнуренной старухи. Он закрыл глаза и попытался приглушить ее, но когда он снова открыл их и увидел, как она покупает пробковый папирус у уличного продавца, он уже знал, кто это. Его старая няня с Горна, Эдеба. Та, что покинула его, даже не попрощавшись, ради своей семьи на материке.
Она не видела его и пошла дальше по улице, а Тай свернул и последовал за ней. Они шли темными переулками самой бедной части города, который был ему также чужд, как самая дикая деревня Акавира. Она отперла небольшую деревянную дверь дома на безымянной улочке, и он, наконец, окликнул ее по имени. Она не обернулась, но когда Тай подошел, то обнаружил, что дверь не на щеколде.
Каморка была грязной и сырой, как пещера. Она стояла лицом к нему, ее лицо еще больше сморщилось с тех пор, что он помнил ее, изрезанное линиями скорби. Он закрыл дверь, а она взяла его руку и поцеловала.
"Ты стал таким высоким и сильным, — сказала Эдеба, заплакав. — Мне нужно было убить себя — но не позволить им разлучить нас."
"Как семья?" — холодно поинтересовался Тай.
"Ты моя единственная семья, — прошептала она. — Индорильские свиньи заставили меня уйти, они тыкали мне в лицо своими клинками, когда узнали, что я служу тебе и твоей семье, а не им. Эта маленькая дрянь, Байнара, застала меня за молитвой скорби."
"Ты говоришь, как помешанная, — Тай презрительно усмехнулся. — Как можно любить меня и мою семью и при этом ненавидеть Дом Индорила? Я ведь тоже из Дома Индорила."
"Ты уже достаточно взрослый, чтобы знать правду, — яростно прошипела Эдеба. Тай просто пошутил насчет ее безумия, но теперь он видел, как нечто подобное разгорается в ее древних глазах. — Ты не был рожден в Доме Индорила; они взяли тебя к себе после Войны, как и многих других сирот, которых разобрали и они, и другие Дома. Только так они хотели стереть историю и уничтожить всю память об их врагах — взрастив их как своих детей."
Тай повернулся к двери: "Теперь понимаю, почему тебя прогнали с Горна, старуха. Ты бредишь!"
"Подожди! — закричала Эдеба, бросившись к заплесневелому шкафу. Она достала оттуда стеклянный шар, который засиял всем спектром даже в полумраке каморки. — Помнишь это? Ты прикончил того малыша, Вастера, потому что он владел этим, а я забрала его из твоей комнаты, потому что тогда ты был еще не готов взять на себя наследие и ответственность. Ты не удивился тогда, чем тебя так манит эта безделушка?"
Тай тяжело задышал и ответил, хотя и не хотел этого делать: "Порой я слышу Песнь."
"Это Песнь твоих предков, твоей настоящей семьи, — сказала она, кивнув. — Ты не должен с ней бороться, ибо это песнь судьбы. Она будет направлять тебя в том, что тебе предначертано."
"Заткнись! — заорал Тай, — Все, что ты говоришь — ложь! Ты больна!"
Эдеба со всей силы швырнула шар об пол, отчего он разлетелся с оглушительным хлопком. Осколки растаяли в воздухе. Все, что осталось — маленькое серебряное колечко с незатейливой печаткой в виде плоской короны. Старуха бережно подобрала его и протянула Таю, стоявшему, опершись спиной на дверь и дрожавшему.
"Вот твое наследство, наследство хранителя Шестого Дома."
Корона на кольце предназначалась для скрепления печатью официальных бумаг Дома. Тай видел похожее кольцо у своего дяди Триффита, с печаткой в виде крыла, знаком Дома Индорила. Рисунок на этом кольце был другим — это было то насекомое, которое он запомнил с того дня, как Кена Гафризи учил их с Байнарой геральдике Домов.
Это был символ проклятого Дома Дагот.
Песнь овладела всеми чувствами Тая. Он слышал ее музыку, обонял ее страх, ощущал на языке ее горечь, физически осязал ее силу, а все, что он видел перед собой — пламя ее разрушения. Когда он взял кольцо и надел его на палец, его разум не осознавал, что он делает. Тай по-прежнему не ведал ничего, кроме Песни, и тогда, когда вытащил кинжал из ножен и вонзил его в сердце старой няньки.
Тай даже не слышал ее последних слов, когда Эдеба осела на пол и простонала с сочащейся кровью улыбкой: "Спасибо."
Когда пелена песни спала, первое, что понял Тай — это что он больше не спит. Перед собой он увидел пламя, то самое, что спалило дом его рождения, и пламя снова было перед ним. Но это было пламя от костра, который он развел на полу ее прогнившей лачуги, и его языки уже проникали сквозь стены, пожирая тело его старой няньки.
Когда стали звать стражу, Тай опрометью помчался по улицам.



Книга IV


Акра сидела у камина в комнате Тая, читая книгу при свете огня. Книга содержала всякую теософскую ерунду, в которую она не верила, но тем не менее находила патологически увлекательной. Когда дверь распахнулась и она услышала, как вошел Тай, Акра подняла взгляд, лишь дочитав до конца начатый абзац.
"Я здесь уже несколько часов. Если б знала, что ты так задержишься, прихватила бы больше книжек, — она хихикнула. Но когда она увидела лицо и одежду Тая, всякая игривость разом улетучилась. — Что случилось? Ты в порядке?"
"Я встретил мою старую няньку, Эдебу, — сказал он странным голосом. — Это резко изменило мои планы. Я не знал, что она в Морнхолде."
"Жаль, что я не знала, куда ты идешь, — сказала она, медленно поднимаясь со стула. — Мне было бы приятно с ней поболтать."
"Теперь уже поздно. Я убил ее."
Акра глубоко вздохнула, пристально глядя в окаменевшее лицо Тая. Потом взяла его за руку: "Может, расскажешь мне все по порядку?"
Тай позволил своей любимой подвести себя к камину и сел, щурясь на огонь. Он посмотрел вниз, на серебряное кольцо на пальце: "Перед тем, как я ее убил, она дала мне вот это. Это кольцо-печатка Дома Дагот. Она сказала, что я хранитель их наследия, и что Песнь, которая постоянно звучит в моей голове, которая заставила меня убить одного мальчика в детстве, а теперь и саму Эдебу, это Песнь моих предков."
Тай замолчал. Акра опустилась на колени сбоку от него и взяла кисть с кольцом: "Расскажи мне больше."
"Мой наставник Кена Гафризи учил нас, что Дом Дагот был проклятием Морроувинда. Он сказал, что все они погибли в конце Войны, и что сама земля вздохнула с облегчением, — Тай закрыл глаза. — Я вижу то, что забыто. Я слышу это в Песне. Эдеба сказала мне, что пять Домов приняли детей-сирот Дагота и взрастили их в своих собственных традициях. Я думал, что она безумна или лжет, но настоящая ложь — это те годы, что я думал, будто моя семья принадлежала Дому Индорил."
"И что ты собираешься делать?" — прошептала Акра.
"Что ж, Эдеба наказала мне следовать путем Песни к своей судьбе, — Тай горько рассмеялся. — Но песня первым делом повелела убить ее саму, поэтому я не знаю, какие бы дальнейшие рекомендации она дала бы мне. Я знаю одно: мне нужно покинуть Морнхолд. Прежде, чем я осознал, что делаю, я устроил пожар в ее лачуге. Кто-то позвал стражей. И теперь я не знаю, куда деваться."
"У тебя много друзей, которые защитят тебя, если ты действительно окажешься новым предводителем возродившегося Шестого Дома, — Акра поцеловала кольцо. — Я помогу тебе их найти."
Тай уставился на нее: — "С чего бы тебе помогать мне?"
"Когда ты подумал, что я могла бы оказаться твоей кузиной по Дому Индорил, боязнь кровосмешения не отвратила тебя от обладания мною, — ответила Акра, встретив его взгляд. — Я тоже слышу Песнь. Она не так сильна во мне, как в тебе, но я никогда не согласилась бы забыть о ней. Она научила меня большему, чем все эти нелепые жрецы и жрицы Храма вместе взятые. Я знаю, что мое истинное имя Дагот Акра, а еще я знаю, что у меня есть брат."
"Нет, — Тай стиснул зубы. — Ты лжешь."
"Ты Дагот Тайтон."
Тай с силой отбросил Акру к стене и выбежал из комнаты. Когда он пробегал по дому, то услышал шаги Калкорита на лестнице за спиной — партия ударных в песне, гремевшей в его сердце и голове
"Кузен, — окликнул старший послушник. — Ты что-нибудь слышал об этом пожаре — "
Тай выхватил свой кинжал и с разворота всадил его Калкориту в горло. "Кузен, — прошипел он. — Индорильский волк тебе кузен!"
Улицы Морнхолда озаряли красные сполохи пожара, разносимого по тесным улочкам безжалостными порывами ветра. Будто сам Дагот Ур неистовствовал над городом, поощряя пламя, высеченное его наследником. Страж Дома, спешивший на зарево, остановился при виде Тая, стоявшего, шатаясь, у дверей дома Калкорита с окровавленным клинков в руке.
"Ты что натворил, Cерджо?"
Тай бросился в лес, и его накидка развевалась за спиной на ветру. Стражник помчался вдогонку, обнажив меч. Не было нужды заходить в дом и смотреть на труп — и так все было ясно.
Несколько часов Тай пробирался сквозь дебри, и Песнь толкала его вперед. Звуки погони затихли вдали. Наконец, лес расступился, и он не увидел ничего, кроме воздуха и воды. Утес, в сто футов вышиной, глубоко врезался во Внутреннее Море, нависая над водой.
Песнь сказала ему "нет". Она тянула его на север, сладким голосом обещая отдых среди друзей. Более, чем друзей — людей, которые будут боготворить его как наследника Дагота. Когда он медленно приблизился к краю утеса, Песнь сделалась более угрожающей. Она требовала не бежать от судьбы. Ибо не будет спасения в смерти.
Тай сплюнул проклятие своему Дому и головой вниз бросился с утеса.
Выдался еще один славный день на острове Горн, первый за прошедшие недели, которым Байнара могла действительно наслаждаться. Дядя Триффит принимал важную компанию, Людей Дома издалека, и ей приходилось присутствовать на каждом обеде, на каждой встрече, на каждой церемонии. В детстве, как она помнила, всегда хотелось, чтобы кто-то обратил на тебя внимание. Сейчас же ничто не могло доставить такое блаженство, как прекращение ее скучных обязанностей.
В доме у нее оставалось только одно намеченное дело — написать письмо кузену. Но это может подождать и до вечера, сказала она сама себе. В конце концов, сам-то он не писал уже много дней. Это все влияние той девчонки, Акры. Не то, чтобы Байнара не одобряла увлечение кузена — просто она знала, насколько всепоглощающей может быть первая любовь. Она, по крайней мере, читала об этом.
Неторопливо гуляя по цветущему лугу, Байнара настолько углубилась в свои мысли, что даже не слышала, как ее зовет ее горничная, Гиллима. Поэтому она слегка вздрогнула, когда обернулась и увидела подбегавшую молодую служанку.
"Серджо, — позвала та, задыхаясь. — Пожалуйста, подойдите! Там прибило к берегу человека! Это ваш кузен, Серджо Индорил-Тай!"

Книга V


Два дня целители не отходили от кровати Тая, и Байнара сидела подле него, гладя его руку. Его лихорадило, он ни спал, ни бодрствовал, вскрикивая от собственных видений. Лекари возносили хвалы здоровью юноши. Много раз выбрасывало тела на берега острова Горна, особенно во время Войны, но никогда они не видели, чтобы кто-то выжил после этого.
Тетя Уллия наведывалась несколько раз, чтобы принести Байнаре пищу: "Побереги себя, дорогая, или, когда он поправиться, ему придется сидеть у твоей постели."
Горячка Тая прошла, он, наконец, смог открыть глаза и увидел над собой девушку, с которой провел вместе семнадцать лет своей жизни, все, кроме самого первого года. Она улыбнулась ему, а он попросил еды. Молча, она помогла ему управиться с пищей.
"Я знала, что ты не умрешь, кузен," — нежно прошептала она.
"Я надеялся на это, но почему-то тоже знал, — он застонал. — Байнара, ты помнишь все те кошмары, о которых я тебе рассказывал? Так это все правда."
"Мы могли бы поговорить об этом, когда ты немного окрепнешь."
"Нет, — прохрипел он. — Я должен рассказать тебе все прямо сейчас, чтоб ты знала, какого монстра называешь своим дорогим кузеном Таем. Если бы ты только знала об этом раньше, то не горела бы желанием снова увидеть меня."
По щеке Байнары скатилась слеза. Она еще больше похорошела за те несколько месяцев, что он провел в Морнхолде. "Как ты можешь думать, будто я перестану тебя любить, что бы ты ни натворил?"
"Я видел мою старую няньку, Эдебу, и говорил с ней."
"Ох, — на этот раз Байнара испугалась. — Тай, я не знаю, что она тебе наговорила, но все это моя вина. Помнишь, как Кена Графизи рассказывал нам о Доме Дагот, и его зле? В ту же ночь я увидела, как твоя нянька сооружает некое подобие алтаря на северной лужайке, в виде символа Шестого Дома. Должно быть, она делала это многие годы, но я не знала, что это значит. Я рассказала дяде Триффиту, и он выгнал ее. Я порывалась тебе все рассказать, много раз, но боялась. Она была так предана тебе."
Тай улыбнулся: "А не страшило ли тебя еще больше задуматься, нет ли какой-нибудь связи между ее преданностью мне и ее преданностью проклятому Дому? Я знаю тебя, Байнара. Ты не из тех девиц, что предпочитают не пользоваться рассудком."
"Тая, я не знаю, что она тебе сказала, но я думаю, она была вне себя. И что бы она себе ни навыдумывала о тебе и о Шестом Доме — это все неправда. Помни об этом. Бред одной безумной старухи еще ничего не доказывает."
"Есть еще кое-что, — Тай вздохнул и поднял руку. Какую-то секунду он недоумевающе моргал, а затем сердито повернулся к Байнаре: — Что с моим кольцом? Если ты его видела, то уже должна была понять, что я говорю правду."
"Я выбросила это барахло куда подальше, — Байнара поднялась. — Тай, я собираюсь оставить тебя. Отдохни."
"Я наследник Дома Дагот, — Тай почти кричал, его глаза сделались безумными. — Взращенный после Войны Домом Индорила, но направляемый Песнью моих предков. Когда мы были совсем детьми, я убил Вастера, ибо Песнь сказала мне, что он украл мое наследство. Когда Эдеба поведала мне, кто я, и дала это кольцо, я убил и ее, а ее дом спалил дотла. Ибо Песнь сказала мне, что она выполнила свою задачу. Когда я вернулся в дом Калкорита, моя любовь была там. И она сказала мне, что тоже принадлежит Дому Дагот, и что доводится мне сестрой. Я бежал, но когда Калкорит пытался остановить меня, я прикончил его, ибо Песнь сказала мне, что он мой враг."
"Тай, прекрати, — всхлипнула Байнара. — Я не верю ни единому слову. У тебя горячка…"
"Нет, не Тай! — он потряс головой, тяжело дыша. — Имя, которое мне дали мои родители, было Дагот Тайтон."
"Ты не мог убить Эдебу, ты любил ее. А Вастер и Калкорит? Ведь они же наши кузины!"
"Они были мне ненастоящими родственниками, — холодно возразил Тай. — Песнь сказала, что они были моими врагами. Точно так же, как сейчас говорит, что мой враг — ты. Но я не слушаю ее. И не буду слушать… сколько сумею."
Байнара вылетела из комнаты, захлопнув за собой дверь. Она выхватила ключ из рук своей напуганной горничной Гиллимы и заперла замок.
"Серджо Индорил-Байнара, — прошептала Гиллима, очень участливо. — Все ли в порядке с вашим кузеном, Серджо Индорил-Тай?"
"Он будет в полном порядке, когда отдохнет, — Байнара вернула себе достоинство и вытерла слезы с лица. — Никто не должен его беспокоить ни при каких обстоятельствах. Я унесу ключ с собой. А сейчас у меня много работы. Полагаю, никто так и не удосужился переговорить с рыбаками о пополнении запасов Сандилхауса?"
"Не знаю, Cерджо, — ответила горничная. — Думаю, нет."
Байнара отправилась к пристани, чтобы снять тяжесть с сердца единственным способом, который знала — сосредоточившись на всяких мелочах. Слова Тай не покидали ее, но она успокоилась на время, беседуя с рыбаками об их улове, о том, сколько рыбы закоптить, сколько отправить в деревню, а сколько доставить свежей в кладовые дома.
Ее тетя Уллия присоединилась к дискуссии, совершенно не замечая хорошо замаскированных переживаний Байнары. Так они вместе обсуждали, сколько провизии уничтожили Дядя Триффит и его начальство во время их пребывания на острове за эти недели, когда следует ждать их возвращения, и как бы получше к этому подготовиться. Тут один из рыбаков на пристани прервал их, окликнув.
"Лодка приближается!"
Уллия и Байнара приветствовали гостью сразу по прибытии. Это была молодая девушка в одеяниях жрицы Храма. Еще когда она привязывала свою утлую лодчонку, Байнара восхитилась ее красотой — и странной схожестью с кем-то знакомым.
"Добро пожаловать на Горн, — сказала Байнара. — Я Индорил-Байнара, а это моя тетя Индорил-Уллия. Мы прежде не встречались?"
"Не думаю, серджо, — девушка поклонилась. — Меня послал Храм, узнать, не получали ли вы весточки от вашего кузена, Индорил-Тая. Он не является на занятия уже несколько дней, и жрецы забеспокоились."
"О да, нам следовало дать знать, — посетовала Уллия. — Он здесь, едва не утонул. Теперь ему лучше. Позвольте, я провожу вас в дом."
"Тай сейчас отдыхает, и я попросила его не беспокоить, — немного запинаясь, произнесла Байнара. — Я понимаю, что это страшно невежливо, но мне сейчас нужно переговорить с моей тетей, всего пара слов. Не будет ли слишком ужасно с моей стороны попросить вас подождать нас в доме? Вы легко найдете дорогу — по тропинке на холм и через лужайку."
Жрица вновь смиренной поклонилась и пошла. Уллия была шокирована.
"Не следует обращаться с представителем Храма подобным образом, — выпалила она. — Нельзя так изнурять себя уходом за кузеном, чтобы утратить всякое чувство приличия."
"Тетя Уллия, — прошептала Байнара, увлекая женщину подальше от ушей рыбаков. — А разве Тай действительно мой кузен? Сам он верит, будто он… из Дома Дагота."
Уллии понадобилось время, чтобы собраться с ответом: "Это правда. Ты сама была во младенчестве во время Войны, поэтому не знаешь, как все было. Не осталось такого уголка Морроувинда, который бы она не опустошила. Даже на этом острове была битва. Помнишь те обгорелые кучи обломков, которые вы с Таем и бедным маленьким Вастером нашли так много лет назад? Это осталось от той войны. А после войны, когда проклятый Дом был, наконец, побежден, мы увидели невинных малышей, сирот, чье единственное преступление заключалось в том, что они родились от порочных отцов. Допускаю, что были в наших воинствах, объединенных силах Домов, и такие, что истребляли их без жалости, чтобы не оставить и памяти о наследии Дагота. Но в конце концов милосердие победило, и дети Шестого Дома были усыновлены оставшимися пятью. И тогда мы решили, что выиграли войну окончательно и завоевали мир."
"Во имя Матери, Владыки и Чародея! Если то, во что верит Тай, правда, то никакого мира нет, — Байнара задрожала. — Он уверяет, что Песнь предков взывает к нему, что она уже заставила его убить троих человек, и двое из них — нашего Дома. Кузен Калкорит и… когда он был еще мальчиком… Вастер."
Уллия закрыла лицо руками и не могла вымолвить ни слова.
"И это только начало, — сказала Байнара. — Песнь по-прежнему взывает к нему. Он говорит, что есть и другие, кто знает, кто поможет ему возродить Шестой Дом. Его сестра…"
"Должно быть, это просто злые фантазии, — пролепетала Уллия. Тут она заметила, как Байнара уставилась на тропинку, ведущую от пристани к дому. — Девочка моя, о чем ты подумала?"
"Эта жрица назвала свое имя?"
Обе женщины побежали вверх по тропинке, громко призывая стражу. Рыбаки, никогда дотоле не видевшие хозяйку дома в таком смятении, быстро переглянулись, а затем последовали за женщинами, похватав свои крюки и багры.
Парадные ворота Сандилхауса были широко распахнуты, и первые тела обнаружились у самого входа. Это была настоящая бойня: свежая, липкая кровь повсюду. Там был Анер, слуга дяди Триффита: он продолжал сидеть со вспоротым животом за столом, так и не успев пригубить полуденный бокал флина. Лерин, одна из горничных, была обезглавлена, когда несла стопку белья из прачечной по лестнице. Тела стражей и слуг устилали пол зала, подобно осенним листьям. В конце лестницы Байнара едва сдержала рыдание, когда увидела Гиллиму. Та лежала, как сломанная кукла: смерть настигла ее, когда девушка пыталась пролезть в узкое стрельчатое окошко.
Никто ничего не говорил, ни Байнара, ни Тетя Уллия, ни рыбаки. Они лишь безмолвно и упорно брели по залитому кровью дому. Они подошли к комнате Тая: дверь нараспашку, внутри никого. Заслышав звук шагов в комнате Байнары, они приблизились медленно, осторожно, и с великим страхом.
Жрица с пристани стояла у кровати. У нее на ладони блестело серебряное кольцо, которое Байнара сняла с пальца Тая. А в другой руке у нее был длинный, кривой клинок, сплошь замаранный кровью, как и одеяния самой жрицы. Обнаружив, что не одна, она мило улыбнулась и поклонилась.
"Акра! Я должна была опознать тебя по описаниям в письмах Тая, — произнесла Байнара настолько спокойно, насколько могла. — Где мой кузен?"
"Я предпочитаю звать себя Дагот Акра, — ответила та. — Твой фальшивый кузен, мой истинный брат, уже отбыл, чтобы исполнить свое предназначение. Мне жаль, что ты его не застала — он бы с тобой попрощался покрепче."



Книга VI


Величественная громада цитадели Индораниона плескалась в красных лучах заходящего солнца. Командор Джасрэт наблюдал, как она медленно опускалась за горизонт по мере того, как предводительствуемый им караван двигался на юго-запад. Руководство ночной операцией было ему в диковинку, впрочем, не больше, чем все прочее, с чем сталкивался в эти смутные дни. Ему было всего семьдесят, для Босмера это еще далеко не старость, но он чувствовал себя так, словно принадлежал к другой эре.
Он знал земли восточного Вварденфелла, сколько помнил себя. Каждый лесок, каждый сад, каждая деревушка между Красной Горой и Морем Призраков были ему родным домом. Но теперь все изменилось, мир перестал быть привычным после извержения и Смерти Солнца. Это делало ночное путешествие еще более опасным, однако таков был приказ свыше.
Зольная топь появилась довольно неожиданно. Если бы зоркий разведчик не заметил ее и не подал знак, весь караван мог бы ухнуть в нее целиком. Джасрэт выругался. Ее не было на карте, что, впрочем, не так уж удивительно.
Гибельная трясина, простиравшаяся, сколько хватало глаз. Командор стал перебирать варианты. Он мог повести свой отряд на юго-восток к Тель-Аруну, а затем попробовать повернуть на запад. Сверившись с картой и глянув вдаль, он заметил в ночи тусклое мерцание какого-то костра. Джасрэт, в сопровождении лейтенантов, направил своего гуара на огонь, чтобы допросить этих путников. Они оказались эшлендерами, мужчиной и женщиной.
"Это теперь не ваши владения, — прокричал он. — Разве не знаете, что теперь здесь правит Храм, и что эти земли принадлежат Дому?"
Они поспешно поднялись и быстро зашагали прочь, к узкому гребню между горой и топью. Джасрэт окликнул их и приказал вернуться.
"Вы знаете путь в обход этой дряни? — спросил он. Они кивнули, по-прежнему не рискуя поднять глаза. Джасрэт подал знак своему каравану. "Тогда вы нас и поведете."
Путь проходил по предательски крутому, склизкому гребню, почти непреодолимому для гуаров. Колеса повозок буксовали в грязи, когда возницы всеми силами пытались удержать их от сползания в зольную топь. Мужчина и женщина эшлендеры перешептывались друг с другом, направляя караван.
"О чем вы там бормочете, нвах?" — рявкнул Джасрэт.
Мужчина не обернулся. "Мы с сестрой говорили об этом восстании Дагот, и она предположила, что вы везете оружие в крепость Фаленсарано, и поэтому вы предпочли идти через топь, а не по дороге."
"Мог бы сам догадаться, — Джасрэт засмеялся. — Вы, эшлендеры, всегда так радуетесь бедам Домов или Храма, будто вам что с этого светит. Мне искренне жаль убивать ваши надежды, но то, о чем вы толкуете, едва ли можно назвать восстанием. Всего лишь парочка отдельных случаев… недовольства. Так и передай своей сестренке."
По мере того, как они с трудом продвигались вперед, гребень еще более сузился. Тогда эшлендеры повели караван через глубокую расселину с неровными краями, разлом, образованный потоком лавы еще до Смерти Солнца. Повозки царапали бортами по каменным стенам ущелья. Командор Джасрэт, после двадцати лет настороженности на земле, которую он не понимал, сейчас почувствовал укол годами выработавшегося инстинкта. Тут, подумал он про себя, получилось бы отличное место для засады.
"Эшлендер, нам еще далеко?" — прокричал он.
"Да все, приехали!" — ответил Дагот Тайтон и подал знак.
Резня заняла считанные минуты с момента нападения. И лишь когда последнее тело стража Дома сбросили в трясину, занялись осмотром груза каравана. Добыча оказалась богаче, чем ожидалось — тут было буквально все, что было нужно повстанцам. Даэдрические мечи, дюжины комплектов лат, колчаны с отличными эбонитовыми стрелами и пайки на несколько недель.
"Направляйся в лагерь, — Тайтон улыбнулся сестре. — Я поведу караван. Мы будем на месте через несколько часов."
Акра страстно поцеловала его и выполнила знак Возврата. Через мгновение она снова оказалась в своем шатре, ровно в том месте, где оставила метку. Мурлыкая Песнь себе под нос, она сбросила эшлендские лохмотья и выбрала из своего сундука самое прозрачное платье. Именно такое, в каком Тайтон будет рад ее застать, когда вернется.
"Муораза! — она позвала служанку. — Собери войска! Тайтон и другие будут здесь очень скоро, со всем необходимым нам оружием и припасами!"
"Муораза тебя не слышит, — произнес голос, которого Акра не слышала уже несколько недель. Она обернулась, волевым усилием удалив с лица следы удивления. Это действительно была Индорил-Байнара, однако теперь уже не то трепещущее создание, с которым она рассталась после резни в Сандилхаусе. Эта женщина имела обличие воительницы, закованной в латы и говорившей с издевательской уверенностью. — Да она бы и не смогла собрать войска, даже если б слышала. У тебя есть оружие и пайки, Акра, вот только вооружать и кормить уже некого."
Дагот Акра совершила знак Возврата, но ничего не произошло.
"Когда мы услышали, как ты возишься в шатре, мои боевые маги наложили здесь заклятие рассеяния магии, — Байнара улыбнулась и откинула полог шатра, впуская внутрь дюжину солдат Дома. — Тебе не уйти."
"Если ты думаешь, что мой брат попадется в твою ловушку, то ты недооцениваешь его связи с Песнью, — Акра усмехнулась. — Она сообщает ему обо всем, что нужно. Я убедила его больше не противиться ей, а позволить привести и его, и нас к нашей окончательной победе."
"Я знаю его дольше и лучше, чем ты, — холодно сказала Байнара. — А теперь я хочу услышать, что тебе говорит твоя Песенка. Я хочу знать, где мне искать Тая."
"Тайтона, моя госпожа, — поправила ее Акра. — Он больше не раб, ни твоего Дома, ни храмового вранья. Можешь пытать меня, сколько заблагорассудится, но я уверяю тебя, что в следующий раз, когда ты его увидишь, это произойдет по его воле, а не по твоей. И это будет самым последним мигом твоей жизни."
"Да вы не волнуйтесь, серджо, — Меч Ночи Байнары подмигнул ей. — Все говорят, что не расколются под пыткой — да все колются."
Байнара вышла из шатра. Это было частью военного дела, она это понимала, но наблюдать подобные картины от этого было не легче. Она не могла смотреть даже на то, как солдаты Дома складывали трупы мятежников. Она надеялась, что за эти кровавые недели, что она преследовала Тайтона и Акру, когда одна резня сменяла другую, чувственность притупится окончательно. Однако для нее по-прежнему было не важно, что трупы принадлежали врагам. Смерть есть смерть — и она внушает отвращение.
Она пробыла в своем шатре всего несколько минут, как вошел ее Меч Ночи.
"Не такая уж она крутая, как пишет, — он ухмыльнулся. — По сути дела, все, что мне пришлось сделать — так это уткнуть своей ножик ей в животик, и она все выложила, как на духу. Ничего удивительного. Всегда так: кто громче болтает, тот быстрее колется. Помню одну парочку, давным-давно, когда вас еще и на свете-то не было-"
"Гаруан, что она сказала?" — перебила его Байнара.
"Песня, или что там еще, сказала ее братцу, что она попалась, и чтобы он не возвращался в лагерь, — ответил Меч Ночи, чуточку обиженный, что ему не дали рассказать занимательную историю. — С ним полдюжины меров, и они намылились замочить того парня, что командует армией Индорила в войне. Генерала Индорил-Триффита."
"Дядя Триффит, — выдохнула Байнара. — Где он сейчас находится?"
"Да я и сам не знаю, серджо. Может, ее расспросить — если она в курсе?"
"Я пойду с тобой, — сказала Байнара. Когда они подходили к шатру Акры, прозвучал сигнал тревоги. Ситуация стала совершенно ясной прежде, чем они дошли до места. Трое стражников были мертвы, а пленница сбежала.
"Занимательная дамочка, — заметил Гаруан. — Сердечко слабое, да ручки проворные. Послать весточку генералу Индорил-Триффиту, что ли?"
"Если мы сумеем вовремя отыскать его," — сказала Байнара



Книга VII


Триффит стоял у парапета Барайсимайна и смотрел на вулкан. Метафоры, которые используют поэты, казались довольно плоскими по сравнению с этим зрелищем. Его можно было уподобить гноящейся ране, сочащейся кровью лавовых потоков. Король Пепла, тоже, вполне подошло бы — таким он и казался в своей вечной короне дыма. И все же все эти метафоры были жалки, ибо ничто из виденного им не могло сравниться с грозным величием горы. Красная Гора высилась за много миль от крепости, и все равно совершенно заполняла собой горизонт.
Но, прежде чем окончательно проникнуться собственным ничтожеством, он услыхал, как кто-то произнес его имя. В этом звуке было некоторое утешение — имя напомнило о том, что, хотя в сравнение с горой он и букашка, но кое-какой властью и влиянием все же обладает.
"Генерал Индорил-Триффит, — позвал командор Раэл. — Там проблемы у восточных ворот."
Проблема оказалась не больше, чем обычной потасовкой. Какой-то эшлендер, пьяный, или, может, под шайном, полез в драку со стражами Дома у задних ворот. Когда те попытались его выдворить, вмешалась его родня, и вскоре шестеро эшлендеров сцепились с дюжиной воинов Триффита. Если бы эти нвахи не были хорошо вооружены, бой закончился бы, едва начавшись. Он и так закончился еще до того, как прибыла подмога, высланная генералом: двое эшлендеров были мертвы, а остальные разбежались.
"Этот дым прокоптил им мозги, — Раэл пожал плечами. — Оттого и бесятся."
Триффит снова поднялся по лестнице и вернулся в свою комнату, чтобы переодеться к обеду. Генерал Редоран-Ворилк и Советник Хлаалу-Ноток должны были прибыть с минуты на минуту, чтобы обсудить планы Храма по реорганизации земель Домов Морроувинда. Морнхолд собирались переименовать в Альмалексию. Да еще задумали построить новый великий город во славу Вивека — а где взять золото, спрашивается? От этих мыслей у генерала сжималось сердце. Предстояло дотошное обсуждение деталей, долгая ночь споров, угроз и компромиссов.
Мозг генерала был настолько занят этими мыслями, что он едва не надел облачение Дома задом наперед. И уж тем более он не заметил темной фигуры, выскользнувшей из-за шторы и прикрывшей дверь в спальню. И лишь когда с лязгом упал засов, Триффит обернулся.
"Прокрался, когда я отвлекся на эту драку у ворот? Очень умно, Тай, — просто сказал он. — Или ты теперь у нас Дагот Тайтон?"
"Тебе следует помнить все мои имена, — огрызнулся юноша, извлекая меч из ножен. — Я был Тайтоном до того, как ты вырезал мою семью и пытался развеять мое племя. Таем — когда ты забрал меня в свой дом, чтобы напитать ядом против моего народа. Теперь же можешь звать меня Возмездие."
В дверь постучали. Тайтон и Триффит не отводили глаз друг от друга. Удары стали сильнее. "Генерал Индорил-Триффит, вы в порядке? Что-то случилось?"
"Если ты намерен убить меня, мальчик, то тебе придется поторопиться, — проворчал Триффит. — Мои люди вынесут эту дверь за две минуты."
"Не тебе указывать мне, что делать, "Дядя", — покачал головой Тайтон. — Мне довольно наставлений Песни и моих предков. А она говорит мне, что ты заставил моего отца молить о пощаде, прежде чем убил его. Так я хочу от тебя того же."
"Если твои предки такие умные, — усмехнулся Триффит. — то почему они все такие мертвые?"
Тайтон издал нечеловеческий рык и прянул вперед. Дверь сотрясалась под ударами, но она была прочна и надежна. Двухминутный срок жизни, который генерал сам себе отпустил, был явно ошибочным.
Внезапно удары прекратились. Вместо них прозвучал знакомый голос.
"Тай, — позвала Байнара. — Выслушай меня."
Тай зло улыбнулся: "Ты как раз вовремя поспела, "кузина", чтобы услышать, как твой дядюшка будет просить за свою презренную жизнь. Я уж боялся, что ты опоздаешь. Следующий звук, который ты услышишь, будет предсмертным хрипом этого человека, поработившего мой Дом."
"Это Песнь тебя поработила, а не дядя Триффит. Нельзя ей верить. Она отравляет тебя. Она сделала тебя игрушкой сначала в руках той безумной старухи, а теперь этой ведьмы Акры, что зовется твоей сестрой."
Тайтон надавил кончиком своего меча на горло генерала. Тот попятился назад, а Тайтон наступал на него. Его взгляд пробежал по вытянутой руке до эфеса меча. Серебряное кольцо Дагота ловило красные сполохи вулкана, пробивавшиеся сквозь окно.
"Тай, пожалуйста, не убивай больше никого. Я прошу тебя. Если б ты только услышал меня, а не Песнь, хотя бы на мгновение, ты бы понял, где правда. Я люблю тебя." — Байнаре приходилось подавлять рыдания, чтобы голос звучал спокойно и ясно. У нее за спиной на лестнице послышался шум — генеральская стража, наконец, притащила таран.
Дверь треснула и раскололась надвое. Генерал Индорил-Триффит неотрывно смотрел в окно, держась за горло.
"Дядя! С тобой все в порядке? — Байнара подбежала к нему. Он медленно кивнул головой и опустил руку. На шее виднелась едва заметная царапина. — Где Тай?"
"Он выпрыгнул в окно, — сказал Триффит, указав вдаль на фигуру, скачущую на гуаре в направлении вулкана. — Я думал, что он собирается покончить с собой, но, оказывается, он подготовил путь к отступлению."
"Мы достанем его, серджо генерал," — пообещал командор Раэл и уже на ходу приказал стражам седлать скакунов. Байнара посмотрела им вслед, а затем быстро поцеловала дядю и побежала на внутренний двор, к своему гуару.
Пот обволакивал тело Тая по мере того, как он подъезжал все ближе и ближе к подножью Красной Горы. Гуар тяжело дышал, бег его все замедлялся, а из груди вырывались жалобные стоны. Наконец, Тай спрыгнул со своего скакуна и принялся карабкаться по почти отвесному склону. Пепел, извергаемый вулканом, застил ему глаза. Он почти ослеп и потому мог руководствоваться лишь настойчивыми, требовательными указаниями Песни.
Поток малиновой лавы шипел и булькал, жадно переваривая куски кристаллической породы, всего в нескольких футах, достаточно близко, чтобы Тай ощутил, как кожа пузырится волдырями. Он отвернулся и заметил фигуру, возникшую из дыма. Байнара.
"Что ты делаешь, Тай? — прокричала она, перекрывая рев вулкана. — Разве я не говорила тебе, чтоб ты не слушал Песнь?"
"Впервые и Песнь, и я желаем одного и того же! — прокричал он в ответ. — Я не могу просить тебя простить меня, но, пожалуйста, попробуй хотя бы забыть!"
И он пополз выше, скрываясь из виду. Она выкрикивала его имя, взбираясь по камням, пока не оказалась перед самым разверстым кратером. Волны раскаленного газа жгли ее лицо, и она упала на колени, задыхаясь. Сквозь дрожащее марево она видела, как Тай стоял на краю жадной пасти вулкана. Огненные языки лизали его одежду и волосы. Он обернулся к ней и мимолетно улыбнулся.
А затем он прыгнул.
Байнара пребывала в отрешенном удивлении, когда начала долгий, опасный спуск по склону. Она принялась строить планы на будущее. Хватит ли запасов провизии в ее замке на Горне для встречи Домов? Советникам придется задержаться там на недели, а может, и на месяцы. Предстояла большая работа. Постепенно, по мере спуска, она начала забывать. Это ненадолго — но начало положено.
Дагот Акра стояла настолько близко к жерлу вулкана, насколько могла вытерпеть, протирая глаза от пепла и изнывая от жара. Она видела все и улыбалась. На земле лежало серебряное колечко с печатью Дома Дагот. Тайтон так обильно взмок, что оно просто соскользнуло. Она подобрала его и надела на свой палец. Коснувшись своего живота, она ощутила новый рефрен Песни Яда Морроувинда.



Пешком по миру. Том XI: Солитьюд (Спатиор Муний)



Дорогие друзья! В нашем нынешнем выпуске мы расскажем вам о Солитьюде. Автор был крайне рад оказаться в средоточии имперской власти в Скайриме. В ходе нашего обзора вы увидите, что богатство Солитьюда состоит как в его жителях, так и в его истории и архитектуре, неотъемлемых от самого города.
Как всегда, мы начнем наш путь за стенами города, в этот раз — у подножия холма, что ведет к массивным воротам Солитьюда.
Окрестности Солитьюда.
Прежде чем взбираться на холм и заходить в город, непременно полюбуйтесь здешними видами. Пройдитесь по тропе, ведущей к докам, и остановитесь полюбоваться одним из лучших видов на Великую арку.
Изначально служившая в качестве ориентира и ветровой преграды порта Солитьюда, удобная для обороны Великая арка также стала древним нордам идеальным местом для возведения города.
Понемногу город разросся по всей длине арки. Этот рост увенчался постройкой Синего дворца — резиденции верховных королей и королев Скайрима. Позже мы посетим этот дворец.
Ворота Солитьюда.
При входе в Солитьюд вам предстоит пройти двое ворот и три башни. Первая из этих башен находится на перекрестке — это Небесная башня. Она служит преимущественно для наблюдения, хотя в военное время проходящую рядом дорогу перегораживают баррикадами и используют в качестве первой линии обороны.
Вторую башню вместе с первыми, малыми воротами называют Шквальными воротами. Здесь возможные войска нападающих столкнутся с первым серьезным сопротивлением. Последними идут, бесспорно, самые впечатляющие — Грозовые ворота.
В то время как Мрачный замок, расположенный прямо за главными воротами города, всегда отличался массивными стенами, внешние стены и ворота Солитьюда появились лишь после коронации верховного короля Эрлинга.
Если посмотреть вверх и налево от главных ворот, можно увидеть небольшое свидетельство бытовавшего у Эрлинга вкуса к более закругленному стилю в архитектуре, который мы впоследствии пронаблюдаем в пристройках Мрачного замка, а также внутренней арке и ветряной мельнице.
Теперь мы пройдем через ворота и окажемся в главном торговом районе Солитьюда.
Колодезный район.
Когда вы пройдете через ворота Солитьюда, перед вами впервые откроется вид самого города. Высоко и горделиво перед вами возвышается увенчанная стягами Императорская башня. Она служила пристанищем королям Хаафингара еще до объединения Скайрима и возведения Синего дворца. Теперь же она используется исключительно в качестве гостевых покоев для императоров, когда те посещают город.
Справа и слева вас окружают лавки и постоялые дворы Солитьюда. Здесь вы найдете одни из лучших импортных товаров в Скайриме. Как-никак, Солитьюд — процветающий город с прямым доступом к основным морским путям Тамриэля.
Продолжив наш путь, мы подойдем к склону, ведущему наверх к Мрачному замку. Здесь особенно сильно ощущается тяжесть нависающей громады каменного бастиона. В крайней слева башне, увенчанной остроконечной крышей (пристройкой Эрлинга), в свое время размещался гарнизон замка и тюрьма. В наши дни в этой башне сосредоточена военная мощь Солитьюда.
Сразу за возвышающейся Императорской башней можно разглядеть каменный мост Солитьюда, изящной дугой простирающийся к ветряной мельнице. Поговаривали, что этот построенный при верховном короле Эрлинге мост использовала Йитта, известный капитан каперского судна, чтобы без лишних свидетелей посещать Мрачный замок. Ряд историков утверждает, что они с верховным королем просто старались не афишировать свои деловые отношения. Другие же полагают, что между Йиттой и Эрлингом имелось нечто большее.
На другом конце моста стоит ветряная мельница. Башня и ветряная мельница являются самыми узнаваемыми достопримечательностями Солитьюда. Когда-то силой Ветряной мельницы открывались ворота нынешнего склада Восточной имперской компании, но в наши дни эта задача ложится на крепкие спины рабочих дока.
Под сенью ветряной мельницы вы найдете уличный рынок и колодец. Здесь можно купить ряд местных деликатесов, в том числе знаменитое пряное вино, производимое только в Солитьюде.
Отсюда мы поднимемся вверх по склону и войдем во двор Мрачного замка.
Мрачный замок.
При входе во двор Мрачного замка вас встречает знамя Солитьюда, висящее над дверьми в сам замок.
В дальнем конце двора стоит впечатляющий Храм Богов. Основатели Солитьюда были глубоко набожными людьми, и он является единственным городом Скайрима, где в одном храме воздают почести сразу всем божествам. Все три здания здесь достойны посещения, но для осмотра открыты только Храм и военное крыло Мрачного замка.
Если зайдете в храм, обратите особое внимание на ниши спереди. Вы увидите пустую нишу, которая когда-то была отведена под святилище Талоса, пока поклонение ему не было объявлено вне закона.
Со двора отправляйтесь в проход между Мрачным замком и Храмом, и вашим глазам впервые предстанет Синий дворец. По пути обязательно остановитесь у Коллегии бардов, большого здания по левую сторону, которое легко заметить по горящему рядом со ступенями Огню Калиссоса.
Говорят, что пока горит этот огонь, названный в честь известного барда, коллегия будет стоять.
Коллегия бардов.
Если посмотреть вверх со ступеней Коллегии бардов, можно заметить, что коллегия возвышается даже над самим Синим дворцом. Обучающиеся здесь барды исполняют по всему Скайриму свои песни, сплетенные из событий вековой истории. Если повезет, обязательно посетите Сожжение короля Олафа, древний праздник, во время которого сжигают чучело Олафа.
Продолжайте идти по дороге от коллегии, и вы придете во двор Синего дворца, на котором и закончится наша прогулка.
Синий дворец.
В Синем дворце живут ярлы Солитьюда, которые на протяжении веков также являлись верховными королями и королевами Скайрима. В верхней части северо-восточного крыла, по левую от вас сторону, располагаются жилые покои ярла и ее придворных, а под ними — помещения для прислуги.
Юго-западное крыло, известное как Крыло Пелагия, в наши дни пришло в упадок. Это крыло назвали в честь знаменитого верховного короля Пелагия Безумного, чей призрак, по слухам, скитается там до сих пор. Крыло было закрыто вскоре после смерти Пелагия, и теперь туда никого не пускают.
Непременно загляните в сам Синий дворец. Большой атриум и приемные покои — это зрелище, достойное внимания.
Иные достопримечательности.
Автор показал вам Солитьюд во всем его великолепии, но есть еще несколько мест, которые стоит увидеть. Поднимитесь на стены города, доступ на которые свободен, и прекрасный вид с них вознаградит ваши усилия. Не лишним будет посетить и доки Солитьюда, самые большие в Скайриме.
На этом XI том собрания "Пешком по миру" заканчивается. Автор пока не знает, куда он отправится дальше, но будьте уверены — куда бы он ни забрел, вы получите от него детальный рассказ о самом интересном, что там можно повидать.
Спатиор Муний, путешественник.

Пирог и Бриллиант (Атин Муэндил)


Я сидел в «Крысе в котелке», клубе для чужеземцев в Альд'руне, болтая с приятелями, и тут увидел эту женщину. В общем-то, бретонки в "Крысе" не такая уж и редкость. Склонность упорхнуть подальше от своих насестов в Хай Роке у них, видимо, в крови. Впрочем, с возрастом они становятся тяжелее на подъем, поэтому я и обратил внимание на эту тощую старую кошелку, которая бродила по залу и заговаривала со всеми посетителями.
Нимлот и Оэдиад сидели там же, где и всегда, и пили то же, что и всегда. Оэдиад хвастался своей добычей, заполученной им неким противозаконным образом — огромным бриллиантом величиной с детский кулачок, чистым, как родниковая вода. Я любовался на камень, когда услышал позади себя скрип старых костей.
— День добрый, друзья мои, — сказала старуха. — Меня зовут Абелле Хридитте, и мне нужны деньги, чтобы добраться до Альд Редайнии.
— За милостыней иди в храм, — отрезал Нимлот.
— Меня не интересует милостыня, — ответила Абелле. — Я хотела предложить вам свои услуги.
— Бабуля, остановись, пока меня не стошнило, — рассмеялся Оэдиад.
— Ты сказала, что тебя зовут Абелле Хридитте? — спросил я. — Ты часом не родственница Абелле Хридитте, алхимику из Хай Рока?
— Весьма близкая, — со смешком ответила та. — Мы один и тот же человек. Если угодно, я могла бы приготовить для вас зелье в обмен на золото. Я заметила, что у вас тут отменный бриллиант. Магические качества бриллиантов безграничны.
— Извини, бабуля, но тратить его на магию я не собираюсь. Мне и так немалого стоило его украсть, — сказал Оэдиад. — Я знаю скупщика, который заплатит за него звонкой монетой.
— Однако скупщик оставит себе определенный процент, не так ли? Как насчет зелья невидимости в обмен на бриллиант? Утратив этот камень, вы получите возможность украсть гораздо больше. Думаю, это весьма выгодный обмен.
— Пожалуй, но у меня нет золота, чтобы заплатить тебе, — сказал Оэдиад.
— Я возьму себе то, что останется от бриллианта после приготовления зелья, — сказала Абелле. — Если б вы понесли его в Гильдию магов, вам пришлось бы предоставить также и остальные ингредиенты, и к тому же заплатить за работу. Я же научилась своему ремеслу там, где для изготовления зелий нет никаких машин, измельчающих камни в пыль. Необходимость делать все руками, без изысков, вознаграждает тебя ценными остатками, которые в этих дурацких гильдейских машинах для зелий попросту пропадают.
— Звучит замечательно, конечно, — сказал Нимлот. — Но откуда нам знать, что твое зелье подействует? Если ты сделаешь одно зелье, заберешь остатки бриллианта Оэдиада и уйдешь, то к тому времени, как мы испробуем снадобье на деле, тебя и след простынет.
— Ах, доверие нынче не в ходу, — вздохнула Абелле. — Пожалуй, я могла бы сделать для вас два зелья, и мне при этом осталась бы еще пара крох бриллианта. Не особо что, но, надеюсь, хватит на дорогу до Альд Редайнии. Тогда одно из зелий вы могли бы испытать сразу при мне и узнать, действует оно или нет.
— Но, — вмешался я, — ты можешь сделать одно зелье действующим, а другое — нет, и оставить себе осколок побольше. Да, она же может дать тебе медленно действующий яд, и к тому времени, как она доберется до Альд Редайнии, ты уже будешь покойником.
— Раздери Кинарет вас, данмеров, с вашей подозрительностью! Хоть мне едва ли останется что-нибудь от бриллианта, я могла бы приготовить для вас по две порции двух зелий, чтоб вы воочию убедились, что зелье действует и не имеет негативных последствий. Если вы по-прежнему мне не доверяете, идите к моему столику и проследите за моей работой.
Мы решили, что я пройду с Абелле к ее столику, где она оставила дорожные сумки с травами и минералами, и прослежу, чтобы она приготовила одинаковые зелья. На манипуляции ушло порядка часа, к счастью, ожидание было скрашено половиной фляги вина, допить которое любезно предложила мне Абелле. Уйма времени ушла на измельчение бриллианта — напевая старинные заклинания, старуха вновь и вновь проводила над камнем руками и раскалывала его на все более мелкие кусочки. Также она приготовила пасты из измельченного горьколистника, давленных красных луковиц делл’арко и капель масла цицилиани. Я допил вино.
— Старуха, — я не выдержал, — сколько это еще займет времени? Я уже утомился за тобой приглядывать.
— Гильдия магов дурит народ, утверждая, что алхимия — это наука, — сказала та. — Но если ты устал, можешь закрыть глаза.
Мои глаза закрылись будто сами собой. Что-то было в этом вине. Что-то, заставившее меня следовать ее указке.
— Пожалуй, я приготовлю снадобье в форме пирогов. В таком виде оно будет куда эффективнее. А теперь, юноша, расскажи-ка мне, что сделают твои приятели после того, как я отдам им зелье?
— Подстерегут тебя на улице и отберут остатки бриллианта, — просто ответил я. Я не хотел говорить правду, но она вышла сама собой.
— Я так и думала, просто решила убедиться. Теперь можешь открыть глаза.
Я открыл глаза. Абелле выложила на деревянном блюде небольшую композицию: два маленьких пирога и серебряный ножик.
— Бери пироги и неси к своему столику, — сказала Абелле. — И не раскрывай рта, разве что для того, чтобы соглашаться с моими словами.
Я повиновался. Это было довольно любопытным ощущением. Я был вовсе не против, чтобы она играла мною, как куклой. Конечно, когда я это вспоминаю, меня охватывает отвращение, но тогда казалось совершенно естественным безропотно ей подчиняться.
Абелле вручила пироги Оэдиаду, и я послушно подтвердил, что они оба были приготовлены одинаково. Она предложила разделить один из пирогов пополам, так чтобы одну половинку съела она, а другую — он. Таким образом он сможет убедиться, что они подействуют и не окажутся отравленными. Оэдиад решил, что это хорошая мысль, и разрезал пирог ножом Абелле. Абелле взяла левую половинку и сразу закинула себе в рот. Оэдиад взял правую половинку и проглотил с некоторой опаской.
Абелле со всеми ее сумками испарилась практически моментально. Оэдиад остался, как и был.
— Почему для ведьмы оно сработало, а для меня — нет? — вскричал Оэдиад.
— Потому что бриллиантовая пыль была только на левой стороне лезвия, — ответила старуха-алхимик моими устами. Я ощущал, как ее контроль надо мной ослабевает по мере того, как она спешила прочь от "Крысы в котелке" по темным улицам Альд'руна.
Мы так никогда и не нашли ни Абелле Хридитте, ни тот бриллиант. Увенчалось ли успехом ее странствие к Альд Редайнии, тоже никому не ведомо. Никакого эффекта пироги не дали, не считая того, что Оэдиад после этого неделю маялся животом.


Пирог из коруса: Рецепт (Автор неизвестен)


Если я еще хоть раз услышу об этом зазнайке-кулинаре, что написал треклятую книжку рецептов, я оттяпаю себе ухи тупым топором.
Ну да, он там может кой-чего приготовить для своих толстяков-имперцев и неженок-бретонов, но настоящим нордам нужна настоящая нордская жратва, и мой пирог из коруса именно таков.
Я, видать, так часто разглагольствовал про него, что Сусанна аж стала меня пилить. А Нильс говорит: «Раз уж твой пирог из коруса такой замечательный, чего же ты не запишешь рецепт?»
Ну, я особо не грамотей и не писака, но подумал, а чего б и не попробовать? Так что вот вам мой самый первый записанный рецепт, надеюсь, он вам понравится.
Перво-наперво вам нужно мясо коруса, да только его не так-то просто достать. Корусы в основном живут в пещерах и часто не одни, а с другими мерзкими тварями.
Если соберетесь добыть себе на обед мяса коруса, глядите, чтобы вас самих кто-нибудь на обед не схавал. Ха-ха.
В общем, как я говорил, достаньте себе хорошую броню и добрый меч какой побольше, и если можете с собой взять крепких мужиков, которые не дадут деру при первом признаке заварушки — ну то есть, не как эти неженки-бретоны — то отправляйтесь в пещеры и рано или поздно вам попадется корус.
Вид у них как у огромных жуков размером с очень огромных собак. И это, берегитесь кислоты, которой они плюются. Она вашу броню в два счета разъест.
Когда же добудете мясо коруса, надо нанизать его на вертел. Берите только плотное белое мясо из середины. Желтое мясо с головы и лап не трогайте, потому что там у них ядовитая кислота, и если вы его съедите, то помрете как миленькие.
В общем, дальше вы жарите вашего коруса на вертеле. Не помешает полить его соусом. Чтоб его приготовить, размолотите несколько помидоров в кашицу и перемешайте ее с водой, перцем, медом и солью. И затем все это надо вскипятить.
На перец я бы особо не налегал, но пара ложек соли будет к месту. Сколько класть меда — решайте сами. Тут уж — насколько вы любите сладкое.
Когда корус прожарится и вы его как следует сдобрите соусом, тогда его надо запечь в пирог с картошкой, морковками и яблоками. И кладите туда же остатки вашего соуса.
Если хотите с репой, может, будет и ничего. Смотря по тому, как вам больше нравится.
Ну и потом какое-то время выпекаете. Когда корочка сверху станет светло-коричневой, значит готово.
Ну и все. Вот такие пироги! Ха-ха.



Пиршество воров (Анис Нору)


"Что любопытно", — сказал Индик, сужая глаза, чтобы получше рассмотреть черный караван, прокладывающий путь к шпилям уединенного замка. Безвкусный герб, не виданный ранее, украшал каждую повозку, лаковое покрытие поблескивало в свете лун. "Как ты думаешь — кто они?"
"Ну, денег у них хватает… — ухмыльнулась его партнерша Херайя. — Быть может, какой-нибудь новый имперский культ собирает пожертвования?"
"Иди в город и узнай все об этом замке, — сказал Индик. — Я посмотрю, что можно разузнать о чужаках. Встретимся завтра ночью на этом же холме".
У Херайи было два конька: отмычки и сведения. На закате следующего дня она вернулась на холм. Индик прибыл на час позже.
"Место называется Алд Олира, — пояснила она. — Старый замок Второй эры, построен несколькими знатными семьями, чтобы укрыться от эпидемии. Они не хотели допустить проникновения туда черни, зараженной болезнью, поэтому защитная система там хорошая — для того времени. Конечно, большая часть ее давно разрушена, но мне удалось составить представление о том, какие замки и ловушки могут все еще работать. Что ты нашел?"
"Мне и половины того не удалось узнать, — заворчал Индик. — Никто не знает о том, кто они, даже из тех, кто их видел. Я почти сдался, но на постоялом дворе встретил монаха, который утверждает, что его повелители — группа мистиков, которые называют себя орденом Св. Иднуа. Мы немного поболтали с ним. Его зовут Парафион, и из его слов следует, что у них будет проводиться какой-то ритуал сегодня ночью".
"И они богаты?" — нетерпеливо осведомилась Херайя.
"Фантастически, как говорил тот парень. Но в этом замке они остановятся только на эту ночь".
"У меня отмычки при себе, — подмигнула Херайя. — Нам улыбается удача".
Она начертила на земле план замка: у главных ворот кухня и холл, а конюшня и охраняемый арсенал — сзади. У воров была система, которая еще их не подводила. Херайя должна была прокрасться в замок, забирая добро, а Индик отвлекал внимание на себя. Он ждал, пока партнерша заберется по стене, потом появлялся у главных ворот и привлекал внимание к себе. В этот раз он примет облик барда или потерявшего путь искателя приключений. Детали — отличный путь проявить фантазию.
Херайя услышала разговор Индика с какой-то женщиной у ворот, но она была уже слишком далеко, чтобы разобрать слова. Ему, очевидно, повезло: через минуту она услышала, как отворилась и закрылась калитка. Он умел вкрасться в доверие, стоило отдать ему должное.
Всего несколько замков и ловушек были преградой на пути к арсеналу. Конечно же, большинство ключей давно потерялись. Слуги, которые охраняли сокровища ордена, предусмотрительно привезли и установили несколько новых замков. Некоторое время заняли манипуляции с защелками и пазами и разгадывание ловушек, но вскоре она добралась до старых ловушек, все еще действующих — Херайя удерживала дыхание, чтобы успокоить сердце, бьющееся все сильнее в ожидании добычи. Что бы там ни было за дверями, думала она, награда должна оправдывать защиту.
Как только без скрипа приоткрылась последняя дверь, воровка поняла, что самые невероятные ее мечты меркнут перед реальностью. Целая гора золота, разложенные древние реликвии, светящиеся от неизрасходованной магии, оружие непревзойденного качества, драгоценные камни больше ее кулачка, бесчисленные ряды странных зелий, кипы свитков и древних рукописей предстали ее взгляду. Она была настолько поглощена созерцанием богатств, что не услышала, как со спины к ней подошел человек.
"Вы, должно быть, леди Тресед," — произнес голос и она вздрогнула от неожиданности.
Это был монах в черной робе с капюшоном, затейливо затканной золотыми и серебряными нитями. На мгновение у нее перехватило дыхание. Это была встреча вроде тех, что так обожал Индик, но она не смогла придумать ничего лучше, чем потрясти головой, очень надеясь, что это сойдет за утвердительный кивок.
"Боюсь, что я потерялась", — пролепетала она.
"Это я вижу, — с сухим смешком произнес человек. — Вы попали в оружейную. Я покажу вам путь в обеденный зал. Мы уже боялись, что вы не покажетесь. Торжество почти окончено".
Херайя проследовала за монахом через двор, к двойным дверям, ведущим в обеденный зал. Роба, точно такая же, как и та, что окутывала его плечи, висела при входе, и он с улыбкой подал ей это одеяние. Она накинула робу. В подражание ему Херайя покрыла голову капюшоном и вошла в зал.
Факелы освещали группу людей, собравшихся за столом. Каждый из них был одет в такую же робу, полностью скрывающую личность ее обладателя, и было очевидно, что пир закончился. Пустые бокалы, тарелки и блюда едва помещались на столе и лишь местами остались недоеденные кушанья. Все напоминало не то очень поздний ужин, не то ранний завтрак. На мгновение в голову Херайе пришла мысль о несчастной заблудившейся леди Трессед, которой так и не удалось хорошенько перекусить.
В центре стола располагался странный предмет: огромные песочные часы, вниз ссыпались последние песчинки.
Несмотря на то, что все собравшиеся выглядели неотличимо, некоторые из них спали, откинувшись в креслах, другие весело болтали друг с другом, один играл на лютне. Лютня показалась ей знакомой, на пальце музыканта она заметила кольцо Индика. Внезапно она почувствовала благодарность за капюшон, который скрывал ее черты. Быть может, Индик не догадается, что это она и что она просчиталась.
"Тресед", — представил ее собравшимся провожатый, и они повернули головы как один, аплодируя ей.
Бодрствующие члены ордена встали, чтобы представиться и поцеловать ей руку.
"Нирдлэ".
"Суелес".
"Килэр".
Имена становились все более странными.
"Тониоп".
"Тилитс".
"Ноифарап".
Она не смогла сдержать смех: "Я поняла. Задом наперед. Ваши настоящие имена — Элдрин, Селеус, Рэлик, Поинот, Стилит, Парафион".
"Конечно же вы правы, — сказал ее провожатый. — Присядете в кресло?"
"Благодарю, — усмехнулась Херайя, входя во вкус анонимного общения. — Полагаю, когда кончится песок в часах, имена перевернутся вновь?"
"Именно так, Тресед, — произнесла со значением женщина слева от нее. — Это только лишь одно из маленьких развлечений ордена. Этот замок прекрасно подошел для нашего праздника. Не правда ли, иронично то, что он был построен для защиты от зараженных чумой людей, которые уже по сути были ходячими мертвецами?"
Херайя почувствовала, как ее голова кружится от аромата светильников, и схватилась за плечо человека, спавшего справа от нее. Он пошатнулся, и упал вперед, уткнувшись лицом в стол.
"Бедняга Аксуказ, — сказал другой сосед, помогая усадить упавшего. — Он дал нам так много".
Херайя поднялась на ноги и сделала несколько нетвердых шагов к выходу.
"Куда ты идешь, Тресед?" — спросила одна из фигур, и ее голос задрожал от ехидного смеха.
"Меня зовут не Тресед, — пробормотала она, хватая за руку Индика. — Прости, дорогой. Нам пора".
Упала последняя крупинка песка, и человек откинул капюшон. Это был не Индик. Он не был даже особенно похож на человека — пародия, не более, с блестящими, как будто стеклянными, глазами и пергаментной кожей, растягивающей в оскале клыкастый рот.
Херайя пошатнулась и упала на кресло, в котором сидел Аксуказ. Его капюшон упал на плечи и обнажилось бледное, без кровинки, лицо Индика. Она закричала и фигуры метнулись к ней со всех сторон.
В последний момент перед смертью, Херайя наконец поняла, что означало имя "Тресед".



Письма из Виндхельма


От редакции гильдии: Письма, текст которых представлен ниже, были найдены в сейфе дома в Солитьюде, сгоревшего при пожаре в начале Третьей эры. Никто по имени, на которое были адресованы письма, в доме не жил, и остается неизвестным, как долго сейф находился у семьи. Предполагают, что письма были написаны в правление ярла Элгрира Неразумного, который правил Виндхельмом во Вторую эру и о котором почти не сохранилось записей.
Мой дорогой Фессалоний,
Надеюсь, это письмо найдет тебя в добром здравии. В городе все сложнее найти бумагу, но у меня сохранились бумажки, которые присылают налоговые агенты города. Надеюсь, тебя не смутит жилищный счет на обороте.
В Виндхельме по-прежнему холодно, но в сердце его короля еще холоднее. Каждый день под звуки веселья из дворца валит дым, а у нас почти не осталось дров и угля, чтобы бороться с холодом. Я боюсь за малышей, но они так стойко держатся, ведь они никогда и не знали иной жизни. Мы говорим о тебе каждый день, и надеемся скоро приехать с тобой повидаться.
Целую, Рейлия
Дорогой Фессалоний,
Твое последнее сообщение успешно дошло до нас, но обещанного золота в нем не было. Когда я сказала об этом курьеру, та лишь пожала плечами и направилась к двери, не сказав больше ни слова. Мы, безусловно, рады получить от тебя весточку, однако этой женщине тебе больше не стоит доверять.
Город оцепенел от холода и безмолвия. Мы голодаем, а Неразумный ни выходит к народу, ни выступает с речью, никак не пытаясь поддержать свой народ. Его маг ходит в безлюдные ночные часы по улицам города и посещает дома. Я видела, как он начертал некий пугающий символ на одной двери — чернила стекали точно кровь, пока не исчезли, словно ветром сдуло. На следующее утро в доме не осталось живых. Знакомую посудомойку отправили прибрать тот дом. Она рассказывала нам с детьми ужасные вещи, но я избавлю тебя от подробностей.
Хуже всего то, что этот дом поддерживал короля. Если такое творится с его друзьями, что же ожидает нас?
Однако мне не хотелось бы отвлекать тебя от важных дел. Все мы знаем, что ты трудишься ради нашей свободы, и мы молимся о твоем успехе и скором возвращении.
С любовью, Рейлия
Следующее письмо было накарябано на куске ткани чем-то вроде угля.
Фесс.,
Надеюсь, ты все-таки не… [неразборчиво]…усилия необходимы, однако нам следует терпеть в… [неразборчиво]…может ждать скорая и ужасная кара. Если ты уже не заботишься обо мне, то подумай хотя бы о своих… [неразборчиво]… По-прежнему с любовью, Р.
Дорогой Фессалоний,
Недели проходят, а из Солитьюда так и нет вестей. Я говорю детям, что ты просто очень занят, однако становится все труднее подыскивать тебе оправдания. Если ты больше не можешь присылать денег (и я могу тебя понять, ведь теперь ввозить какую-нибудь ценную контрабанду в город — пустая затея), по крайней мере, сообщай нам, что ты еще жив и трудишься во имя свободного Виндхельма.
Что касается того вопроса, который я поднимала в прошлом письме, то пусть он тебя не волнует. Учитывая, как мало у нас остается запасов еды, я просто перестала об этом волноваться.
Всегда твоя, Рейлия
Дорогой мой Фессалоний,
Я была рада вновь получить от тебя письмо. Прости, пожалуйста, за пустой бред измученного голодом разума. У нас уже вконец истощились запасы еды в погребе, даже при всей нашей экономии. Мое сердце кровью обливается, когда я вижу с каждым днем все более осунувшиеся лица малышей. Они хорошо держатся. Мне кажется, они заботятся обо мне даже больше, чем я о них.
Пожалуйста, возвращайся. Мне так хочется тебя увидеть.
Р.
Папа,
Мама сказала написать тебе, и мы тебя любим и скучаем. Мама много устала, но к ней много приходят, и мы ведем себя хорошо и памагаем.
С любовью, Стессл и Шапл
Дорогой,
У меня мало времени. Город наконец-то взорвался. Ворота дворца нас не удержат. Скоро начнется штурм. Я собрала всех, кто еще стремится выжить, и мы решили взять свою судьбу в собственные руки. Надеюсь, что смогу увидеться с тобой после того, как все это закончится. Помолись за нас, как мы молились за тебя.
Твоя Рейлия



План Разгрома Дагот Ура


Последние двадцать лет Трибунал безуспешно пытался исполнить свой план. Однако, мы терпели поражение, потому что предполагалось, что мы устроим натиск и одновременно будем поддерживать Призрачный Предел, чтобы предотвратить массовый прорыв отравленных отрядов Дагот Ура. Теперь, когда Нереварин может возглавить натиск, а весь Трибунал свободен, чтобы посвятить всю их энергию на поддержание Призрачного Предела, у этого плана больше шансов на успех. Однако, к несчастью, утрата артефактов Разделитель и Разрубатель, и недавнее усиление Дагот Ура, ставит новые проблемы перед исполнением плана.
Таким образом, предлагаемый план имеет следующие пять этапов:
1. Серия агрессивных набегов для разведки внутри Призрачного Предела.
2. Серия агрессивных набегов, чтоб нейтрализовать отродье пепельных вампиров Дагот Ура, и забрать артефакты с их тел.
3. Нападение на Привратную Цитадель Веминал, чтобы нейтрализовать Дагот Вемина, и вернуть магический молот Разделитель.
4. Нападение на Привратную Цитадель Одросал, чтобы нейтрализовать Дагот Одроса и вернуть магический клинок Разрубатель.
5. Нападение на Цитадель Дагот с артефактами Призрачный Страж, Разделитель и Разрубатель, чтобы прервать связь Дагот Ура с Сердцем Лорхана, и этим разрушить Дагот Ур.
Фаза 1: Набеги внутри Призрачного Предела.
Трибунал, Ординаторы и Вечные Стражи знакомы с территорией, и смогут предоставить карты и доклады разведки. Регион внутри Призрачного Предела опасен, и вам понадобится познакомиться с ее отдельными опасностями. После проверки своих умений и ресурсов на защитах Дагот Ура, вы лучше узнаете, как распланировать свою кампанию, чередуя набеги с отработкой умений, получением лучшего снаряжения, и созданием запасов.
Фаза 2: Набеги на цитадели Пепельных Вампиров.
Отродье Дагот Ура стало заметно сильнее в последние десятилетия, после тысячелетней стабильности. Если их можно изолировать уничтожить поодиночке, они не смогут помочь Дагот Уру на следующих этапах войны. Может быть также, что их драматическое усиление связано с предметами, зачарованными Дагот Уром. Захват таких предметов пополнит наши собственные ресурсы.
Фаза 3: Нападение на Привратную Цитадель Веминал.
Необходимо для обретения магического молота Разделителя для фазы 5. Пепельный вампир Дагот Вемин владеет Разделителем, и, возможно, ищет, как раскрыть тайны его заклятий. Он может также иметь доступ к заметкам и записям Кагренака, которые сохранились в Двемерских мастерских Веминала.
Фаза 4: Нападение на Привратную Цитадель Одросал.
Необходимо для обретения магического меча Разрубатель для фазы 5. Пепельный Вампир Дагот Одрос владеет Разрубателем, и, возможно, ищет как раскрыть тайны его заклятий. Он может также иметь доступ к заметкам и записям Кагренака, которые сохранились в Двемерских мастерских Одросала.
Фаза 5: Нападение на Цитадель Дагот.
Все предыдущие ступени были подготовкой к этой. Недавние экспедиции показывают, что Цитадель Дагот была сильно расширена; местность необходимо тщательно исследовать. Известный маршрут к Комнате Сердца хорошо охраняется; возможно, есть другие пути. Дагот Ур предвидел наш план уничтожить его, напав на Сердце, и почти наверняка лично встретит того, кто приблизится к Комнате Сердца. Втроем Трибунал не мог победить его, и он с тех пор стал сильнее. Конечно, силы Трибунала отвлекала необходимость сохранять Призрачный Предел одновременно с нападением на Дагот Ура, но, даже с учетом этого, вызов кажется страшноватым.
Принятие этого поэтапного плана кампании, кажется, предлагает лучшие шансы на успех. В ретроспективе, решение Трибунала прямо напасть на Цитадель Дагот, а не поэтапно решать менее крупные задачи, выглядит серьезной ошибкой. Трибунал не чувствовал пользы от медленной и осторожной кампании, будучи обременен несколькими соперничающими целями, не последней из которых было поддержание Призрачного Предела и внешних укреплений, окружающих Красную Гору. Неревар, с другой стороны, должен быть подвергнут медленному и осторожному продвижению, с дополнительным преимуществом того, что рост доверия по ходу дела подорвет уверенность Дагот Ура в своих укреплениях.
Использование Инструментов Кагренака против Дагот Ура.
Источник сверхъестественной силы Дагот Ура — Сердце Лорхана. Сердце также источник божественной силы Трибунала.
В легендарные времена, боги взяли и укрыли сердце Лорхана под Красной Горой в наказание за создание измерения смертных. Двемеры открыли Сердце при строительстве подземных колоний. Высокий Лорд Кагренак создал зачарованные инструменты, предназначенные черпать мощь сердца. Война Первого Совета произошла для предотвращения святотатства. Использование Кагренаком своих инструментов и исчезновение народа Двемеров обозначило конец этой войны. Инструменты были найдены лордом Нереваром и Дагот Уром. Дагот Ур был оставлен стеречь инструменты, пока Неревар отправился на совет с нами, своими советниками. В отсутствие Неревара, Дагот Ур экспериментировал с инструментами над Сердцем, и был соблазнен. Мы вернулись, чтобы обнаружить душевнобольного Дагот Ура, который отказался выдать инструменты. Когда он напал на нас, мы прогнали его.
Мы вышли из Красной горы с инструментами, и постепенно Сота Сил открыл их секреты. Вместе мы использовали инструменты для установления связи с Сердцем, трансформируя нашу смертную природу. Так мы стали Трибуналом.
Дагот Ур пережил наше нападение, и без инструментов, до конца не понятным способом, тоже смог установить связь с Сердцем и трансформировать себя в бессмертное существо.
Наш план разгромить Дагот Ура также рискует уничтожить Трибунал. План требует непосредственно разрушить чары Кагренака, наложенные на Сердце, обрывая связи с Дагот Уром и нами, делая нас вновь смертными. Смертный Кагренак может затем быть уничтожен мирскими средствами. Потеря божественности и возможная смерть Трибунала считаются необходимыми риском и жертвой.
Нормальный обряд установления связи с Сердцем имеет три этапа. Носитель Призрачного Стража бьет Сердце молотом Разделитель, извлекая из Сердца чистый тон. Затем носитель Призрачного Стража бьет по Сердцу клинком Разрубателем, разбивая тон на призму обертоны. Эти обертоны затем впечатываются в субстанцию носителя Призрачного Стража, даруя ему бессмертную и божественную природу.
Ты не узнаешь тайных обрядов, нужных для исполнения третьего этапа. Вместо этого, ты ударишь Сердце Разрубателем вторично, чтобы его звуки сплелись в нестабильные формы интерференции. Дальнейшие удары Разрубателем еще ухудшат звуки, с окончательным результатом в том, что первоначальные чары Кагренака будут потрясены и разрушены, разрывая таким образом связи Сердца с Дагот Уром и другими выжившими Порождениями Сердца, и с Трибуналом. Разрушив чары Кагренака наложенные на Сердце, мы остановим и нечестивое использование божественной силы Сердца, и положим конец Чуме Морроувинда.
Тебя будет искушать мысль украсть силу Сердца для себя. Дагот Ур и Сота Сил одни знали его секрет. Дагот Ур может, будучи прижат к стене, обещать тебе научить тебя как использовать инструменты Кагренака чтобы стать богом. Мы сомневаемся, что ты настолько глуп, чтобы верить Дагот Уру, и сознательно идем на этот риск.
Берегись! Ты не сможешь безопасно взять ни Разрубатель, ни Разделитель, пока на тебе нет Призрачного Стража. Ты будешь ранен всякий раз, когда возьмешь один из этих артефактов, если тебя не защитит Призрачный Страж; если ты продолжишь, ты умрешь. Если ты взял предмет, не нося Призрачного Стража и остался невредим, перед тобой подделка.
Последнее замечание. Дагот Ур не должен завладеть Призрачным Стражем. Подготовься и используй Обратный Вызов или Вмешательство АЛЬМСИВИ, при появлении опасности твоей смерти или плена.
Элемент Неожиданности.
Дагот Ур не ожидает, что ты уничтожишь чары Кагренака. Он не знает, что это возможно, он бы не сделал это сам, и он знает, что мы никогда не пытались делать этого. Он не поверит, что кто-то принесет в жертву обещание такой силы. Далее, продвижение в Доме Дагот, как и во всех Великих Домах, происходит по вызовам и конфронтациям внутри иерархии. Твои вызовы и победы над пепельными вампирами, и твоя битва с Шестым Домом могут быть восприняты в этом свете.
Дагот Ур и его отродье могут решить, что твои амбиции — контролировать само Сердце. По этому рассуждению, только разумно, что ты попытаешься уничтожить каждого из подчиненных Дагот Ура, поднимаясь к Дагот Уру. Если ты сможешь победить Дагот Ура, и контролировать Сердце, тем лучше. Но если ты не сможешь достичь вершины, ты должен желать подняться в иерархии как можно выше до сделки с главой Дома.
Дагот Ур будет пытаться вербовать тебя в Дом Дагот. Вполне возможно сделать вид, что ты вступил в него, и затем предать. Однако, любая попытка обмана очень рискованна. Дом Дагот имеет традицию уверток и обмана, и поскольку он обманщик, он ждет обмана ото всех.
Последние замечания.
Мы не настаиваем на своих планах, изложенных здесь. Мы считаем, что они дают лучший шанс уничтожить Дагот Ура. Но мы также выбрали довериться твоим суждениям и опыту. Откровенно говоря, у нас нет выбора.
Если у тебя есть сомнения или вопросы, поговори с Вивеком. Он согласился служить твоим проводником и советником в этой кампании.
Может быть так, что если ты победишь, мы не выживем, чтобы встретить твое возвращение. Эти чувства, которые ты в этом случае хотел бы передать, пусть обратятся к земле и людям Морроувинда.
Пусть счастливое сочетание удачи и молитвы встретятся в твоей судьбе.
По поручению Леди Альмалексии и Лорда Сота Сил,
Вивек

Планы Дагот Ура


[Следующие документы были подготовлены учеными Храма и агентами инквизиции для Лорда Вивека.]
По материалам допросов Спящих и других поклоняющихся Шестому Дому, манускриптов, написанных членами секты и другими жертвами мании вынужденного сна, бесед с лордом Вивеком относительно исторических кампаний, направленных против Красной Горы, и исходя из предположений и выводов, сделанных из изучения этих материалов, следует наша оценка целей и задач Дагот Ура в последней стадии его войны с Морроувиндом.
Основные задачи:
1. Установление в Морроувинде теократии, базирующейся на поклонении новорожденному богу Акулахану [Второму Нумидиуму], созданному Дагот Уром из сердца Лорхана и тела, составленного согласно принципам и ритуалам, разработанным двемером Кагренаком. Объявление древних наследников Дагота божественными жрецами Акулахана, и Шестого Дома Дагот Ура, как главной политической силы в Морроувинде. Путем переговоров, объединить данмеров под руководством Дагот Ура и вдохновить их на бой с чужеземцами, которые держат Морроувинд в подчинении. [Замечание: Дагот Ур частично воспринял взгляды и убеждения Верховного Главнокомандующего двемеров Кагренака. В результате он стал повторять древние нечестивые россказни двемеров.]
2. Разоблачить ошибочность поклонения Трибуналу и покончить с духовной властью и политической силой Храма. [Вопрос о том, насколько инакомыслящие жрецы культа Нереварина могли испытывать влияние Шестого Дома пока остается открытым.]
3. Уничтожить всех оставшихся в Морроувинде представителей низших рас и метисов.
4. Изгнать Империю из Морроувинда.
5. Вернуть древние территории, украденные Скайримом и Аргонией.
6. Распространить поклонение Акулахану среди всех народов Тамриэля путем революций и завоеваний.
Планы установления и распространения Шестого Дома:
Фаза 1: Защитить Красную Гору от захватчиков из Трибунала. Перерезать доступ Трибунала к Сердцу, ослабить Храм, одновременно оберегая Красную Гору для создания Акулахана. Держать в тайне создание Второго Нумидиума.
Фаза 2: Создание постоянно расширяющегося кольца пассивных слуг вокруг Красной Горы, путем принудительной трансляции нужных образов восприимчивым субъектам во время сна. Устроить главную базу в Когоруне для дальнейших операций в пустошах. Организовать меньшие базы у небольших портовых городов и в прибрежных районах Вивека, где проживают низшие классы. Внедриться и захватить синдикаты контрабандистов. Вербовать сторонников среди неохваченного населения, включая представителей дна, нищих, и активистов борьбы с Империей.
Фаза 3: Распространиться из меньших баз в другие города и деревни, и завербовать всех, кто поддается внушению через сон. Захватывать покинутые башни и развалины, и обучать членов секты, в качестве налетчиков и солдат. Обнаружить, дискредитировать и уничтожить возможные источники политического сопротивления.
Фаза 4: Использовать убийства и террор для ослабления, отвлечения, легионов и чиновников Империи, вместе с симпатизирующими Хлаалу. Вдохновлять восстания бедных местных жителей против богатых и влиятельных чужаков. Призвать Спящих и Грезящих к Дагот Уру для работы над созданием Второго Нумидиума.
Заключения о перспективах Дагот Ура:
Дагот Ур мыслит масштабно — по большей части находясь во вневременной уверенности божественного самосознания. Он считает, что обсуждения достойны только препятствия мифологического масштаба. Он верит, что ему предназначено править Морроувиндом, освободить Морроувинд от Империи, и стать новым возлюбленным Отцом Морроувинда. Учитывая эту перспективу, Дагот Ура волнуют только Трибунал, даэдра, Император, и Воплощение.
В связи с тем, что Трибунал утратил Разделитель и Разрубатель, а у Вивека, Альмалексии и Сота Сила остается все меньше ресурсов, Дагот Ур решил, что уже завладел определенным стратегическим преимуществом. Для смертных битва может затянуться на столетия, но в исходе он не сомневается. И Акулахан может стать средством, сокращающим временные рамки, которое приведет к решительной победе.
Миф о неуязвимости Императора и Империи долгое время представлял собой страшную угрозу, но недавние сведения о беспорядках в Сиродииле, об ухудшающемся здоровье Императора, и нерешенный вопрос о наследовании уменьшили эту угрозу. Несмотря на это, сообщение о том, что Нереварин является агентом Имперской разведки, посланным в Морроувинд самим Императором, может серьезно обеспокоить Дагот Ура.
Даэдра не представляют собой серьезного препятствия для Дагот Ура. Однако их личные качества и влияние на их фанатичных поклонников, туманность их мотивов и действий заставляют Дагот Ура беспокоиться и о них.
Воплощение представлено Святым Нереваром, мистической силой, которая ранее уже побеждала Дагот Ура, и Дагот Ур страдает из-за этой угрозы. В то же время, Дагот Ур лично знает Неревара, знает, что это просто смертный человек, со своими недостатками и слабостями. Возможно, Дагот Ур надеется каким-то образом вступить в переговоры с воплощением Неревара. К тому же. Когда Неревар и Трибунал победили Дагот Ура, они были сильны и едины; а теперь Нереварин и Трибунал слабы и раздроблены. И хотя Нереварин и Трибунал по-прежнему представляют собой серьезную угрозу для планов Дагот Ура, у него есть причины надеяться, что время победит все.
Временная шкала недавних действий Дагот Ура:
[Большинство приведенных ниже дат базируется на выводах из неполной информации.]
до 882 года 2 эпохи: Дагот Ур и его род спят под Красной Горой.
882 год 2 эпохи: Дагот Ур и его вампиры просыпаются освеженные и проникают из низших пещер Красной Горы в Зал Сердца. Дагот Ур связывает себя и своих братьев, выполняя ритуал собственного завещания. Первая стадии сооружения Второго Нумидиума [зародившегося во время Долгого Сна] начата сооружением хартвайтов и атронахов в зале у сердца Лорхана. Самое главное — сохранить существование второго Нумидиума в тайне от Трибунала.
882 год 2 эпохи: Трибунал прибывает к Красной Горе для ежегодного ритуального купания в Силе Сердца. Дагот Ур и пепельные вампиры устроили засаду. Трибуны устранены, и не могут восстановиться с помощью инструментов Кагренака у Сердца Лорхана.
882 год 2 эпохи — 417 год 3 эпохи: Периодические попытки Трибунала штурмовать Красную Гору. Войска Трибунала пытаются пробиться в Зал Сердца, но их постоянно отбрасывают. Дагот Ур вербует Спящих и Грезящих, внушая им сны. Члены секты вербуются во сне. Более слабые члены секты становятся корпрус-тварями; более сильные медленно продвигаются, чтобы стать Высшими Спящими.
400 год 3 эпохи: Когорун снова захвачен Дагот Утолом и укреплен, как главная база для операций Шестого Дома. Шторма учащаются и становятся более широко распространенными. Душевная болезнь распространяется в регионах, близких к Красной Горе.
410 год 3 эпохи: основываются базы Шестого Дома у Гнаар Мока и в прибрежных районах Вивека. Агенты Шестого Дома внедряются в организации контрабандистов, чтобы распространить свое влияние на жертв Дагот Ура, измученных посылаемыми им снами.
415 год 3 эпохи: Небольшие секты поклонников Шестого Дома уже есть в каждом городе Вварденфелла. Большие операции Шестого Дома проводятся в далеких пещерах, где разводят монстров и обучают членов сект для грядущей борьбы.
417 год 3 эпохи: Альмалексия и Сота Сил утрачивают артефакты Разрубатель и Разделитель, и те попадают в руки Дагот Одроса и Веминаля. Вивек спасает Альмалексию и Сота Сила, но артефакты вернуть ему не удается, Трибунал беспорядочно отступает от Красной Горы. Выжившие соратники Вечной Стражи знают, что Трибунал вынужден отступить, но не знают, насколько серьезны при этом его потери. Три Трибуна возвращаются в соответствующие столицы и готовятся выполнять ритуальные функции. Без доступа к Сердцу Трибуны продолжают слабеть, кроме того, у них не хватает ресурсов для поддержания Призрачного Предела. Внутренний круг священников Храма начинает подозревать, что Трибуны серьезно пострадали от ран и деморализованы провалом наступления у красной Горы, но они не осознают всей серьезности проблемы.
426–427 годы 3 эпохи: Агенты Шестого Дома убивают известных граждан Империи и тех, кто симпатизирует Хлаалу. Внезапное усиление атак членов секты, увеличивается также количество случаев душевной болезни.
Информация к размышлению:
1. Дагот Ур может воспринимать информацию и передавать ее напрямую через членов своей секты. По нашим данным, Спящие и Грезящие часто говорят голосом Дагот Ура и с его интонациями.
2. Мы мало знаем о свойствах, значении, и стадии завершения Акулахана [Второго Нумидиума]. Никто не входил в Зал Сердца с 282 года Второй эпохи. В 417 году 3 эпохи, были захвачены Разделитель и Разрубатель, которые могли помочь при создании Акулахана.




Плюсы и минусы черной магии (Ганнибал Травен, Архимаг Университета Волшебства, Имперский город)


История.
Некромантия, широко известная под названием "Черное искусство", берет свое начало во временах, когда еще не существовало письменных источников. Все древние законы жестко запрещают ее под страхом смерти, однако адепты волшебного искусства все равно продолжали ее изучение.
Орден псиджиков с острова Артейум, предшественник современной Гильдии магов, также запрещал ее использование, не столько из-за ее опасности, сколько из-за веры в святых и нечистых духов предков, которая объявляла некромантию ересью. Но опять-таки, несмотря на этот запрет, мы часто слышим истории об учениках и мастерах, которые позволили себе оспаривать это суждение. Когда Ванус Галерион оставил Артейум, он во многом не соглашался с псиджиками, но и он запрещал обучение некромантии в рамках Гильдии.
Почти 1100 лет прошло со времен Вануса Галериона, и с тех пор в Гильдии сменилось немало архимагов. Проблема изучения некромантии вставала снова и снова. Осуждение этого занятия Гильдией никогда не теряло актуальности, но фактическое отношение к этому запрету менялось со временем. Некоторые архимаги были склонны жестко следить за выполнением этого уложения, некоторые активно с ней боролись, а про некоторых архимагов поговаривали, что и сами они — некроманты.
Недавно заняв пост архимага Гильдии, я считаю, что установить ясные правила в отношении некромантии — это моя святая обязанность. Хотя у меня есть и свое собственное мнение касательно черного искусства, я пригласил на совет двух весьма образованных магов Империи, магистра Вота Карлисса из Коринта и магистра Уллицету гра-Когг из Орсиниума; дебаты продолжались в течение двух дней.
Далее кратко изложены основные пункты дебатов, аргументы и контраргументы, которые привели нас к окончательному решению Гильдии магов касательно некромантии.
Аргументация.
Аргумент мастера гра-Когг: "Некромантия остается крайне неизученным явлением. Мы не можем прекратить ее существование, просто игнорируя ее. Будучи научным учреждением, чья деятельность направлена на изучение магических искусств и традиций, мы несем обязательство перед самой истиной. Подобное самоограничение прямо противоположно нашей миссии соблюдения нейтралитета и объективности".
Контраргумент мастера Карлисса: "Гильдия магов должна уравновешивать стремление к знанию с ответственностью и этическими стандартами. Это не означает цензуры образовательных курсов, проходящих с разумной осторожностью и чистотой намерений, и не ограничивает свободу учеников в самоопределении правил и границ. Это основополагающая концепция"..
Аргумент мастера Карлисса: "Некромантия предана анафеме во всем цивилизованном мире. Если Гильдия магов открыто согласится с ее практикой, то тем самым вызовет враждебное отношение и страх населения. Ванус Галерион не хотел, чтобы наша организация была похожа на орден псиджиков, ставивший себя вне общества и выше общества. Если мы будем игнорировать общественное мнение, то поставим себя в рискованное положение. Определенно, мы потеряем свои привилегии во многих местах, включая, вероятно, весь Морровинд, где население крайне резко настроено против некромантии".
Контраргумент мастера гра-Когг: "Да, мы должны уделять больше внимания настроениям в обществе, но они не должны диктовать нам условия наших исследований. Для большинства необразованных людей слово "некромант" является синонимом злого мага. Было бы безумием ограничивать нашу работу из-за предубеждений и непонимания. Для нас было бы оскорбительно отворачиваться от исследований только из-за общественного мнения".
Аргумент мастера гра-Когг: "Некроманты — это бич Тамриэля. Действуют ли они самостоятельно, или в сотрудничестве со слоудами или Королем Червей Маннимарко, они в ответе за бесчисленные ужасы, за оживленных зомби, скелетов и прочие формы нежити. Чтобы эффективно бороться с этой угрозой, мы должны понять, в чем сила некромантов, а это будет невозможно, если мы ограничим самих себя в изучении черного искусства".
Контраргумент мастера Карлисса: "Никто не спорит, что черное искусство представляет собой угрозу. В действительности это и есть ключевой аргумент за то, что Гильдия магов не должна делать некромантию одной из школ, которым мы обучаем наших студентов. Мы должны и обязаны знать, на что способен наш враг, но мы не должны попасться в ловушку, погрузившись слишком глубоко в его занятия и превратившись в им подобных. Мы никому не принесем пользы, если, изучая зло, сами станем злом".
Аргумент мастера Карлисса: "Некромантия опасна по своей сути. Даже самое простое заклинание сопровождается пролитием крови, что незамедлительно вредит душе заклинателя, и это не предположение, а факт. Было бы безответственно со стороны Гильдии обучать и вдохновлять людей на подобные магические исследования, которые, как уже много раз было проверено, навлекают лишь ужасы и беды и на практикующего, и на мир вокруг него".
Контраргумент мастера гра-Когг: "Все школы магии опасны для непосвященных. Простое заклинание огненного шара из школы разрушения может принести массу вреда, если выполнено новичком, причем не только другим, но и самому магу. Школа мистицизма по своей природе учит практикующего отстраняться от логики, чтобы обрести своего рода временное помешательство. Бесспорно, это может повредить его душе".
Аргумент мастера гра-Когг: "Гильдия уже разрешила некоторые виды некромантии. "Школы" магии, как нам известно, есть не более чем искусственные подразделения, принципы которых были сформулированы Ванусом Галерионом для простоты изучения. Они изменялись уже много раз за все эти годы, но в сердце каждый мастер волшебства понимает, что они взаимосвязаны. Когда студент, изучающий колдовство, призывает охранительного призрака, тем самым он касается школы некромантии. Когда студент, изучающий зачарование, использует пойманную душу, он также связывает себя с черным искусством. Школа мистицизма, как уже было сказано, также имеет некоторое родство с некромантией. Заявлять, что студентам не стоит изучать определенные аспекты некромантии означает обеднить другие школы, давно уже изучаемые магами Гильдии".
Контраргумент мастера Карлисса: "Да, школы переплетаются, но каждое из стандартных заклинаний этих школ прошло испытание временем. Нам известно, что изучающий мистицизм студент, получивший должные наставления, не получит какого-то существенного вреда от своих занятий. Фактически, это вопрос крайних границ, насколько далеко мы позволяем себе заходить в своих исследованиях. Некромантия по природе своей основывается на том, что практикующий заходит во тьму глубже, чем было бы разумно, что практически гарантирует разрушительное воздействие. Ей не место в Гильдии магов".
Заключение.
Риск от изучения некромантии перевешивает ее пользу. Гильдия не желает ограничивать исследования своих членов, но не потерпит изучения черного искусства, кроме как в весьма ограниченных формах ради борьбы с ее поборниками. Это могут делать только некоторые редкие индивидуумы, которые, по всеобщему мнению, искусны и осторожны, и только с моего разрешения и под моим личным надзором.
Послесловие.
К сожалению, надо признать, что слух о том, что мастер Уллицета гра-Когг была не столько апологетом некромантии, но и некромантом, подтвердился. Когда это открылось, рыцари Лампы предприняли попытку арестовать ее в помещении Гильдии в Орсиниуме, но она сумела скрыться. Мы полностью доверяем ее преемнику в Орсиниуме.
Хотя я не мог согласиться с нею, я с уважением воспринимал ее логические аргументы в такой мере, что включил их в эту книгу, и я не вижу оснований удалять их, однако меня крайне расстраивает тот факт, что ее желание установить истину оказалось лишь завуалированной привязанностью к черному искусству.
Эта неприятная ситуация явно демонстрирует, как важно для членов Гильдии не поддаваться соблазну некромантии и внимательно следить за проникновением ее адептов в нашу Гильдию магов.

Подлинная Барензия (Автор неизвестен)




Том I


Пять веков назад, в Морнхолде, Городе Каменьев, жили слепая вдова с единственным сыном, высоким и стройным юношей. Был он рудокопом, как и его отец, простым работником на шахтах лорда Морнхолда, ибо его способности в магии были невелики. Труд был почетным, но оплачивался скудно. Его мать пекла и продавала на городском рынке пирожки с комуникой, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Сама она говорила, что живут они неплохо, ибо им есть, чем насытить желудок, больше одного платья сразу никто надевает, а крыша протекает, только когда идет дождь. Но Симмаху хотелось большего. Он надеялся на то, что когда-нибудь обнаружит жилу под киркой, и сразу пойдет вверх. В свободное же время он потягивал эль в таверне с приятелями, да играл с ними в карты. А еще он был падок на эльфийских красоток, хотя ни одна из них не занимала его надолго. Он был типичным темным эльфом приятной наружности, замечательным лишь своим ростом. Поговаривали, что в нем была капелька крови нордов.
Когда Симмаху шел тридцатый год, в Морнхолде случилось великое ликование — у лорда и леди родилась девочка. Королева, пели люди, небо подарило нам королеву! Для народа Морнхолда рождение наследницы — верный знак будущего мира и процветания.
Когда пришло время обряда имяположения августейшего младенца, рудники закрыли, и Симмах отправился домой, чтобы помыться и переодеться во все лучшее. "Я сразу прибегу домой и все тебе расскажу", — пообещал он матери, которая не могла присутствовать на церемонии. Она болела, а, кроме того, ожидалась великая давка, ибо жители всего Морнхолда желали приобщиться к благословенному событию; к тому же, будучи слепой, она бы все равно ничего не увидела.
"Сынок, — сказала она. — Прежде, чем уйдешь, пригласи ко мне жреца или целителя, ибо я могу покинуть сию юдоль прежде, чем ты вернешься".
Симмах склонился над ее одром и с тревогой заметил, что лоб ее пышет жаром, а дыхание учащенное. Он немедленно вскрыл половицу, под которой хранились все их сбережения. Однако их и близко не хватало, чтобы заплатить жрецу за лечение. Он решил дать, сколько есть, а остальное потом, как долг. Симмах схватил свой плащ и поспешил.
На улицах было полно народу, торопящегося в священную рощу, но двери всех храмов были закрыты и заперты. "Закрыто на время церемонии", — сообщали все вывески.
Симмах локтями пробил себе путь через толпу и смог нагнать какого-то жреца в коричневой рясе. "После обряда, брат, — ответил жрец, — Если у тебя достаточно золота, я бы с радостью навестил твою мать. Милорд просил присутствовать всех священнослужителей, и я, принадлежа к их числу, не хотел бы его оскорбить".
"Моя мать тяжело больна, — умолял Симмах. — Милорд не заметит отсутствия одного жреца".
"Это так, да архиканоник заметит", — раздраженно сказал жрец, освобождая свою рясу от отчаянной хватки Симмаха и исчезая в толпе.
Симмах попробовал уговорить других священников, и даже магов, но с тем же результатом. По улице прошли вооруженные стражники и оттеснили его своими пиками. Симмах понял, что приближается августейшая процессия.
Когда карета правителей города поравнялась с ним, Симмах бросился к ней из толпы и прокричал: "Милорд, милорд! Моя мать умирает!"
"Я запрещаю ей делать это сей славной ночью!" — громко заявил лорд, смеясь и бросая в толпу монеты. Симмах был достаточно близко, чтобы учуять винный запах в августейшем дыхании. А его жена прижала младенца к груди и устремила на Симмаха негодующий взгляд: ее ноздри раздувались от презрения.
"Стража! — закричала она. — Уберите этого болвана". Грубые руки схватили Симмаха. Его избили и бросили без сознания на обочине.
Когда Симмах очнулся и встал, с раскалывающейся головой, толпа увлекла его, и он видел Обряд Имяположения с вершины холма. Он видел церковников в коричневых рясах и магов в синих мантиях, собравшихся подле высокорожденных господ, далеко внизу.
Барензия.
Это имя смутно донеслось до слуха Симмаха, когда верховный жрец поднял спеленатую малышку и предъявил ее обеим лунам по разные стороны небосклона: Джоун восходила, Джоуд же садилась.
"Узрите леди Барензию, рожденную в землях Морнхолда. Ниспошлите на нее ваше благословение и совет, всеблагие боги, чтобы правила она во благо Морнхолда, и поместно, и окрестно, и присно".
"Благослови ее, благослови ее", — все люди подхватили призыв их господина и госпожи, воздевши руки к небу.
И лишь Симмах стоял молча, опустив голову, ибо почувствовал сердцем, что его любимая мать скончалась. И молча, он поклялся страшной клятвой: что станет проклятием лорда и отмщением за бессмысленную смерть своей матери, а его дитя, Барензию, возьмет в жены, и внуки его матери будут править Морнхолдом.
По окончании церемонии он взирал равнодушно, как королевская процессия возвращалась во дворец. И тут он увидел жреца, которого уговаривал первым. Этот человек весьма охотно согласился пойти с Симмахом за наличное золото и обещание большего впоследствии.
Они нашли мать Симмаха уже мертвой.
Жрец вздохнул и спрятал монеты в суму. "Мне жаль, брат. Не беспокойся, ты можешь забыть о том, что остался должен. Это все, что я могу сделать для тебя. Похоже…"
"Верни мне мои деньги! — прорычал Симмах. — Ты не сделал ничего, чтобы их заслужить!" И он угрожающе занес правую руку.
Жрец попятился, готовый произнести проклятье, но Симмах ударил его по лицу, едва с губ жреца слетели первые слова. Тот с силой отлетел назад, ударившись головой об один из камней, выступавших из кладки очага. Он умер мгновенно.
Симмах подобрал золото и бежал из города. И на бегу он бормотал лишь одно слово, снова и снова, подобно заклинанию: "Барензия. Барензия. Барензия".
Барензия стояла на одном из балконов дворца и глядела вниз, на плац, по которому маршировали солдаты, сверкая на солнце доспехами. Сейчас они построились в шеренги и приветствовали ее родителей, лорда и леди, вышедших из дворца с ног до головы в эбонитовых доспехах и в длинных пурпурных меховых мантиях на плечах. За ними вели в поводу лоснящихся черных коней под роскошными попонами. Родители поднялись в седла и направились к воротам, обернувшись, чтобы попрощаться с ней.
"Барензия! — кричали они. — Барензия, любимая, прощай!"
Девочка сморгнула навернувшиеся слезы и помахала им одной рукой, сжимавшей ее любимого плюшевого зверя, серого волчонка, которого назвала Вуффеном, а другую руку прижала к груди. До этого она ни разу не расставалась с родителями и даже не знала, зачем они уезжают. Она знала лишь, что где-то на западе идет война, и у всех на устах было имя Тайбера Септима, произносимое с ненавистью и страхом.
"Барензия!" — прокричали солдаты, вздымая свои пики, мечи и луки. А затем ее дорогие родители развернулись и поехали прочь, а вслед за ними — и все рыцари, пока двор совершенно не опустел.
А через некоторое время после этого была ночь, когда Барензию разбудила ее няня, поспешно одела и вынесла из дворца.
Все, что она сохранила в памяти из тех ужасных времен — это огромная тень с горящими глазами в небе. Барензия переходила из рук в руки. Появлялись какие-то чужеземные воины, потом исчезали, иногда появлялись вновь. Ее няня пропала, и ее заменили какие-то чужаки, один чуднее другого. Она находилась в пути несколько дней, а может, и недель.
Однажды утром она проснулась и, выглянув из кареты, увидела вокруг холодную местность, а среди бесконечных серо-зеленых холмов, кое-где припорошенных грязно-белым снегом, высился большой замок серого камня. Она прижала к груди Вуффена обеими руками и стояла так, моргая со сна и подрагивая от промозглого рассветного холода, ощущая себя слишком маленькой и слишком темнокожей в этих бескрайних серо-белых просторах.
Они с Ханой, смуглой черноволосой девушкой, сопровождавшей ее несколько последних дней, вошли в замок. В одной из комнат у камина стояла крупная серо-белая женщина с серо-золотистыми, как лед на тусклом солнце, волосами. Она взглянула на Барензию страшными, ярко-голубыми глазами.
"Она очень… черная, верно? — женщина обратилась к Хане. — Я никогда прежде не видела темных эльфов".
"Я сама не много про них знаю, госпожа, — сказала Хана. — Но ее рыжие волосы вполне подходят к ее нраву, скажу я вам. Будьте осторожны. Она кусается. И не только".
"Ну, от этого я быстро ее отучу, — усмехнулась женщина. — А что это у нее за гадость? Фи!" Женщина выхватила Вуффена и бросила его в пылающий камин.
Барензия пронзительно закричала и едва не бросилась в огонь следом, но ее удержали, несмотря на все попытки укусить и поцарапать обидчиков. Бедный Вуффен превратился в крохотную кучку золы.
Барензия росла, как южное растение, пересаженное в скайримский сад, под опекой графа Свена и его жены леди Инги. Со стороны казалось, что она процветает, но внутри она постоянно ощущала холод и пустоту.
"Я взрастила ее как родную дочь, — вздыхала порой леди Инга, сплетничая с навещавшими ее соседками. — Но она же из темных эльфов. Чего еще от них ждать?"
Эти слова не предназначались Барензии. Во всяком случае, она так считала. Слух у нее был гораздо острее, чем у ее хозяев-нордов. К другим, еще менее приятным темноэльфийским особенностям, безусловно, относились воровство, лживость и немного неуместное волшебство: огненное заклинание тут, левитационное заклинание там. А когда она повзрослела, к ним прибавился еще и острый интерес к мальчикам и мужчинам, которые приносили весьма приятные ощущения и, к ее удивлению, еще и подарки. Инга не одобряла сего последнего увлечения по совершенно необъяснимым для Барензии причинам, поэтому той приходилось быть осторожной и, насколько возможно, держать все в секрете.
"А вот за детьми она смотрит чудесно, — добавила Инга, имея в виду пятерых своих сыновей, все моложе Барензии. — Не думаю, что она даст им покалечиться". Когда Йонни было шесть, а Барензии восемь, для них взяли учителя, и дети занимались вместе. Ей хотелось участвовать и в уроках фехтования, но графа Свена и леди Ингу привела в ужас сама подобная идея. Все, что ей позволили — стрелять с мальчиками по мишеням из маленького, почти игрушечного лука. В остальном же ей оставалось наблюдать за ними, когда они упражнялись с клинками, и лишь иногда, когда рядом не было никого из взрослых, участвовать в боях. И она знала, что, по крайней мере, не хуже них в этом искусстве.
"Однако она очень… горда, разве нет?" — какая-нибудь кумушка шептала Инге на ухо, а Барензия, делая вид, что не слышала, утвердительно кивала в душе. Она чувствовала свое превосходство над графом и его женой, и ничего не могла с собой поделать. Было в них что-то такое, что вызывало у нее пренебрежение.
Потом уже она прознала, что Свен и Инга были дальними родственниками последнего титулованного хозяина замка Даркмур, и все поняла. Они были позерами, самозванцами, а никакими не правителями. Во всяком случае, их не воспитывали править. Эта мысль странным образом возмутила ее, а из негодования выковалась чистая неприязнь к хозяевам. Она стала воспринимать их как омерзительных, гадких насекомых, которых можно презирать, но нельзя бояться.
Раз в месяц прибывал гонец от императора, привозил маленькую мошну золота для Свена и Инги и большой мешок сушеных грибов из Морровинда для Барензии, ее любимое лакомство. Для этих случаев ее всегда заставляли выглядеть презентабельно — ну, насколько презентабельно могла выглядеть тощая темная эльфийка в глазах Инги — перед тем, как представить курьеру для краткой беседы. Гонцы почти всегда были разные, но все они смотрели на нее так, как фермер осматривает чушку, откармливаемую на базар.
Весной своего шестнадцатого года Барензия выглядела так, словно, наконец, была готова для базара. По размышлении, она решила, что проданной быть не желает. Помощник конюха, Строу, здоровый, мускулистый белобрысый парень, и при этом застенчивый, мягкий, любящий и довольно простой, уже несколько недель уговаривал ее бежать отсюда. Барензия украла мошну с золотом, оставленную гонцом, прихватила грибов из кладовой, нарядилась мальчиком в одну из старых туник Йонни и в его же, ставшие тесными, штаны… и в одну погожую весеннюю ночь они со Строу взяли двух лучших лошадей из конюшни и поскакали во весь опор на Вайтран, ближайший мало-мальски крупный город и место, где хотел побывать Строу. Однако и Морнхолд, и Морровинд тоже лежали к востоку, а они манили Барензию, как магнитом.
Утром они отпустили лошадей по настоянию Барензии. Она знала, что их хватятся и бросятся в погоню, и надеялась, таким образом, сбить преследователей с толку.
Они шли пешком до раннего вечера, держась проселочных дорог, а потом поспали несколько часов в заброшенной хижине. Они снова тронулись в путь на закате и пришли к воротам Вайтрана как раз к рассвету. Барензия заготовила для Строу что-то вроде пропуска, поддельное письмо, уверяющее, что его податель должен доставить посылку в городской храм от местного деревенского старосты. Сама она преодолела стену при помощи заклинания левитации. Она решила — и правильно, как оказалось — что стражи у ворот будут высматривать молодую темноэльфийскую девушку и парня-норда, путешествующих вместе. А одиночные деревенские простачки, вроде Строу, были привычным зрелищем, не вызывавшим подозрений. Один и при бумагах он едва ли мог привлечь к себе внимание.
Ее нехитрый план возымел действие. Они встретились со Строу в храме, находящимся неподалеку от ворот; она и прежде бывала в Вайтране пару раз. Строу же ни разу в жизни не отдалялся от поместья Свена, места своего рождения, больше, чем на несколько миль.
Вместе они направились к обветшалому трактиру в самом бедном квартале Вайтрана. Барензия, закутанная в плащ, в перчатках и с надвинутым по утреннему холодку капюшоном, сумела скрыть свою темную кожу и красные глаза, и никто по пути не оглянулся им вслед. В трактир они зашли порознь. Строу заказал у трактирщика одноместную каморку, обильный ужин и два кувшина эля. Барензия прокралась к нему несколько минут спустя.
Они весело пировали, празднуя свой побег, а затем с неистовством делили узкую койку. После всего, они провалились в глубокий сон без видений.
Они задержались в Вайтране на неделю. Строу заработал немного денег, разнося посылки, а Барензия обчистила ночами несколько домов. Она продолжала носить мальчишеские одежды. Она коротко постриглась и перекрасила свои огненно-рыжие волосы в иссиня-черный, еще больше усилив маскировку, и при этом все время была настороже. В Вайтране было не много темных эльфов.
Однажды Строу удалось найти для них временную работу: охранять купеческий караван, идущий на восток. Однорукий сержант поглядел на парочку с большим сомнением.
"Хе! — усмехнулся он. — Темный эльф! Это ж все равно, что поставить волка стеречь овцу! Однако мне нужны люди, мимо Морровинда мы не пойдем, так что своим корешам ты нас не сдашь. А наши доморощенные бандиты с радостью перережут глотку и мне, и тебе!"
Сержант повернулся к Строу и оценивающе оглядел его. И тут он неожиданно сделал резкий выпад в сторону Барензии, выхватив свой короткий меч. Кинжал в мгновение ока оказался у нее в руке, и она встала в защитную позицию. Строу прыгнул ему за спину, изготовив нож. Сержант опустил клинок и снова усмехнулся.
"Неплохо, ребята, неплохо. А как ты со своим луком управляешься, темный эльф?" Барензия незамедлительно продемонстрировала свое мастерство. "Неплохо! Ты, парень, будешь в дозоре в темное время суток и на стреме в остальное. Верный темный эльф — это боец, какого поискать, всяк скажет. Я то уж знаю. Я самому Симмаху служил, пока мне руку не отчекрыжили и не списали из армии".
"Мы могли бы его кинуть. Я знаю ребят, которые хорошо заплатят, — сказал Строу позже, когда они устроились на последнюю ночь в своей обветшалой каморке. — Или самим грабануть. Они очень богатые, эти купцы, Барри".
Барензия засмеялась: "Ну и что мы будем делать с такой кучей денег? А, кроме того, нам необходима их защита на время пути, чтобы тихо уйти как можно дальше".
"Мы могли бы купить маленькую фермочку, ты и я, Барри, и осесть там, куда как мило".
"Мужик!" — презрительно подумала Барензия. Строу был крестьянином и лелеял в душе не более, чем крестьянские мечты. Но вслух она лишь сказала: "Не здесь, Строу, мы еще слишком близко от Даркмура. Надо идти на восток, там у нас будет еще много подобных шансов".
Караван шел не восточнее Сангарда. Император Тайбер Септим I сделал многое для обеспечения относительной безопасности на трактах. Но пошлины кусались, и этот караван двигался, насколько возможно, боковыми тропами, в обход застав и патрулей. Что и подвергало их опасности нападения грабителей — как людей, так и орков, а также бродячего сброда всех рас и мастей. Но таковы уж издержки прибыльной торговли.
До Сангарда у них случились две подобные встречи. Первый — засада, о которой тонкий слух Барензии дал знать много загодя, и разбойники, окруженные с тыла, сами были застигнуты врасплох. Второй — ночное нападение смешанной шайки каджитов, людей и лесных эльфов. Последние были искусными воинами, и даже Барензия не слышала, как они подкрались. В тот раз драка вышла жестокой. Нападавших отбили, но полегли двое стражей каравана, а Строу получил неприятный порез на бедре, прежде чем им с Барензией удалось перерезать глотку его противника, каджита.
Барензия была вполне довольна жизнью. Она приглянулась словоохотливому сержанту, и большую часть времени проводила, сидя у костра и слушая его рассказы о похождениях в Морровинде с Тайбером Септимом и генералом Симмахом. Симмаха произвели в генералы после того, как пал Морнхолд, поведал сержант. "И хороший же он солдат, этот Симмах! Да только в Морровинде у него еще какой-то интерес, хе, хе. Это не только война, ежели понимаешь, о чем я. Ну да ты, небось, малость больше меня о том знаешь".
"Нет. Я не помню, — сказала Барензия, изображая безразличие. — Я провела большую часть жизни в Скайриме. Моя мать вышла за человека из Скайрима. Но они оба умерли. Расскажи мне, пожалуйста, что сталось с лордом и леди Морнхолда?"
Сержант пожал плечами: "Не знаю. Померли, небось. Там огроменная драка была, до того, как перемирие подписали. А теперича все тихо. Мож, и слишком тихо. Как перед бурей. Слушай, хлопчик, так ты на родную землю вертаешься?"
"Может быть", — сказала Барензия. На самом же деле ее влекло в Морровинд и Морнхолд неодолимо, как мотылька на зарево горящего дома. Строу это чувствовал, и был недоволен. Впрочем, он был несчастен с тех пор, как им пришлось спать раздельно, поскольку Барензия почиталась в караване юношей. Барензии тоже не хватало этого, но, похоже, не так сильно, как Строу.
Сержант хотел нанять их и на обратный путь, но, когда они отказались, все равно выплатил премию и написал отличные рекомендательные письма.
Строу желал осесть в Сангарде навсегда, но Барензия настояла на продолжении путешествия на восток. "Я королева Морнхолда по праву, — сказала она, в душе не совсем уверенная в том, правда это, или все это причудилось потерянному, напуганному ребенку. — Я желаю попасть домой. Мне нужно попасть домой". А вот это была уже несомненная правда.
Через несколько недель им удалось пристроиться к другому каравану, идущему на восток. К началу зимы они были в Рифтене, почти у самой границы Морровинда. Но погода испортилась, и им сказали, что ни один купеческий караван не рискнет выйти до середины весны.
Барензия стояла на городской стене и вглядывалась вдаль, в гряду заснеженных гор, стражей Морровинда, высившуюся за глубоким ущельем, отделявшим от них Рифтен.
"Барри, — мягко сказал Строу. — До Морнхолда еще далеко, почти столько же, сколько мы уже прошли. И эти земли кишат волками, разбойниками, орками, да тварями похлеще. Нам нужно дождаться весны".
"Там башня Зильгрод", — сказала Барри, имея в виду поселение темных эльфов, выросшее вокруг древней сторожевой вышки на границе Скайрима и Морровинда.
"Стражи на мосту не пропустят меня, Барри. Это лучшие имперские воины. Их не подкупишь. Если ты пойдешь, то пойдешь одна. Я не стану пытаться остановить тебя. Но что ты будешь там делать? В башне Зильгрод полно имперских солдат. Станешь для них прачкой? Или гарнизонной девкой?"
"Нет", — ответила Барензия медленно и вдумчиво. В действительности подобная мысль не казалась ей совершенно непривлекательной. Она была уверена, что сможет заработать на жизнь, ублажая солдат. У нее было несколько подобных приключений на пути через Скайрим, когда она одевалась женщиной и потихоньку ускользала от спящего Строу. Она просто искала чуточку разнообразия. Строу был нежен, но скучен. И она была крайне, хотя и приятно, удивлена, когда мужчина, с которым она познакомилась, после предложил ей деньги. Строу же почему-то был очень недоволен: орал на нее, а потом дулся по нескольку дней, когда ему удавалось поймать ее за этими похождениями. Он оказался весьма ревнив. Он даже угрожал бросить ее. Но не сделал этого. Да и не мог.
Однако имперские стражи были грубы и жестоки по всем статьям, и Барензия наслушалась немало жутких историй за время их путешествий. Самые ужасные рассказывали бывшие ветераны легионов, не без мрачной гордости и со всеми подробностями. Как она понимала, они желали шокировать их со Строу, но при этом было очевидно, что какая-то доля правды в этих диких россказнях присутствует. Строу ненавидел эти грязные басни, особенно из-за того, что ей тоже приходилось их слышать. Но было в них нечто, что казалось ему привлекательным.
Барензия чувствовала это и подбивала Строу поискать других женщин. Но он сказал, что не хочет никого, кроме нее. Она честно призналась, что не испытывает к нему подобных чувств, просто он нравится ей больше прочих. "Так зачем же ты путаешься с другими?" — спросил как-то Строу при случае.
"Не знаю".
Строу вздохнул: "Говорят, все темные эльфийки таковы".
Барензия улыбнулась и пожала плечами: "Не знаю. Или, нет… может, и знаю. Да, пожалуй, знаю, — она обернулась и нежно поцеловала его. — Наверно, в этом и есть объяснение всему".

Том II


Барензия и Строу остановились в Рифтене на зиму, наняв дешевую комнату в самом нищем квартале города. Барензия хотела вступить в Воровскую гильдию, так как знала, что у нее будут неприятности, если она попадется на своем промысле. Однажды она заметила в корчме известного члена Гильдии, молодого бесстрашного каджита по имени Террис. Она предложила разделить с ним ложе, если он поможет ей со вступлением. Он оглядел ее, ухмыляясь, и согласился, но при этом сказал, что ей все равно придется пройти испытание.
"Какого рода?"
"Э, — ответил Террис. — Сначала заплати, милашка".
[Данный эпизод исключен по настоянию Храма.]
Строу убьет ее, а, возможно, и Терриса тоже. Что во всем Тамриэле могло заставить ее пойти на такое? Она окинула комнату тревожным взглядом, но другие патроны потеряли к ней интерес и вернулись к собственным делам. Она не припоминала никого из них; и это была не та корчма, где они остановились со Строу. Если повезет, возможно, Строу и не узнает об этом. По крайней мере, не сразу.
Террис оказался самым обаятельным и волнующим мужчиной, какого она когда-либо встречала. Он не только рассказал ей о навыках, необходимых члену Воровской гильдии, но и лично учил ее, или же сводил с людьми, которые могли это сделать.
Среди таких была одна женщина, кое-что понимавшая в магии. Катиша была полноватой, солидной северянкой. Она была замужем за кузнецом, имела двух детей-подростков и, в целом, казалась ничем не выдающейся и респектабельной обывательницей. Отличия заключались в ее страстной любви к кошкам (что переносилось и на их человеческое подобие, каджитов), таланте к определенным видам магии и довольно странном круге общения. Она обучила Барензию заклинанию невидимости и поднатаскала в других заклинаниях скрытности и маскировки. Катиша свободно смешивала свои магические и немагические дарования, подкрепляя одно другим. Она не состояла в Воровской гильдии, но питала к Террису что-то вроде материнского чувства. Барензия относилась к ней с теплотой, какую никогда не испытывала ни к одной женщине, и через несколько недель рассказала Катише о себе все.
Она и Строу приводила к ней пару раз. Строу нравилась Катиша, но не Террис. Террис же, напротив, находил Строу "интересным" и как-то предложил Барензии попробовать "втроем".
"Абсолютно исключено, — твердо сказала Барензия, порадовавшись тому, что Террис поднял эту тему в приватной обстановке. — Ему это не понравится. Да и мне тоже!"
Террис улыбнулся обворожительной, кошачьей треугольной улыбкой и лениво потянулся в кресле, выгнув хвост. "Это было бы хорошим сюрпризом. Для вас обоих. Пара — это так скучно".
Барензия ответила ему испепеляющим взглядом.
"А может, ты не хочешь заниматься этим при твоем деревенщине? Так я мог бы привести своего дружка. Так пойдет?"
"Нет, не пойдет. Если я тебе наскучила, то поищи для себя с дружком кого-нибудь другого". Теперь она была полноправным членом Воровской гильдии. Она прошла посвящение. Она находила Терриса полезным, но не жизненно необходимым. Возможно, он ей тоже немного наскучил.
Она рассказала Катише о своих проблемах с мужчинами. Или о том, что она считала проблемами. Катиша покачала головой и сказала, что Барензия ищет любви, а не похоти, и что она узнает своего суженого, когда встретит его, что ни Строу, ни Террис, очевидно, таковыми не являются.
Барензия недоумевающе склонила голову набок. "Говорят, что все темноэльфийские женщины про… про… как это… Проститутки?" — сказала она, не уверенная в правильности слова.
"Ты хотела сказать "неразборчивы в связях". Хотя, полагаю, некоторые становятся и проститутками, — сказала Катиша после некоторого размышления. — Эльфы много гуляют, пока молодые. Потом ты перерастешь этот период. Возможно, у тебя это уже началось", — добавила она с надеждой. Барензия ей нравилась, она успела привязаться к молодой эльфийке. "Тебе нужно найти каких-нибудь хороших эльфийских ребят. Если будешь продолжать якшаться с каджитами и людьми, то в один прекрасный момент можешь забеременеть непонятно от кого".
Барензия непроизвольно улыбнулась. "Мне бы это понравилось. Я так думаю. Но это, наверное, неприемлемо, да? С детьми столько хлопот, а у меня и дома своего-то нет".
"Сколько тебе лет, Барри? Семнадцать? Что ж, тебе остался год-два до детородного возраста, если только ты не оказалась слишком неудачлива. Эльфы неохотно приживают детей с эльфийками, уже родившими от других рас. Поэтому лучше тебе будет прибиться к соплеменникам".
Барензия вспомнила еще кое-что. "Строу хочет купить ферму и жениться на мне".
"А ты этого хочешь?"
"Нет. Не сейчас. Может, когда-нибудь. Да, когда-нибудь потом. Но не так, чтобы это помешало мне стать королевой. И не какой-нибудь королевой, а королевой Морнхолда!" — она произнесла это решительно, почти упрямо, словно чтобы развеять любые сомнения.
Катиша предпочла проигнорировать последнее уточнение. Богатое воображение девушки забавляло ее. Она считала его признаком живого ума. "Думаю, "когда-нибудь" Строу будет уже глубоким стариком, Барри. Эльфы живут очень долго". По лицу Катиши скользнула легкая тень зависти, той печали, с какой люди говорят о тысячелетней жизни эльфов, ниспосланной им богами. Правда, мало кто из них действительно живет так долго, поскольку болезни и насилие вносят свои поправки. Но они могут. И один или два из них на самом деле прожили весь отпущенный срок.
"Мне и старики нравятся", — заметила Барри.
Катиша засмеялась. Барензия изнывала от нетерпения, пока Террис раскладывал бумаги на столе. Он был дотошен и щепетилен в этом деле, и всегда клал ненужное туда, откуда взял.
Они вломились в особняк какого-то дворянина, оставив Строу снаружи, "на стреме". Террис сказал, что работа несложная, но очень щекотливая. Он не хотел брать с собой никого из Гильдии. Он сказал, что может доверять Барри и Строу, но никому более.
"Скажи мне, что ты ищешь, и я найду", — нетерпеливо прошептала Барри. Ночное зрение у Терриса было не таким, как у нее, а подсветить себе хотя бы крошечным магическим огоньком он не рисковал.
Ей еще никогда не доводилось бывать в таком роскошном доме. Даже Даркмурский замок графа Свена и леди Инги, где прошло ее детство, не шел с ним ни в какое сравнение. Она озиралась в изумлении, когда они крались по анфиладам богато расписанных комнат и через огромные залы, в которых гулко отдавалось эхо. Но Терриса, похоже, не интересовало ничего, кроме этого письменного стола в маленьком, уставленном книгами, кабинете на верхнем этаже.
"Шшшш", — прошипел он сердито.
"Кто-то идет!" — прошептала Барри за секунду до того, как дверь распахнулась и в комнату ступили две темные фигуры. Террис резко вскочил и бросился к окну. Мышцы Барензии были напряжены настолько, что она не могла ни двигаться, ни даже говорить. Она беспомощно наблюдала, как одна из фигур, поменьше ростом, прыгнула за Террисом. Сверкнули две короткие, беззвучные вспышки голубого света, а затем Террис свернулся на полу неподвижной темной массой.
Дом ожил торопливыми шагами, тревожными голосами и лязгом поспешно надеваемых доспехов.
Мужчина повыше, по наружности темный эльф, полудонес, полудотащил Терриса до двери и передал его в услужливые руки другого эльфа. Первый эльф кивком головы отправил своего товарища в синей мантии из кабинета. Затем повернулся к Барензии, которая снова обрела способность двигаться, хотя голова раскалывалась, когда она пыталась это сделать.
"Расстегни рубашку, Барензия", — приказал эльф. Барензия глупо вытаращилась на него и невольно плотнее запахнула одежду. "Ты же девушка, Барри, не так ли? — мягко сказал он. — Знаешь, тебе следовало перестать наряжаться мальчишкой много месяцев назад. Ты этим только привлекала к себе внимание. А еще тем, что называла себя Барри! Это твой дружок, этот дурачок Строу, не смог придумать ничего лучше?"
"Обычное эльфийское имя", — возразила Барри.
Мужчина грустно покачал головой. "Только не у темных эльфов, дорогуша. Но ты ведь не много знаешь о темных эльфах, верно? Печально, но факт. Ну ничего — я попробую исправить это упущение".
"Кто ты?" — жестко спросила Барензия.
"Ай, вот тебе и вся слава! — мужчина передернул плечами, криво усмехнувшись. — Я Симмах, госпожа Барензия. Генерал Имперской армии грозного и досточтимого его императорского величества Тайбера Септима Первого. И, надо сказать, ты заставила меня здорово побегать по всему Тамриэлю. Ну ладно, по части Тамриэля. Хотя я догадывался, и правильно догадывался, что ты держишь путь на Морровинд. Но тебе повезло: в Вайтране нашли труп, который приняли за Строу. И мы перестали искать вашу сладкую парочку. Это было так беспечно с моей стороны. Вот уж не думал, что вы продержитесь вместе так долго".
"Где он? С ним все в порядке?" — спросила она с неподдельным трепетом.
"О, с ним все прекрасно. Сейчас, по крайней мере. Но он под стражей, конечно, — эльф обернулся. — Так он тебе… действительно небезразличен?" — спросил он, и внезапно посмотрел прямо в глаза с яростным любопытством. Пристальный взгляд красных глаз казался Барензии необычным и странным, ведь она видела такие лишь изредка, да и то в зеркале.
"Он мой приятель", — сказала Барензия. Слова выходили с трудом, уныло и обреченно. Симмах! Генерал имперской армии, ни больше, ни меньше. Говорят, сам Тайбер Септим дружит с ним и прислушивается к его словам.
"Ай. Похоже, у тебя еще водится пара сомнительных приятелей, да простит мне моя госпожа мои слова".
"Перестань называть меня так!" — ее раздражал видимый генеральский сарказм. Но он лишь улыбнулся.
Пока они говорили, переполох в доме постепенно улегся. Хотя она по-прежнему слышала, как люди, вероятно, обитатели дома, шепчутся неподалеку. Высокий эльф уселся на край стола. Казалось, он расслабился и решил передохнуть.
И тут до ее сознания дошло. Пара сомнительных приятелей, он сказал? Этот господин знал о ней все! Во всяком случае, достаточно много. Что означало то же самое. "Что с ними б-будет? И со м-мной?"
"Ах. Знаешь, этот дом принадлежит командующему имперскими войсками в этой области. Это означает, что он принадлежит мне". — Барензия едва не задохнулась, а Симмах пристально поглядел на нее. "Что, не знала? Ца-ца-ца! Вы удивительно безрассудны, моя госпожа, даже для своих семнадцати. Всегда нужно знать, что делаешь или куда идешь".
"Н-но Г-гильдия бы не… не…", — Барензия затряслась. Воровская гильдия ни за что бы не решилась вмешаться в политику Империи. Никто не осмелился бы бросить вызов Тайберу Септиму, во всяком случае, из тех, кого она знала. Кто-то в Гильдии что-то напутал. Крепко. А ей теперь придется расплачиваться.
"Рискну предположить, что у Терриса не было одобрения Гильдии на это. На самом деле, я удивлен", — Симмах тщательно обследовал стол, выдвигая по очереди ящики. Затем он достал один, поставил его на стол и вытащил фальшивое дно. Внутри оказался сложенный лист пергамента. Похоже, это была какая-то карта. Барензия осторожно приблизилась и вытянула голову. Симмах убрал от нее документ и рассмеялся: "Нет, действительно непосредственная натура!" Просмотрев лист, он снова свернул его и убрал.
"Так Вы же сами советовали мне проявлять больше любознательности, всего минуту назад!"
"Что было, то было, — похоже, у него внезапно поднялось настроение. — Нам нужно идти, моя дорогая леди".
Он довел ее до двери, вниз по лестнице, а затем вывел на свежий ночной воздух. На улице ни души. Барензия вперила взгляд в темноту. Интересно, насколько быстро он бегает?
"Думаешь, как бы удрать, верно? Ай. А не хочешь сперва послушать, какие у меня планы на твой счет?" — ей показалось, что в его голосе промелькнула какая-то давняя боль.
"Раз ты об этом заговорил, то пожалуй!"
"А может, сначала ты хотела бы узнать о своих дружках?"
"Нет".
Он поглядел на нее с удовлетворением. Очевидно, именно этот ответ он и надеялся услышать, подумала Барензия, но при этом она говорила правду. Она, конечно, беспокоилась за своих друзей, особенно за Строу, но о себе она беспокоилась гораздо больше.
"Ты станешь настоящей и полноправной королевой Морнхолда".
Симмах объяснил, что таковы были его, и Тайбера Септима, виды на нее все это время. Что Морнхолд, находившийся под военным правлением все двенадцать или около того лет с момента ее отбытия, должен постепенно вернуться к гражданской жизни — под чутким имперским руководством, конечно, на правах части имперской провинции Морровинда.
"Так зачем меня отправили в Даркмур?" — спросила Барензия, с трудом веря всему, что услышала.
"В целях безопасности, естественно. А ты зачем сбежала?"
Барензия пожала плечами: "Не видела причин оставаться. Надо было раньше мне сказать".
"Теперь сказали. На самом деле, я уже послал за тобой, чтобы тебя доставили в Имперский город и пристроили на какое-то время при императорском дворе. Но ты к тому времени уже, скажем так, скрылась. Хотя твое предназначение должно было быть вполне очевидным для тебя. Тайбер Септим не хранит тех, кто ему не нужен, а на что ты еще могла ему сгодиться?"
"Я о нем ничего не знаю. Да и о Вас, кстати, тоже".
"Так знай следующее: Тайбер Септим воздает и друзьям, и врагам своим по их заслугам".
Барензия обдумывала эту мысль несколько секунд. "Строу сделал мне много добра и никому никогда не причинял вреда. Он не состоит в Воровской гильдии. Он пошел единственно с тем, чтобы защитить меня. А так он зарабатывал на жизнь, бегая на посылках, и он… он…"
Симмах нетерпеливо махнул рукой, прерывая ее. "Ай. Да все я знаю и про твоего Строу, — сказал он, — и про Терриса. (он посмотрел на нее вопрошающе). Итак? Чего ты хочешь для них?"
Она глубоко вздохнула. "Строу хочет маленькую ферму. Если я теперь стану богата, то желала бы, чтобы ему подарили такую".
"Отличненько, — казалось, он сначала удивился, но потом остался доволен решением. — Заметано! Будет у него ферма. А Террис?"
"Он подставил меня", — холодно сказала Барензия. Террис должен был сказать ей, с каким риском сопряжена работа, на которую он ее пригласил. К тому же, он оставил ее в руках врагов, пытаясь спасти свою шкуру. Не заслуживает такой человек награды. Да и доверия, по сути, не заслуживает.
"Да. И?"
"Ну, он должен за это пострадать… не так ли?"
"Звучит разумно. Какую форму должно принять означенное страдание?"
Барензия стиснула кулаки. Она бы предпочла самолично побить и поцарапать каджита. Но, учитывая, как все повернулось, это было бы не совсем по-королевски. "Порка. Э… как считаешь, двадцать ударов кнута будет не многовато? Понимаешь, я бы не хотела портить ему всю оставшуюся жизнь, а просто преподать урок".
"Ай. Конечно, — Симмах ухмыльнулся. Затем его черты внезапно подобрались, он стал серьезен. — Все будет исполнено, ваше высочество, госпожа Барензия, королева Морнхолда". И он склонился в глубоком, учтивом, до нелепости торжественном поклоне.
Сердце Барензии едва не выпрыгнуло из груди.
Она провела два очень насыщенных дня в апартаментах Симмаха. Там жила одна темноэльфийка по имени Дреллиэн, которая была приставлена к ней, хотя явно не относилась к прислуге, ибо ела за одним столом с хозяевами. Не была она и женой Симмаха, или любовницей. Дреллиэн очень позабавило, когда Барензия спросила об этом. Она просто ответила, что выполняет всевозможные поручения генерала, самые разные.
При помощи Дреллиэн для нее заказали несколько прелестных платьев и пар обуви, а, кроме того, костюм и сапоги для верховой езды и прочие мелочи.
Барензия была, в основном, предоставлена самой себе. Симмах большей частью отсутствовал. Она видела его главным образом за трапезой, но он мало рассказывал о себе и о своих делах. Он был сердечен и любезен, выражал готовность к беседе на любые темы и, казалось, интересовался всем, что она говорила. Дреллиэн вела себя схожим образом. Барензия находила их вполне приятными людьми, но все же какими-то "недоговорчивыми", как называла это Катиша. Она испытала странные приступы разочарования. Это были первые темные эльфы, с которыми она близко общалась. Барензия ожидала, что ей будет уютно с ними, что наконец-то она найдет родственные души. А вместо этого приходилось скучать по ее друзьям-нордам, Катише и Строу.
Когда Симмах сказал ей, что на рассвете им предстоит отправиться в Имперский город, она попросила позволить попрощаться с ними.
"Катиша? — переспросил он. — Ай. Да-да… полагаю, что и я ей кое-чем обязан. Это она привела меня к тебе, поведав об одинокой темноэльфийской девочке по имени Барри, нуждающейся в эльфийских друзьях — и которая наряжается мальчиком. Очевидно, что она никак не связана с Воровской гильдией. И никто из связанных с Гильдией не знает о твоей истинной личности, кроме Терриса. Это хорошо. Я бы предпочел, чтобы твое гильдейское прошлое не стало достоянием общественности. Пожалуйста, никому не говорите об этом, ваше высочество. Такое прошлое не… не идет имперской королеве".
"Никто не знает, кроме Строу и Терриса. А они никому не расскажут".
"Точно, — он улыбнулся странной кривой улыбкой. — Не расскажут".
Он не знал, что Катише тоже это известно. И было нечто в том, как он произнес свою фразу…
Строу пришел в их жилище в утро отбытия. Они остались в гостиной наедине, хотя Барензия знала, что другие эльфы находятся в пределах слышимости. Он выглядел бледным и подавленным. Они молча обнимались несколько минут. Плечи Строу подрагивали и слезы катились по его щекам, но он ничего не говорил.
Барензия попробовала улыбнуться: "Итак, мы оба добились, чего хотели, а? Я буду королевой Морнхолда, а ты станешь лордом своего хутора, — Она взяла его за руку с неподдельной теплотой заглядывая в глаза. — Я буду писать тебе, Строу, обещаю. Тебе нужно найти писца, чтоб ты мог ответить".
Строу горестно покачал головой. Когда Барензия принялась настаивать, он раскрыл рот и ткнул в него пальцем, издав нечленораздельный звук. И тут она поняла, в чем дело: его язык был вырезан.
Барензия рухнула в кресло и громко зарыдала.
"Но зачем? — набросилась она на Симмаха, когда Строу выпроводили. — Зачем?"
Симмах пожал плечами: "Он слишком много знает. Он мог быть опасен. По крайней мере, он жив, а язык ему не понадобится для… разведения свиней или кого там еще".
"Я тебя ненавижу!" — выкрикнула Барензия, а затем согнулась пополам: ее вырвало на пол. Она продолжала поносить его в перерывах между непреодолимыми приступами рвоты. Какое-то время он слушал невозмутимо. Дреллиэн вытирала пол. А потом Симмах приказал ей замолчать, пригрозив заткнуть рот кляпом на все время путешествия к императору.
На пути из города они остановились у дома Катиши. Симмах и Дреллиэн не стали спешиваться. Все казалось в порядке, но Барензия испытывала страх, когда постучала в дверь. Катиша ответила на стук. Барензия поблагодарила богов за то, что хотя бы с ней все было в порядке. Но и Катиша явно плакала отчего-то. Невзирая на это, она тепло обняла Барензию.
"Почему ты плачешь?" — спросила Барензия.
"По Террису, конечно. Разве ты не знаешь? О, боги! Бедный Террис. Он мертв. — Барензия почувствовала, как сердце стиснули ледяные пальцы. — Он попался на краже из дома коменданта. Бедняга, как это было глупо. О, Барри, его четвертовали сегодня на рассвете по приказу коменданта! — она зашлась рыданиями. — Я была там. Он просил. Это было ужасно. Он так страдал перед смертью. Я никогда этого не забуду. Я искала тебя и Строу, но никто не знал, куда вы подевались, — она глянула через плечо Барензии. — Это комендант, да? Симмах". И тогда Катиша повела себя странным образом. Она прекратила плакать и усмехнулась: "Знаешь, как только я увидела его, я подумала: "Вот пара для Барензии!" — Катиша вытерла глаза краем передника. — Знаешь, это я рассказала ему о тебе".
"Да, — подтвердила Барензия, — я это знаю". Она взяла руки Катиши в свои и проникновенно заглянула ей в глаза. "Катиша, я люблю тебя. Мне будет тебя не хватать. Но ради всего святого, никому ничего не рассказывай обо мне. Никогда. Поклянись, что не будешь. Особенно Симмаху. И присмотри за Строу. Обещай мне это".
Катиша пообещала, невольно озадачившись: "Барри, а не может быть такого, что Терриса схватили из-за меня? Я никогда не говорила о Террисе этому… этому… ему". Она глянула на генерала.
Барензия заверила ее, что это не так, что все сведения о планах Терриса имперская стража получила от своего осведомителя. Что, возможно, и не было правдой, но она видела, что Катиша явно нуждается в утешении.
"О, я рада, что это так — насколько я вообще могу теперь чему-нибудь радоваться. Сама мысль страшна — да и откуда я могла знать? — она наклонилась к Барензии и прошептала на ухо: — А Симмах очень красив, не находишь? И такой обаятельный".
"Даже не знаю, — сухо сказала Барензия. — Я не думала об этом. У меня было, над чем подумать, кроме него". Она вкратце поведала, что ей предстоит стать королевой Морнхолда, а до этого пожить в Имперском городе. "Он искал меня, вот и все. По приказу императора. Я была просто целью его задания, и ничего… кроме этого. Не думаю, что он вообще видит во мне женщину. Хотя он и сказал, что я не была похожа на мальчика", — усмехнулась она, заметив сомнение на лице Катиши. Та привыкла, что Барензия оценивала каждого встреченного мужчину из соображений желанности и доступности. "Знаешь, для меня было потрясением узнать, что я на самом деле королева", — добавила она, и Катиша согласилась, что да, это так, это действительно должно быть потрясением, хотя она едва ли сможет достоверно узнать подобные ощущения на собственном опыте. Она улыбнулась. Барензия улыбнулась в ответ. Затем они снова обнялись, в последний раз. Она уже никогда не увидит Катиши вновь. И Строу. Кортеж покинул Рифтен через главные южные ворота. Проезжая через них, Симмах коснулся ее плеча и указал вверх: "Я подумал, вдруг вы и с Террисом пожелаете попрощаться, ваше высочество", — сказал он.
Барензия бросила короткий, но спокойный взгляд на голову, нанизанную на острие над воротами. Птицы уже потрудились над ней, но лицо все еще было узнаваемым. "Не думаю, что он меня услышит, хотя уверена, что он бы за меня порадовался, если бы узнал, кто я теперь, — сказала она, стараясь придать голосу легкомысленные нотки. — Дорога не ждет, генерал, не так ли?"
Симмах был явно разочарован отсутствием реакции: "Ай. Ты слышала о нем от своей подруги, Катиши, я полагаю?"
"Правильно полагаешь. Она присутствовала на казни", — подтвердила Барензия. Если он еще не знал об этом, то все равно скоро выяснит, в этом она была уверена.
"А она знала, что Террис принадлежал к Гильдии?"
Она повела плечами. "Да все знали. Это только грабители низшего уровня, вроде меня, держат свое членство в тайне. А те, кто повыше, хорошо известны, — она повернулась к нему с игривой улыбкой. — Уж тебе ли этого не знать, генерал?" — добавила она приторным голосом.
Казалось, колкость его не задела. "Значит, ты рассказала ей, кто ты и откуда, а про Гильдию умолчала?"
"Членство в Гильдии — не только мой секрет, но и остальных членов. В этом разница. Кроме того, Катиша очень честная женщина. Если бы я ей сказала, это опустило бы меня в ее глазах. Она вечно укоряла Терриса и наставляла на более честную стезю. А я ценю ее мнение, — она наградила его ледяным взглядом. — И, не то чтобы это было твоим делом, но знаешь, что она еще думала? Она думала, что я была бы счастлива, если свяжу судьбу с одним единственным спутником. Моей расы. Моей расы и при всех нужных достоинствах. Моей расы, при всех нужных достоинствах и говорящим всегда только правильные вещи. С тобой, то есть, — она подняла поводья, собираясь пришпорить лошадь, — но не раньше, чем метнет последнюю неотразимую шпильку: — Не правда ли, странно, что желания порой сбываются, но не совсем так, как ты того желал? Или, может, надо сказать, так, как ты не пожелал бы никогда?"
Его ответ оказался для нее настолько неожиданным, что она забыла о намерении пустить коня в карьер. "Да. Действительно странно", — ответил он, и его тон в точности соответствовал словам. Затем он извинился и немного отстал.
Она высоко подняла голову и подалась вперед в седле, стараясь казаться не удивленной. И что же такое было в его реакции, что так обеспокоило ее? Не сами слова. Нет, что-то другое. Было нечто в том, как он их произнес. Нечто, что заставляло ее думать, будто и она, Барензия, была одним из его желаний, которое сбылось. Странно, конечно, но в целом объяснимо, решала она по размышлении. Наконец-то он ее нашел, после долгих месяцев поисков, проходивших под гневные окрики императора, в том нет сомнений. И вот его желание сбылось. Да, видимо, это и имелось в виду.
Но все же очевидно, что не все сбылось к его удовольствию.

Том III


Несколько дней Барензия печалилась из-за расставания с друзьями. Но ко второй неделе ее дух несколько воспрял. Она обнаружила, что ей нравится снова быть в пути, хотя скучала по Строу больше, чем ожидала. Их сопровождал отряд редгардских рыцарей, с которыми ей было хорошо, хотя они были более дисциплинированными и приличными, чем стражники торговых караванов, с которыми она проводила время. Они были общительными, но относились к ней с почтением, несмотря на ее попытки пофлиртовать.
Симмах побранил ее, когда они были одни, сказав, что королева должна всегда держаться с королевским достоинством.
"Ты имеешь в виду, что я даже развлечься не могу?" — раздраженно спросила она.
"Ай. Не с такими. Они ниже тебя. От владык надо желать милосердия, миледи. А не близости. Вы должны вести себя скромно и целомудренно, пока находитесь в Имперском городе".
Барензия скорчила рожу. "Я, с тем же успехом, могу вернуться в башню Даркмур. Эльфы по природе своей неразборчивы в связях, знаешь ли. Все так говорят".
"Тогда "все" ошибаются. Какие-то да, какие-то — нет. Император — и я — ожидаем, что вы проявите и проницательность, и хороший вкус. Позвольте мне напомнить вам, ваше высочество, что вы обладаете троном Морнхолда не по праву крови, а только из милости Тайбера Септима. Если он сочтет вас неподходящей, ваше правление закончится, едва начавшись. Ему нужны ум, повиновение, благоразумие и безоговорочная верность всех, получивших назначение, и он ценит целомудрие и скромность в женщинах. Я настоятельно рекомендую вам в своем поведении брать пример с нашей доброй Дреллиэн. Миледи".
"Да я лучше в Даркмур вернусь!" — обиженно воскликнула Барензия, оскорбленная мыслью о том, чтобы подражать холодной ханже Дреллиэн хоть в чем-то.
"Это не вариант. Ваше высочество. Если вы будете бесполезны Тайбер Септиму, он позаботится, чтобы вы были также бесполезны и его врагам", — зловеще сказал генерал. "Учтите это, если хотите сохранить голову на плечах. Позвольте также добавить, что власть приносит удовольствия другого рода, нежели удовлетворение похоти с низшими".
Он начал говорить об искусстве, литературе, театре, музыке и грандиозных балах, устраиваемых при дворе. Барензия слушала с возрастающим интересом, подогреваемым не столько его угрозами. Но после она робко спросила, может ли продолжать изучение магии, пока будет в Имперском городе. Симмаху это понравилось, и он пообещал все устроить. Осмелев, она сказала, что трое из сопровождающих их рыцарей были женщинами, и спросила, можно ли ей немного с ними потренироваться, исключительно упражнений ради. Генералу это понравилось меньше, но он дал свое разрешение, подчеркнув при этом, что тренироваться она будет только с женщинами.
Погода поздней зимы была хорошей, хотя немного морозной, и они быстро передвигались по крепким дорогам. В последний день их путешествия, казалось, весна наконец наступила, и началось таяние. Дорога стала грязной, и отовсюду слышались тихие, монотонные звуки падающих капель. Это был желанный звук.
Они подошли к большому мосту, ведущему в Имперский город на закате. Розовый свет окрасил белые мраморные здания в нежно-розовый цвет. Все казалось новым, грандиозным, безупречным. Широкий проспект вел на север, ко дворцу. Толпы разных людей и существ других рас были повсюду. В магазинах и гостиницах с наступлением сумерек замерцали огни, и на небе, одна за другой, появились звезды. Даже боковые улицы были широкими и ярко освещенными. Рядом с дворцом, с восточной стороны, вздымались башни огромной Гильдии магов, а с западной, в угасающем свете, блестели витражи огромного храма.
Апартаменты Симмаха располагались в великолепном доме в двух кварталах от дворца, рядом с храмом. ("Храм Единого", — пояснил он, когда они проходили мимо. Это древний нордическй культ, вновь оживленный Тайбером Септимом. Он сказал, что Барензии будет нужно вступить в него, если император сочтет ее достойной.) Апартаменты были роскошны, хотя маловаты на вкус Барензии. Стены и мебель были совершенно белыми, слегка украшенные золотом, а полы были из черного мрамора. Барензия же привыкла к разным цветам и взаимодействию тонких оттенков.
Утром Симмах и Дреллиэн сопроводили ее в Имперский дворец. Барензия заметила, что все, кого они встречали, приветствовали Симмаха с почтением, порой граничившим с раболепием. Генерал выглядел так, как будто другого и не ожидал.
Их проводили прямо к императору. Утреннее солнце проникало в комнату через большое окно, освещая роскошный завтрак на столе и одного человека, сидящего против света, так, что виден был лишь его силуэт. Когда они вошли, он вскочил на ноги и поспешил навстречу. "Симмах, наш самый верный друг, мы с радостью приветствуем твое возвращение". Его руки слегка обняли Симмаха за плечи, остановив попытку темного эльфа преклонить колена.
Барензия сделала реверанс, когда Тайбер Септим повернулся к ней.
"Барензия, наша маленькая беглянка. Как ты, дитя? Ну, позволь нам на тебя взглянуть. Симмах, она очаровательна, совершенно очаровательна. Почему ты скрывал ее от нас все эти годы? Свет вас не беспокоит, дитя мое? Стоит ли занавесить окно? Да, конечно". Он отмахнулся от возражений Симмаха и сам задернул шторы, не утруждаясь позвать слугу. "Простите за эту неучтивость, дорогие гости. У нас много дел, хотя это жалкое извинение не оправдывает забытого гостеприимства. Но да! Присоединяйтесь к нам. Здесь есть замечательные персики из Чернотопья".
Они сели за стол. Барензия была ошеломлена. Тайбер Септим оказался совсем не мрачным, огромным воином, которого она себе представляла. Он был среднего роста, почти на голову ниже высокого Симмаха, хотя обладал хорошо сложенной фигурой и гибкими движениями. У него была обаятельная улыбка, яркие, даже пронзительные, голубые глаза, а белые волосы обрамляли темное обветренное лицо в морщинах. Ему могло быть от сорока до шестидесяти. Он убедил их поесть и выпить, а потом повторил вопросы, заданные тогда генералом. Почему она ушла из дома? Ее опекуны плохо с ней обращались?
"Нет, ваше превосходительство, — ответила Барензия, — честно говоря, нет. Хотя, порой, я так думала". Симмах придумал для нее историю, и Барензия рассказала ее сейчас, хотя и с некоторыми опасениями. Строу, помощник конюха, убедил ее, что опекуны, отчаявшись найти для нее подходящего мужа, хотели продать ее наложницей в Рихад. И когда на самом деле прибыл редгард, она испугалась и сбежала вместе со Строу.
Тайбер Септим казался зачарованным ее рассказом, и увлеченно слушал, как она описывала путешествие в качестве сопровождающего торгового каравана. "Как похоже на балладу!" — сказал он. "Клянусь Единым, мы прикажем придворному барду сочинить для нее музыку. Каким очаровательным юношей ты, должно быть, выглядела".
"Генерал Симмах сказал, — Барензия остановилась в замешательстве, а потом продолжила. Он сказал… ну, что я уже не так похожа на юношу. Я… повзрослела за прошедшие несколько месяцев". Она опустила глаза, стараясь изобразить девическую скромность.
"Он очень проницателен, наш верный друг Симмах".
"Я знаю, я была глупой девчонкой, ваше превосходительство. Я должна молить вас о прощении, и моих добрых опекунов тоже. Я… я поняла это недавно, но я слишком стыдилась возвращаться домой. Но сейчас я не хочу возвращаться в Даркмур. Ваше превосходительство, я так хочу в Морнхолд. Моя душа истосковалась по родной земле".
"Наше дорогое дитя. Ты отправишься домой, мы обещаем тебе. Но мы надеемся, что ты некоторое время пробудешь с нами, чтобы ты могла подготовиться к серьезному и важному заданию, которое мы возложим на тебя".
Барензия пристально посмотрела на него, ее сердце быстро билось. Все получилось так, как сказал Симмах. Она испытывала к нему горячую благодарность, но старалась удержать внимание на императоре. "Я польщена, ваше превосходительство, и искренне желаю помочь вам и построенной вами великой Империи, как только смогу". Это звучало политически, но Барензия на самом деле хотела сказать именно это. Ее восхитили красота города и повсеместный порядок, и ее восторгала мысль о том, что она может быть частью всего этого. И ей понравился добрый Тайбер Септим.
Через несколько дней Симмах уехал в Морнхолд, чтобы исполнять обязанности управляющего, пока Барензия не будет готова взойти на трон, после чего он станет ее премьер-министром. Барензия, с Дреллиэн в качестве компаньонки, поселились в комнатах в Имперском дворце. Ей были предоставлены несколько учителей, обучающих ее тому, что было нужно для королевского образования. В это время она серьезно заинтересовалась магией, но изучение истории и политики оказалось ей совсем не по вкусу.
Иногда она встречала Тайбера Септима во дворцовых садах, и он неизменно вежливо спрашивал о ее успехах и упрекал ее с улыбкой за незаинтересованность в делах управления. Но всегда с радостью объяснял ей некоторые тонкие вопросы магии, и с ним даже история и политика казались интересными. "Это люди, дитя, а не сухие факты в пыльной книге", — говорил он.
Когда она стала понимать больше, их разговоры становились длиннее, глубже, чаще. Он говорил с ней о том, каким видел объединение Тамриэля: каждая раса по отдельности, но с общими идеалами и целями, работающими для всеобщего блага. "Некоторые вещи универсальны, их разделяют все чувствующие народы", — говорил он. "Так Единый учит нас. Мы должны объединится против злобных, жестоких, уродливых — орков, троллей, гоблинов и других подобных тварей — а не сражаться друг с другом". Его голубые глаза загорались, когда он говорил о своей мечте, а Барензия восхищенно слушала его. Если он приближался, ее тело, с той стороны, где был он, пылало, как будто он был огнем. Когда их руки соприкасались, ее всю покалывало, будто он был заряжен заклинанием электрошока.
Однажды, очень неожиданно, он притянул ее лицо к себе и нежно поцеловал в губы. Она отступила через некоторое время, удивленная силой своих чувств, и он немедленно начал извиняться. "Я… мы… мы не должны были этого делать. Просто ты так красива, милая. Ты такая красивая". Он смотрел на нее с безнадежной тоской в глазах.
Она отвернулась, по ее щекам текли слезы.
"Ты разгневалась на нас? Скажи нам. Пожалуйста".
Барензия покачала головой. "Я никогда бы не разгневалась на вас, ваше превосходительство. Я… Я люблю вас. Я знаю, что это неправильно, но ничего не могу поделать".
"У нас есть супруга, — сказал он. Она хорошая и добродетельная женщина, мать наших детей и будущих наследников. Мы никогда не сможем оставить ее, но наши души не родственны. Она бы хотела, чтобы мы были иными, чем мы есть. Мы — самый могущественный человек во всем Тамриэле, и… Барензия, мы… я… я думаю, что я самый одинокий на свете". Он внезапно встал. "Власть!" — сказал он с величайшим презрением. "Я бы добрую часть ее обменял на юность и любовь, если бы боги даровали мне такую возможность".
"Но вы сильны, и энергичны, и полны жизни, больше других людей, которых я когда-либо знала".
Он неистово потряс головой. "Сегодня, может быть. Но меньше, чем был вчера, в прошлом году, десять лет назад. Я чувствую свою смертность, и мне больно".
"Если я могу облегчить твою боль, позволь мне". Барензия придвинулась к нему, протягивая руки.
"Нет. Я не заберу у тебя твою невинность".
"Я не так уж невинна".
"Как так?", — голос императора прозвучал резко, его брови сошлись на переносице.
У Барензии пересохло во рту. Что же она сказала? Но теперь пути назад не было. Пусть узнает. "Был Строу", — поколебалась она. "Я… я тоже была одинока. Я и сейчас одинока. И не так сильна как Вы". Она смущенно опустила глаза. "Я… думаю, я недостойна, ваше превосходительство".
"Нет, нет. Совсем нет. Барензия. Моя Барензия. Это не продлится долго. У тебя есть долг перед Морнхолдом и перед Империей. Я также должен выполнять свой. Но пока мы можем, почему бы нам не разделить то, что у нас есть, что мы можем, и молиться, чтобы Единый простил нам нашу слабость?"
Тайбер Септим протянул руки — и без слов, Барензия приняла его объятия.
"Ты прыгаешь по краю вулкана, девочка", — предупредила Дреллиэн, когда Барензия восхищалась замечательным перстнем со звездным сапфиром, который подарил ей ее имперский возлюбленный, чтобы отметить месяц со дня начала свиданий.
"Почему? Мы делаем друг друга счастливыми. Мы никому не вредим. Симмах наказал мне соблюдать осторожность и хороший вкус. Кого же лучше я могла выбрать? И мы очень осторожны. На публике он обращается со мной, как с дочерью". Ночные визиты Тайбер Септим наносил через тайный проход, о котором во дворце знали очень немногие: сам император и несколько доверенных телохранителей.
"Он с тобой, как с писаной торбой носится. Разве ты не заметила, как холодно с тобой общаются императрица и ее сын?"
Барензия пожала плечами. Еще до того, как она и Септим стали любовниками, его семья обращалась с ней только с необходимой любезностью. Холодной любезностью. "Какая разница? Ведь Тайбер обладает властью".
"Но его сын обладает будущим. Умоляю тебя, не выставляй его мать на всеобщее осмеяние".
"Ну что я могу поделать, если эта сухая палка, а не женщина, не может привлечь внимание своего мужа даже в разговоре за обедом?"
"Меньше говори на публике. Это все, чего я прошу. Она немного значит, верно, но ее дети любят ее, а ты же не хочешь, чтобы они стали твоими врагами. Тайбер Септим не долго проживет. Я хочу сказать, — быстро поправилась Дреллиэн, заметив сердитый взгляд Барензии, — что люди вообще долго не живут. Они преходящи, как говорим мы, представители старших рас. Они приходят и уходят, как времена года, но семьи могущественных живут в веках. Ты должна быть их другом, если хочешь извлечь продолжительную выгоду из ваших отношений. Ох, но как же мне заставить тебя увидеть все в истинном свете, ведь ты молода, да еще и воспитана на людской манер. Если будешь поступать осторожно, и мудро, ты, вместе с Морнхолдом, увидишь падение династии Септима, если он и в самом деле основал ее, так же, как видела ее расцвет. Такова человеческая история. Люди появляются и исчезают, как непостоянные приливы. Их города и владения вырастают, как цветы весной, только для того, чтобы увянуть и погибнуть под летним солнцем. Но эльфы остаются. Мы — будто год, а они — час, мы — десятилетие, а они — день".
Барензия засмеялась. Она знала, что повсюду ходят слухи о ней и Тайбере Септиме. Она наслаждалась вниманием, ведь все, кроме императрицы и ее сына были очарованы ею. Менестрели пели о ее темной красоте и очаровании. Она была популярна и влюблена. Пусть даже только на время, ибо что, на самом деле, вечно? Она впервые была счастлива, каждый день был наполнен радостью и удовольствием. А ночи были еще лучше.
"Что со мной?" — посетовала Барензия. "Смотри, ни одна юбка не подходит. Что с моей талией? Я поправилась?" — Барензия недовольно посмотрела в зеркало на свои худые руки и ноги, и сильно располневшую талию.
Дреллиэн пожала плечами. "Похоже, что ты ждешь ребенка, хоть ты так молода. Постоянная близость с человеком могла привести тебя к ранней плодовитости. Я не вижу иного выбора, ты должна поговорить об этом с императором. Ты в его власти. Было бы лучше, я думаю, если бы ты отправилась в Морнхолд, если он позволит, и родила ребенка там".
"Одна?" — Барензия положила руки на живот, в ее глазах появились слезы. Все в ней хотело разделить плод ее любви с возлюбленным. "Он никогда на это не согласится. Он теперь со мной не расстанется. Вот увидишь".
Дреллиэн покачала головой. Хотя она больше ничего не сказала, взгляд сочувствия и сожаления сменил обычное холодное презрение.
Этой ночью Барензия рассказала обо всем Тайберу Септиму, когда он, как обычно, пришел к ней ночью.
"Ребенок?" Он выглядел шокированным. Нет, ошеломленным. "Ты уверена? Но я слышал, что эльфы не могут родить в таком возрасте…"
Барензия с трудом улыбнулась. "Как я могу быть уверена? Я же никогда…"
"Я пошлю за своим лекарем".
Лекарь, высокий эльф среднего возраста, подтвердил, что Барензия в самом деле беременна, и о таком раньше не слыхивали. Это было доказательством могущества его превосходительства, сказал лекарь льстивым тоном. Тайбер Септим зарычал на него.
"Этого не должно быть!" — сказал он. "Избавься от него. Мы приказываем тебе".
"Сир", — изумленно уставился на него лекарь. "Я не могу… Я не должен…"
"Конечно можешь, негодный тупица", — оборвал его император. "Мы желаем, чтобы ты сделал это".
Барензия, до этого тихо лежавшая в постели, широко раскрыв глаза от страха, вдруг села. "Нет!" — закричала она. "Нет! Что ты говоришь?"
"Дитя", — Тайбер Септим сел рядом с ней, улыбаясь одной из своих очаровательных улыбок. "Мне так жаль. Правда. Но его не должно быть. Он был бы угрозой моему сыну и его сыновьям. Я не могу этого допустить".
"Но это же твой ребенок!" — воскликнула она.
"Нет. Сейчас, это только возможность, что-то, у чего еще нет души, и еще не живущее. Я не допущу этого. Я запрещаю". Он снова тяжело взглянул на лекаря, и эльф задрожал.
"Сир. Это ее дитя. Детей немного среди эльфов. Женщины эльфов могут забеременеть не более четырех раз, и то очень редко. Обычно они останавливаются на двух. Некоторые вообще не рожают, а некоторые — только одного. Если я заберу у нее это дитя, сир, она может больше не забеременеть".
"Ты пообещал, что она не родит от нас. Мы мало доверяем твоим предсказаниям".
Барензия выкарабкалась из постели и, голая, побежала к двери, не зная, куда бежит, зная только, что не останется здесь. Она не дошла. Ею овладела тьма.
Она проснулась от боли и чувства пустоты. Пустота там, где что-то было, где что-то жило, но теперь умерло и никогда не вернется. Дреллиэн была рядом, облегчала ее боль и вытирала кровь, которая еще иногда текла у нее между ног. Но ничто не могло заполнить пустоту. Не было ничего, что заняло бы место пустоты.
Император прислал великолепные дары и много цветов и наносил ей краткие визиты. Сначала Барензии нравились эти посещения. Но Тайбер Септим больше не приходил по ночам, и, через некоторое время, она сама этого уже не желала.
Прошло несколько недель, и, когда она оправилась физически, Дреллиэн сообщила ей, что Симмах просит ее приехать в Морнхолд раньше, чем планировалось. Было объявлено, что она поедет немедленно.
Ей дали большую свиту, богатое приданое, которое соответствовало ее положению королевы, и были устроены церемониальные проводы у ворот Имперского города. Некоторые сожалели о том, что она уезжала и выражали свое сожаление слезами и уговорами. Но были такие, кто этого не делал, и не сожалел.

Том IV


"Все, что я когда-либо любила, я потеряла, — думала Барензия, смотря на верховых рыцарей впереди и позади, ее камеристка сидела рядом с ней. — Но я получила некоторую власть и богатство, и было обещано еще больше. Дорого я за это заплатила. Теперь я лучше понимаю, почему Тайбер Септим так любит власть, если ему часто приходиться так дорого платить. Несомненно, ценность узнается по цене, которую мы за нее платим". По желанию, она теперь ехала верхом на чалой кобыле, одетая воином, в великолепной кольчуге работы темных эльфов.
Проходили дни, ее кортеж ехал по дороге на восток, и вокруг постепенно появлялись крутые горы Морровинда. Воздух был разрежен, и постоянно дул холодный осенний ветер. Но он приносил сладкий аромат поздно цветущих черных роз, растущих во всех укромных уголках и расщелинах высокогорий, находя питание даже в самых каменистых местах. В маленьких городах и деревушках вдоль дороги собирались разные темные эльфы, выкрикивали ее имя или просто глазели. Большинство ее сопровождающих были редгарды, было несколько высоких эльфов, нордов и бретонов. С продвижением в сердце Морровинда, они чувствовали себя все более неуютно и держались ближе друг к другу. Даже эльфийские рыцари были настороже.
Но Барензия чувствовала себя как дома. Сама земля приветствовала ее. Ее земля.
Симмах встретил ее на границе Морнхолда в сопровождении рыцарей, около половины которых были темными эльфами. В имперских боевых доспехах, отметила она.
По поводу ее прибытия в город был устроен парад, и произнесены речи сановников.
"Я позаботился о ремонте королевских апартаментов, — сказал ей генерал, когда они подъезжали к дворцу, — но, разумеется, вы можете изменить там все, что вам не по вкусу". Он продолжал говорить о подробностях коронации, которая должна была состояться через неделю. Он был прежним командиром, но она почувствовала кое-что еще. Он ожидал ее одобрения всех приготовлений, фактически, выпрашивал его. Это было ново. Раньше ему никогда не требовалась ее благодарность.
Он не расспрашивал ее о жизни в Имперском городе, или о ее интриге с Тайбером Септимом, хотя Барензия была уверена, что Дреллиэн рассказала ему, или написала ранее, во всех подробностях.
Сама церемония, как и многое другое, была смесью старого и нового: некоторые ее части взяты из древних традиций темных эльфов Морнхолда, остальные указаны имперским приказом. Она поклялась служить Империи и Тайберу Септиму, так же как и Морнхолду и его народу. Она приняла клятвы верности и преданности народа, дворян, и совета. Совет состоял из смеси имперских эмиссаров (называемых "советники") и местных представителей народа Морнхолда, которые были, в основном, старейшинами, в согласии с эльфийским обычаем.
Позже, Барензия обнаружила, что тратит больше времени на попытки примирить эти две фракции и их сторонников. Старейшины должны были пойти навстречу примирению, в свете реформ, представленных Империей, и относившихся ко владению землями и сельскому хозяйству. Но многое в них противоречило обычаям темных эльфов. Тайбер Септим, "именем Единого", установил новую традицию, и даже боги и богини должны были подчиниться.
Новая королева полностью ушла в работу и учебу. Она покончила с любовью и мужчинами надолго, если не навсегда. Были и другие удовольствия, как и говорил ей тогда Симмах: удовольствия разума и власти. Она полюбила (удивительно, ведь в Имперском городе ей это не нравилось) историю и мифологию темных эльфов, желая знать больше о народе своих предков. Она с удовлетворением отметила, что они были гордыми воинами, и умелыми мастерами, и хитроумными магами еще с незапамятных времен.
Тайбер Септим прожил еще полвека, и иногда она встречалась с ним, когда по разным причинам ее вызывали в Имперский город. При встрече он тепло приветствовал ее, и они долго разговаривали о событиях в Империи, когда представлялась возможность. Казалось, он забыл, что между ними было нечто большее, чем дружба и политика. Он мало изменился с годами. Ходили слухи, что маги смогли продлить ему жизнь, и даже, что Единый даровал ему бессмертие. Но однажды посланник принес весть о смерти Тайбера Септима, и о том, что его сын, Пелагиус, стал императором.
Они выслушали новости одни, она и Симмах. Бывший имперский генерал, а сейчас ее премьер-министр, принял известие стоически, как принимал и все остальное.
"Почему-то это кажется невозможным", — сказала Барензия.
"Я говорил тебе. Ай. Таковы люди. Они не живут долго. Но это не так уж важно. Осталась его власть, и сейчас ею обладает его сын".
"Ты как-то назвал его другом. Ты чувствуешь что-нибудь? Скорбь?"
Он пожал плечами. "Было время, когда и для тебя он был кем-то большим. Что ты чувствуешь, Барензия?" Наедине, они уже давно не называли друг друга титулами.
"Пустоту. Одиночество", — ответила она, тоже пожимая плечами. "Но это не ново".
"Да. Я знаю", — сказал он, беря ее за руку. "Барензия…" Он приподнял ее лицо и поцеловал.
Она очень удивилась. Она не могла припомнить, чтобы он когда-либо касался ее ранее. Она никогда не думала о нем "так", и все же, знакомое тепло разлилось по ее телу. Она почти забыла, как оно приятно, это тепло. Не обжигающее пламя, которое она чувствовала вместе с Тайбером Септимом, но спокойное, крепкое тепло, которое у нее связывалось со… со Строу! Строу. Бедняга Строу. Она так давно о нем не вспоминала. Сейчас, если он еще жив, то уже в годах. Возможно, с кучей ребятишек, нежно подумала она… и женой, которая может говорить за двоих.
"Выходи за меня замуж, Барензия", — сказал Симмах, будто уловив ее мысли о женитьбе, детях… женах. "Я достаточно долго работал, трудился и ждал, разве нет?"
Замужество. Крестьянин с крестьянскими мечтами. Мысль сама появилась в уме, непрошенная и ясная. Разве не этими словами она так давно описала Строу? Но все же, почему бы и нет? Если не Симмах, то кто?
Многие благородные семьи Морровинда были уничтожены в объединяющей войне Тайбера Септима до подписания соглашения. Правление темных эльфов было восстановлено, верно, но не прежнее, теперь правили не истинные дворяне. Большинство из них — выскочки, как Симмах, но и вполовину не так хороши и достойны, как он. Он сражался за сохранность Морнхолда, когда их так называемые советники растащили бы его по косточкам, вытянули все силы, как из Эбонхарта. Он сражался за Морнхолд, за нее, пока она и королевство росли и процветали. Она почувствовала внезапную благодарность и, несомненно, нежность. Он был надежным и верным. И он хорошо послужил ей. Он полюбил ее.
"Почему бы и нет?" — ответила она с улыбкой. И взяла его руку. И поцеловала его.
Союз был удачен, и в политическом, и в личном плане. Хотя наследник Тайбера Септима, нынешний император Пелагиус I, предвзято смотрел на нее, он полностью доверял старому другу отца.
Но все же, на Симмаха подозрительно смотрел высокомерный народ Морровинда, из-за его крестьянского происхождения и тесной связи с Империей. Но королева была популярна. "Леди Барензия — одна из нас", — говорили шепотом, — "тоже побывала в плену".
Барензия была довольна. Были работа и удовольствие, чего еще можно желать от жизни?
Быстро проносились годы, наполненные кризисами, которые нужно было разрешить, ураганами, и голодом, и неудачами от непогоды, интригами, которым нужно было помешать, и заговорщиками, которых надо было наказать. Морнхолд процветал. Ее народ был в безопасности, сыт, а ее шахты и фермы — производительны. Все было хорошо, за исключением того, что у королевской пары не было детей. Не было наследников. Дети эльфов рождаются редко, а дети благородных семей — еще реже. Поэтому прошло много десятилетий прежде, чем они начали беспокоиться.
"Это моя вина, Симмах. Я — порченый товар", — горько сказала Барензия. "Если ты хочешь взять другую…"
"Мне не нужна другая, — нежно ответил он, — и не уверен, что эта вина — твоя. Может, это я виноват. Ай. Неважно. Мы поищем лекарство. Если что-то не так, ведь это можно исправить".
"Как? Кому можно поведать истинную историю? И лекари не всегда держат клятву".
"Не имеет значения, если мы немного изменим время и обстоятельства. Чтобы мы ни сказали, или захотели сказать, Джефр Рассказчик всегда наготове. Его богом данный изобретательный ум и быстрый язык быстро разнесет нужные слухи и сплетни".
Священники, лекари и маги приходили и уходили, но все их молитвы, эликсиры и зелья не помогли ничем. В конце концов они перестали думать об этом и доверились богам. Они еще были молоды, по меркам эльфов, их ожидали еще долгие века. У них было время. У эльфов всегда есть время. Барензия сидела за обедом в Большом зале, передвигая пищу по тарелке, ей было скучно и неспокойно. Симмаха вызвал в Имперский город пра-правнук Тайбера Септима, Уриэль Септим. Или это был его пра-пра-правнук? Она поняла, что сбилась со счета. Их лица будто перетекали одно в другое. Может, ей стоило поехать вместе с ним, но здесь была делегация из Тира по какому-то утомительному вопросу, который, однако, требовал деликатного подхода.
Бард пел в алькове залы, но Барензия не слушала. В последнее время, все песни, старые и новые, казались ей одинаковыми. А потом ее внимание привлекла одна фраза. Он пел о свободе, приключениях, об освобождении Морровинда от оков. Да как он смел! Барензия села прямо и посмотрела на него. Еще хуже, она поняла, что в песне пелось о какой-то древней войне со скайримскими нордами, и воспевался героизм королей Эдварда и Морелина и их отважных товарищей. Легенда была довольно старой, но песня — новой… а ее значение… Барензия не была уверена.
Смелый парень, этот бард, с сильным голосом и хорошим слухом. Вдобавок, довольно красив. Он не выглядел состоятельным, но не был и очень молодым. Разумеется, ему не могло быть больше сотни лет. Почему она не слушала его раньше, или, хотя бы, не слышала о нем.
"Кто это?" — спросила она у фрейлины.
Женщина сказала, пожав плечами: "Он называет себя Соловьем, миледи. Никто о нем ничего не знает". "Пусть подойдет ко мне, когда закончит".
Человек, названный Соловьем подошел к ней, поблагодарил за оказанную честь и толстый кошелек, который она дала ему. Он оказался довольно тихим и скромным. Он много сплетничал о других, а она ничего не знала о нем, он избегал всех вопросов, отвечая на них лишь шутливыми отговорками или грубыми сказками. Но все парировалось с таким очарованием, что было невозможно оскорбиться.
"Мое настоящее имя? Миледи, я никто. Мои родители называли меня Знаешь-Ван, или, все же, Нет-Приятель… Какая разница? Это совсем неважно. Как родители могут дать имя тому, кого не знают? А! Пожалуй, это и есть мое имя, Тот-Кого-Не-Знают. Я был Соловьем так давно, не помню с каких пор, может, с прошлого месяца или с прошлой недели? Вся память уходит на песни и рассказы, миледи. Для себя у меня памяти не остается. Я на самом деле скучен. Где я родился? Ну, в Знаете-Где. Я думаю, когда доберусь в Незнамокуда, я осяду там… но я не тороплюсь".
"Понятно. Тогда, ты женишься на Внейуверенной?"
"Вы очень проницательны, миледи. Может быть, может быть. Хотя, порой, ТаДругая тоже кажется мне весьма привлекательной".
"А. Так ты непостоянен?"
"Как ветер, миледи. Я бываю там, и здесь, где жарко, и где холодно. Шанс — мой наряд. Остальное мне не слишком подходит".
Барензия улыбнулась. "Тогда останься с нами на некоторое время… если пожелаешь Изменчивый милорд".
"Как пожелаете, Просветленная миледи".
После этого краткого разговора, Барензия обнаружил новый интерес к жизни. Все привычное вновь казалось свежим и новым. Она приветствовала каждый день с радостью, ожидая разговора с Соловьем и его песни в подарок. В отличие от других бардов, он никогда не пел ей хвалебных песен, не воспевал никого другого, кроме приключений и подвигов.
Когда она спросила его об этом, он ответил: "Разве нужна иная похвала вашей красоте, чем та, которую дает зеркало, миледи? А если нужны слова, вам их скажут величайшие, а не презренный я. Как я могу соревноваться с ними, ведь я будто неделю назад родился?"
Однажды они говорили наедине. Королева, страдая бессонницей, призвала его в свою комнату, надеясь, что музыка успокоит ее. "Ты ленивый трус, сера, иначе мое обаяние подействовало бы на тебя".
"Миледи, чтобы восхвалять вас, мне нужно вас узнать. А этого мне не дано. Вы постоянно за завесой тайны, полны очарования". "Нет, это не так. Это твои слова полны очарования. Твои слова… и твои глаза. Твое тело. Узнай меня, если хочешь. Познай меня, если осмелишься".
Он пришел к ней. Они лежали рядом, обнимались и целовались. "Даже сама Барензия не знает себя, — прошептал он, — как же я могу? Миледи, вы ищете того, чего не знаете. Вы хотите того, чего у вас нет?"
"Страсти, — ответила она. Страсти. И рожденных ею детей".
"А как же дети? Какие права у них будут?"
"Свобода, — сказала она. Свобода быть теми, кем они пожелают. Скажи ты, я ведь считаю тебя мудрейшим. Где я могу получить это?"
"То, что тебе нужно — рядом с тобой и под тобой. Осмелишься ли ты протянуть руку и взять то, что будет принадлежать тебе и твоим детям?"
"Симмах…"
"Я знаю часть ответа к тому, чего ты ищешь. Другая спрятана под нами, в шахтах твоего королевства, та часть, которая дарует нам силу исполнить свои мечты. Которую Эдвин и Морелин использовали, чтобы освободить Хай Рок и свои души от ненавистного подчинения нордам. Если правильно ей воспользоваться, миледи, никто не устоит против нее, даже власть императора. Свобода, сказала ты? Барензия, она дает свободу от оков, что удерживают тебя. Подумай об этом, миледи". Он снова поцеловал ее и отодвинулся.
"Ты уходишь…?" — воскликнула она. Ее тело тянулось к нему.
"Сейчас, да", — сказал он. "Удовольствия плоти — ничто, перед тем, что может быть у нас. А сейчас, подумай о моих словах".
"Мне не нужно думать. Что мы должны сделать? Какие приготовления понадобятся?"
"Никаких. В шахты нельзя войти просто так, это верно. Но рядом со мной королева, кто осмелится встать поперек пути? Внизу я смогу провести тебя туда, где покоится эта вещь, и забрать ее".
Наконец ей вспомнились ее учение. "Рог Призыва, — благоговейно прошептала она. Это правда? Каким образом? Как ты это узнал? Я читала, что он похоронен в глубоких пещерах Даггерфолла".
"Я долго изучал этот предмет. Перед смертью король Эдвард отдал рог на хранение своему старому другу, королю Морелину. Он, в свою очередь, спрятал его в Морнхолде, под охраной бога Эфена, там, где тот родился. Теперь ты знаешь то, что стоило мне долгих лет изучения и многих миль пути". "Ну, а бог? Что же Эфен?"
"Доверься мне, милая. Все будет хорошо". Смеясь, он поцеловал ее еще раз, и вышел.
На следующий день они прошли мимо стражей у порталов, ведущих в шахты, и ниже. Притворившись, что совершает обычный осмотр, Барензия, в сопровождении одного лишь Соловья, проходила одну пещеру за другой. Наконец они достигли забытого прохода, и, войдя в него, обнаружили, что он вел к очень древней, а теперь позабытой части выработок. Идти было опасно, некоторые старые штольни обвалились, и им приходилось расчищать себе путь или искать обход. Страшные крысы и огромные пауки пробегали тут и там, иногда даже нападая на них. Но заклинания огненного удара Барензии и быстрый кинжал Соловья легко справлялись с ними.
"Нас уже долго нет, — наконец сказала Барензия. Нас будут искать. Что я им скажу?"
"Да что захочешь, — рассмеялся Соловей. Ты ведь королева, так?"
"Лорд Симмах…"
"Этот крестьянин подчиняется всем, обладающим властью. Всегда так делал. А властью будем обладать мы, милая". Его губы были сладкими, как вино, а прикосновения одновременно пламенны и холодны как лед.
"Сейчас, — сказала она, — возьми меня сейчас. Я готова". Ее тело будто гудело, каждый мускул напряжен.
"Еще нет. Не здесь, не так". Он показал рукой на пыльные обломки и мрачные каменные стены. "Еще немного". Неохотно Барензия кивнула, соглашаясь. Они снова пошли.
"Здесь, — наконец сказал он, остановившись перед глухой стеной. — Это здесь". Он нацарапал в пыли руну, в то же время сплетая заклинание другой рукой.
Стена исчезла. Там открылся вход в какое-то древнее святилище. Посередине стояла статуя бога, с молотом в руке, занесенной над адамантовой наковальней.
"Своею кровью, Эфен, — закричал Соловей, — я приказываю тебе проснуться! Я, потомок Морелина из Эбонхарта, последний из королевской линии, разделяющий твою кровь. В последний час Морровинда, когда все эльфы в опасности, отдай мне то, что охраняешь! Я приказываю тебе, ударь!"
При его последних словах статуя засветилась, ожила, пустые каменные глаза вспыхнули красным. Кивнула огромная голова, молот встретился с наковальней, и она раскололась с ужасным грохотом, и сам каменный бог рассыпался. Барензия упала на пол с громким стоном и закрыла уши руками.
Соловей отважно прошел вперед и схватил что-то, лежавшее в обломках с восторженным восклицанием. Он поднял свою добычу над головой.
"Кто-то идет! — встревожено закричала Барензия, и только потом заметила, что именно он держал в руке. — Постой, но это же не Рог, это — это посох!"
"Верно, миледи. Ты наконец увидела! — громко рассмеялся Соловей. Прости, милая, но я должен тебя покинуть. Может, мы еще встретимся когда-нибудь. А пока… А пока, Симмах, — обратился он к появившейся сзади них фигуре в кольчуге, — она твоя. Можешь забрать ее".
"Нет!" — закричала Барензия. Она вскочила и побежала к нему, но он исчез. Пропал, когда Симмах добрался до него с обнаженным мечом. Клинок рассек пустое пространство. Он замер, будто решив занять место каменного бога.
Барензия ничего не говорила, ничего не слышала, не видела… не чувствовала…
Симмах сказал полудюжине эльфов, пришедших вместе с ним, что Соловей и королева Барензия заблудились, и на них напали огромные пауки. Соловей оступился и упал расщелину, сомкнувшуюся над ним. Достать его тело было невозможно. Он сказал, что королева глубоко потрясена и горько оплакивает потерю друга, погибшего, защищая ее. Такое сильное действие оказывали присутствие и приказы Симмаха, что крайне удивленные рыцари, не видевшие всего полностью, тут же поверили, что все было согласно его словам.
Королеву проводили обратно во дворец и отвели в ее комнату, где она отпустила от себя всех фрейлин. Долгое время она сидела перед зеркалом в ошеломлении, настолько обезумев от горя, что даже не могла плакать. Симмах стоял рядом, наблюдая за ней.
"Ты хоть понимаешь, что наделала?" — наконец промолвил он — ровно, холодно.
"Ты мог бы рассказать мне, — прошептала Барензия. — Посох хаоса! Я и подумать не могла, что он был там. Он сказал… он сказал…" — она тихонько застонала и сжалась от отчаяния. "О, что же я наделала? Что я наделала? Что же теперь будет? Что будет со мной? С нами?"
"Ты его любила?"
"Да. Да, да, да! О мой Симмах, да смилуются надо мной боги, но я в самом деле любила его. Любила. Но сейчас… сейчас… Я не знаю… я не уверена… я…"
Лицо Симмаха слегка смягчилось, его глаза засверкали, и он вздохнул: "Да. Тогда это все объясняет. Ты станешь матерью, если только это в моей власти. А в остальном, Барензия, дорогая моя Барензия, я думаю, ты выпустила настоящий ураган. Некоторое время он еще будет собираться. Но когда он начнется, мы выдержим его вместе. Как всегда делали".
Он подошел к ней, раздел, и отнес на кровать. Из-за горя и страстного желания ее ослабшее тело отвечало ему как никогда прежде, изливая все, что пробудил в ней Соловей. И это успокоило призраков того, что он уничтожил.
Она была пустой, опустошенной. А потом снова заполнилась, ибо в ней зародилось и развивалось дитя. Как рос ее сын, также росло и ее чувство к терпеливому, верному, преданному Симмаху, зародившееся из долгой дружбы и стойкой привязанности, которое, наконец, вызрело в настоящую любовь. Восемь лет спустя им снова посчастливилось, и в этот раз у них появилась дочь.
Сразу после того, как Соловей похитил Посох хаоса, Симмах послал срочное секретное послание Уриэлю Септиму. Он не поехал сам, как обычно, предпочтя остаться с Барензией на время периода овуляции, чтобы она забеременела. Из-за этого, и из-за кражи, ему пришлось перенести временную немилость Уриэля Септима и несправедливые подозрения. На поиски вора отправили многих шпионов, но Соловей исчез неизвестно куда, так же, как и появился.
"Должно быть, в нем есть кровь темных эльфов, — сказала Барензия, — но и человеческая тоже. Иначе бы период овуляции не наступил так скоро".
"В нем, несомненно, течет кровь темных эльфов, причем принадлежащая древнему роду Ра'атим, иначе он не смог бы освободить Посох", — предположил Симмах. Он повернулся и посмотрел на нее: "Не думаю, чтобы он лег с тобой. Как эльф, он бы не осмелился, ведь тогда бы он не смог с тобой расстаться". Он улыбнулся. Потом снова посерьезнел. "Да! Он знал, что внизу был Посох, а не Рог, и что ему потребуется телепортироваться в безопасное место. Посох — не оружие, которое видело бы его насквозь, в отличие от Рога. Возблагодари богов, что он еще им не обладает! Казалось, все было, как он и ожидал, но откуда он мог знать? Я сам положил туда Посох, с помощью одного из Клана Ра'атим, который теперь за это сидит на троне в Эбонхарте. Тайбер Септим забрал Рог, но оставил Посох для пущей сохранности. Но теперь Соловей может использовать Посох, чтобы сеять семена вражды и разногласий всюду, где пожелает. Но так он не сможет придти к власти. Для этого надо обладать Рогом и уметь его использовать". "Я не уверена, что Соловей ищет такой власти", — проговорила Барензия.
"Все ищут власти, — ответил Симмах, — каждый по своему".
"Я — нет, — сказала она. — Я, милорд, уже нашла, что искала".

Том V


Как и предсказывал Симмах, последствия похищения Посоха хаоса не заставили себя долго ждать. Нынешний император, Уриэль Септим, прислал несколько холодных писем, в которых выражал неудовольствие и возмущение исчезновением Посоха, и торопил Симмаха найти его, и немедленно сообщить об этом новому имперскому боевому магу, Джагару Тарну, кому было поручено это дело.
"Тарн! — прогремел Симмах с отвращением и раздражением, ходивший по небольшой комнате, где Барензия, беременная уже несколько месяцев, спокойно вышивала детское одеяльце. — Джагар Тарн, в самом деле. Ай! Я бы даже не сказал ему, где улицу перейти, будь он хоть ковыляющим старым пьяным бродягой".
"А что ты против него имеешь, любимый?"
"Не доверяю я этому эльфу-полукровке! Он частично темный эльф, частично высокий эльф, и частично только богам известно кто. Все худшие качества этих рас собрал, могу заверить". Он фыркнул. "О нем никто ничего толком не знает. Он говорит, что родился в южном Валенвуде, а его мать была лесным эльфом. Похоже, он везде побывал…"
Барензия, усталая и довольная от беременности, до этого почти не слушала Симмаха. Но сейчас она бросила свою работу и посмотрела на него. Что-то заинтересовало ее. "Симмах. А этот Джагар Тарн не мог быть Соловьем, замаскированным?"
Симмах подумал, прежде чем ответить. "Нет, любимая. В крови Тарна нет примеси человеческой". Барензия знала, что Симмах считал это недостатком. Ее муж презирал лесных эльфов — как ленивых воришек, а высоких эльфов — как изнеженных интеллигентов. Но он восхищался людьми, особенно бретонами, из-за их прагматизма, ума и энергии. "Соловей из Эбонхарта, из Клана Ра'атим — Дома Хлаалу, если быть точным, Дома Моры. В этом доме с самого начала присутствовала человеческая кровь. Эбонхарт завидовал тому, что Посох остался здесь, когда Тайбер Септим забрал Рог Призыва".
Барензия тихонько вздохнула. Соперничество между Эбонхартом и Морнхолдом началось почти с самого начала истории Морровинда. Когда-то две нации были едины, все прибыльные шахты находились во владении Ра'атим, чье дворянство сохраняло высшую королевскую власть Морровинда. Эбонхарт разделился на два отдельных города, Эбонхарт и Морнхолд, когда сыновья-близнецы королевы Лиан — внуки легендарного короля Морелина — стали наследниками. В это же время место высшего короля освободилось в пользу временного военного вождя, назначаемого советом во времена опасности.
Эбонхарт по прежнему оберегал свои привилегии старшего города Морровинда ("первый среди равных", — говорили его владыки) и утверждал, что охрана Посоха хаоса должна быть доверена его правящему дому. Морнхолд возражал, что король Морелин сам доверил хранение Посоха богу Эфену, а Морнхолд был местом его рождения.
"Почему ты тогда не расскажешь Джагару Тарну о своих подозрениях? Пусть он найдет его. Пока он в безопасности, неважно, где находится посох и кто его нашел, верно?"
Симмах непонимающе смотрел на нее. "Важно, — мягко сказал он через некоторое время, — но, полагаю, не слишком. Ай". И добавил: "Особенно тебе не стоит думать об этом. Просто сиди и занимайся своим, — тут он усмехнулся, — рукоделием".
Барензия швырнула в него вышивку. Она попала Симмаху прямо в лицо — с иголкой, наперстком, и прочим..
Еще через несколько месяцев Барензия родила здорового сына, и они назвали его Хелсетом. Ни о Посохе хаоса, ни о Соловье вестей не было. Если Посох был в Эбонхарте, его правитель не собирался этим хвастать.
Быстро и счастливо летели годы. Хелсет рос высоким и сильным. Он был очень похож на отца, которого очень почитал. Когда Хелсету было восемь лет, Барензия родила второго ребенка, дочь, и Симмах был совершенно счастлив. Хелсет был его гордостью, но малышка Моргия — названная в честь матери Симмаха — завладела его сердцем.
К несчастью, с рождением Моргии наступили не лучшие времена. Отношения с Империей все ухудшались по неизвестным причинам. С каждым годом повышались налоги и квоты. Симмах чувствовал, что император подозревает его в участии в похищении Посоха, и старался доказать свою верность, пытаясь выполнять все возрастающие запросы. Он увеличил рабочий день, поднял тарифы и даже восполнил недостачу в королевской казне из их личных сбережений. Однако налоги все росли: и дворяне, и простые люди начали жаловаться. Это было зловеще.
"Я хочу, чтобы ты забрала детей и отправилась в Имперский город, — сказал в отчаянии Симмах как-то за обедом. — Ты должна заставить императора выслушать себя, иначе весь Морнхолд восстанет этой весной". Он выдавил из себя улыбку. "Ты умеешь обращаться с мужчинами, любимая. Всегда умела".
Барензия тоже невесело усмехнулась. "Даже с тобой".
"Да. Особенно со мной", — мирно подтвердил он.
"Брать обоих детей?" Барензия посмотрела в угловое окно, где Хелсет бренчал на лютне и тихо пел дуэтом с младшей сестренкой. Хелсету было пятнадцать, а Моргии — восемь.
"Они могут смягчить его сердце. К тому же, пора представить Хелсета ко двору".
"Возможно. Но это не настоящая причина". Барензия сделала глубокий вдох и сказала прямо: "Ты не уверен, что сможешь защитить их здесь. Если дело в этом, то и тебе здесь небезопасно. Поедем вместе", — настаивала она.
Он взял ее за руки. "Барензия. Любовь моя. Сердце мое. Если я сейчас уеду, возвращаться будет уже некуда. Не волнуйся за меня. Со мной все будет хорошо. Ай. Я могу позаботиться о себе, особенно, если мне не придется волноваться за тебя и детей".
Барензия прижалась к его груди. "Только помни, что ты нам нужен. Нам не так уж нужно все это, если мы есть друг у друга. Пустые руки и пустые животы не болят так, как пустое сердце". Она заплакала, вспомнив Соловья и происшествие с Посохом. "Это все случилось из-за моей глупости".
Он нежно ей улыбнулся. "Если это и так, то все не так плохо, как могло быть". Он посмотрел на детей. "Мы никогда не будет испытывать недостатка в чем-либо. Никогда. Никогда, моя любовь, обещаю тебе. Однажды я стоил тебе всего, Барензия, я и Тайбер Септим. Ай. Без моей помощи Империя не стала бы такой, как сейчас. Я способствовал ее рассвету". Его голос ожесточился. "И я могу способствовать ее падению. Можешь сказать это Уриэлю Септиму. Это, и то, что мое терпение не безгранично".
Барензия ахнула. Симмах не грозил попусту. Она была уверена, что скорее старый домашний волк, лежащий у очага, нападет на нее, чем Симмах восстанет против Империи. "Как?" — еле слышно спросила она. Но он только покачал головой.
"Лучше тебе не знать, — сказал он. — Просто скажи ему это, если он будет упорствовать, и не бойся. Он Септим, и не тронет посланника". Он угрюмо улыбнулся. "А если он и осмелится, если хоть пальцем тронет тебя, дорогая, или детей — и да помогут мне все боги Тамриэля, но он пожалеет о том, что появился на свет. Ай. Я убью и его, и его семью, и не успокоюсь, пока последний из Септимов не будет убит". Красные глаза темного эльфа Симмаха сверкали, отражая свет угасающего камина. "Я клянусь в этом тебе, любовь моя. Моя королева… моя Барензия".
Барензия обняла его так крепко, как только могла. Но, несмотря на жар объятий, она не перестала дрожать.
Барензия стояла перед троном императора, объясняя затруднительное положение в Морнхолде. Она неделями ждала аудиенции у Уриэля Септима, откладываемой под разными предлогами. "Его величеству нездоровится". "Неотложное дело требует внимания его превосходительства". "Прошу прощения, ваше высочество, но произошла ошибка. Ваша встреча назначена через неделю. Видите ли…" А сейчас все шло еще хуже. Император даже не притворялся, что слушает ее. Он не пригласил ее сесть, и не отпустил детей. Хелсет стоял как каменное изваяние, но маленькая Моргия беспокоилась.
Она сама пребывала в смятении. Вскоре после того, как они прибыли в свои апартаменты, посол Морнхолда в Имперском городе попросил разрешения войти и принес послания от Симмаха. Плохие новости, худшие. Восстание, наконец, началось. Крестьяне собрались в группы при поддержке нескольких разгневанных представителей мелкого дворянства, и требовали, чтобы Симмах отдал бразды правления. Только Имперская стража и несколько отрядов тех семей, которые на протяжении многих поколений поддерживали дом Барензии, защищали Симмаха от толпы. Уже начались военные действия, но Симмах был в безопасности и успешно управлял. Ненадолго, писал он. Он просил Барензию сделать все возможное у императора; и она должна была оставаться в Имперском городе до тех пор, пока он не напишет ей, что можно безопасно вернуться домой вместе с детьми.
Она попыталась обойти Имперскую бюрократию — с незначительным успехом. К ее растущему страху, из Морнхолда перестали приходить известия. Разрываясь между гневом на многочисленных дворецких императора и страхом за свою судьбу и судьбу своей семьи, она ждала; недели проходили долго, тяжко, беспощадно. Но, однажды, посол Морнхолда сообщил ей, что, самое позднее — следующей ночью, должны прибыть известия от Симмаха, не как обычно, а с ночным ястребом. В этот же день ей сказали, что Уриэль Септим примет ее рано утром на следующий день.
Император приветствовал всех троих слишком широкой улыбкой, которая, тем не менее, не коснулась его глаз. Затем, когда она представляла своих детей, он пристально рассматривал их с совершенно неуместным выражением. Барензия общалась с людьми уже около пятисот лет и научилась в совершенстве читать выражения лица и движения так, что ни один человек не мог и предположить. Как ни пытался император скрыть, жажда была видна в его глазах — и что-то еще. Сожаление? Да. Сожаление. Но почему? У него самого были хорошие дети. Зачем ему нужны ее? И смотрит на нее с таким отчаянным, едва промелькнувшим желанием. Может быть, он устал от своей супруги? Люди были известны своим непостоянством. После долгого, горящего взгляда, он, наконец, отвел глаза, а она говорила о своей миссии и происшествиях в Морнхолде. Все это время он сидел неподвижно, будто каменный.
Удивленная его вялостью, Барензия рассматривала бледное, застывшее лицо, пытаясь найти сходство с теми Септимами, которых она знала ранее. Она не очень хорошо знала Уриэля Септима, видела его однажды, когда он был еще ребенком, и еще раз, на его коронации двадцать лет назад. Всего два раза. На церемонии он, хоть и был молод, выглядел мрачно и величественно, но от него не исходило такого ледяного холода, как от этого повзрослевшего человека. Несмотря на внешнее сходство, он казался совсем другим человеком. Но что-то в нем было хорошо знакомым, более знакомым, чем это возможно, какой-то жест, или манера держаться…
Внезапно, она ощутила сильный жар. Иллюзия! Она хорошо изучила искусство иллюзий с тех пор, как ее так ужасно обманул Соловей. Она научилась распознавать иллюзии так же, как слепой чувствует жар солнца кожей. Иллюзия! Но почему? Ее ум лихорадочно работал, хотя она и не прекращала говорить о Морнхолде. Тщеславие? Люди порой так же стыдились признаков возраста, как эльфы гордились ими. Но лицо Уриэля Септима вполне соответствовало его возрасту.
Барензия не осмеливалась воспользоваться собственным волшебством. Даже мелкие дворяне могли обнаружить присутствие волшебной энергии, не говоря уж о защите от нее в своих владениях. Использование здесь волшебства могло разгневать императора не хуже, чем обнаженный кинжал.
Магия.
Иллюзия.
Она внезапно вспомнила Соловья. Будто бы он сидел рядом с нею. Потом видение сменилось, и перед ней был Уриэль Септим. Он выглядел грустным, будто загнанным в ловушку. Видение сменилось снова, и на его месте оказался другой человек, похожий на Соловья, и в то же время иной. Бледная кожа, покрасневшие глаза, эльфийские уши, и он излучал сильное ощущение угрозы, сверхъестественной энергии — ужасное, разрушительное сияние. Этот человек был способен на все!
А потом она вновь увидела перед собой лицо Уриэля Септима.
Может быть, ей это только почудилось? Возможно, ее разум сыграл с ней злую шутку. Она вдруг почувствовала себя совершенно разбитой, будто слишком долго несла тяжелую ношу. Она решила оставить комментарии неприятностей в Морнхолде — к тому же, это ей все равно ничего не давало — и решила просто полюбезничать. Тем не менее, с тайным умыслом.
"Вы помните, сир, как Симмах и я обедали с вашей семьей вскоре после коронации вашего отца? Вы тогда были не старше Моргии. Мы были польщены этой честью — ведь мы были единственными гостями в тот вечер — кроме вашего лучшего друга Джастина, конечно".
"О да", — промолвил император, осторожно улыбаясь. Очень осторожно. — Пожалуй, я припоминаю это".
"Вы с Джастином были такими хорошими друзьями, ваше величество. Мне сказали, что он умер не так давно. Такая жалость".
"Да. Я все еще не могу говорить о нем". Его взгляд стал совершенно пустым — еще более пустым, если только это было возможно. "Что же касается вашей просьбы, миледи, мы рассмотрим ее и сообщим вам позже".
Барензия поклонилась, дети последовали ее примеру. Кивком, император отпустил их, и они ушли.
Она глубоко вздохнула, выйдя из тронного зала. "Джастин" был придуманным приятелем, хотя маленький Уриэль всегда говорил, чтобы Джастину за каждой трапезой оставляли место. К тому же, Джастин, несмотря на мальчишеское имя, была девочкой! Симмах поддерживал эту шутку уже и после того, как она была почти позабыта. Он расспрашивал о здоровье Джастин всякий раз, как встречал Уриэля Септима, и тот серьезно отвечал ему. В последний раз Барензия слышала о Джастин несколько лет назад, когда император сказал Симмаху, что она встретила предприимчивого молодого каджита, вышла за него замуж, они поселились в Лиландриле и выращивают огненные папоротники и полынь.
Человек, сидящий на императорском троне — не Уриэль Септим! Соловей? Может быть?.. Да. Да! Барензия узнала его, и была уверена, что не ошибается. Это был он. Он! Соловей! Он выдавал себя за императора! Симмах ошибался, так ошибался…
"Что же теперь?", — думала она. — Что случилось с Уриэлем Септимом, а точнее, что это означало для нее, Симмаха и всего Морнхолда?" Подумав, Барензия решила, что все их неприятности начались с появлением ложного императора, Соловья — кем бы он ни был на самом деле. Он, должно быть, занял место Уриэля Септима незадолго до того, как начались непомерные поборы с Морнхолда. Это объясняло, почему отношения начали ухудшаться так поздно (по людским меркам), много позже ее связи с Тайбером Септимом. Соловей знал о знаменитой преданности Симмаха и его знания дома Септимов, и нанес упреждающий удар. Если это было так, все они подвергались страшной опасности. Она и дети были в его власти в Имперском городе, а Симмах один справлялся с неприятностями в Морнхолде, организованными Соловьем.
Что же ей было делать? Барензия вела детей перед собой, положив руки им на плечи, и старалась держать себя в руках, ее фрейлины и рыцари личного эскорта шли позади. Наконец, они дошли до ожидавшей их повозки. Хотя их апартаменты были всего в нескольких кварталах от Дворца, королевское достоинство не позволяло идти пешком даже немного, и сейчас Барензия была этому рада. Повозка казалась безопасным убежищем, хотя она знала, что это чувство было ложным.
К одному из рыцарей подбежал мальчик, передал ему свиток и указал на повозку. Рыцарь принес свиток ей. Мальчик ждал, широко раскрыв восторженные глаза. Послание было кратким, и в нем спрашивалось, может ли Эдвир, король Вэйреста в провинции Хай Рок получить аудиенцию у знаменитой королевы Морнхолда, Барензии, так как много слышал о ней и хотел бы познакомиться лично.
Сначала, Барензия хотела отказаться. Она хотела покинуть город! Ее не привлекало общение с восхищенным человеком. Она нахмурилась, и один из стражей сказал: "Миледи, мальчик говорит, что его хозяин ожидает вашего ответа вон там". Она посмотрела в указанном направлении и увидела красивого пожилого мужчину верхом на коне, в окружении полудюжины придворных и охранников. Он встретил ее взгляд и почтительно поклонился, снимая шляпу.
"Хорошо, — внезапно сказала Барензия. — Скажи хозяину, что он может придти ко мне сегодня вечером, после обеда". Король Эдвир выглядел почтительным и серьезным, и даже обеспокоенным, но ни в коей мере не влюбленным. И то что-то, подумала она. Барензия стояла у башенного окна в ожидании. Она чувствовала, что посланник близко. Но хотя ночное небо было ей видно так же ясно, как и днем, она не видела посланника. И вдруг он появился, пролетев как стрела под тонкими ночными облаками. Еще немного, и огромный ночной ястреб спустился, сложив крылья, и вцепился когтями в ее кожаный нарукавник.
Она отнесла птицу на насест, где нетерпеливыми пальцами нащупала послание, закрепленное на ноге. Ястреб долго пил, а потом взъерошил перья и начал прихорашиваться, успокоенный ее присутствием. Маленькая часть ее сознания разделяла его удовлетворение от хорошо проделанной работы и заслуженного отдыха, но было еще и беспокойство. Что-то было не так, даже по птичьему разумению.
Ее пальцы дрожали, когда она разворачивала тончайший пергамент и разбирала мелкий почерк. Это не уверенный почерк Симмаха! Барензия медленно села, разгладив письмо, готовясь принять новости спокойно, какими бы они ни были.
Они были ужасны.
Имперская стража покинула Симмаха и примкнула к мятежникам. Симмах погиб. Оставшиеся верные отряды потерпели поражение. Симмах погиб. Вождя мятежников провозгласили королем Морнхолда имперские посланники. Симмах погиб. Барензия и ее дети были объявлены предателями Империи, за их головы была назначена награда.
Симмах погиб.
Утренняя аудиенция у императора была ловушкой, уловкой. Игрой. Император уже знал. Связана по рукам и ногам. Не принимайте все близко к сердцу, миледи королева, наслаждайтесь Имперским городом и всем, что он может предложить вам, оставайтесь так долго, как пожелаете. Остаться? Она в плену. И, скорее всего, арест был не за горами. Она не заблуждалась относительно своего положения. Ей было известно, что император и его слуги никогда не позволят ей покинуть Имперский город. По крайней мере, живой.
Симмах погиб.
"Миледи?"
Барензия вздрогнула, застигнутая врасплох. "В чем дело?"
"Бретон прибыл, миледи. Король Эдвир", — добавила женщина, заметив непонимающий взгляд Барензии. Она поколебалась. "Есть ли новости, миледи?" — спросила она, кивнув на ночного ястреба.
"Ничего срочного", — быстро сказала Барензия, и ее голос раскатился эхом в пустоте, разверзшейся внутри нее. "Позаботься о птице". Она встала, разгладила платье и приготовилась к встрече своего королевского посетителя.
Она будто окоченела. Она была так же холодна, как окружавшие ее каменные стены, как спокойный ночной воздух… так же холодна, как безжизненный труп.
Симмах погиб!
Король Эдвир приветствовал ее торжественно и любезно, правда, несколько неискренне. Он заверял ее, что восхищается Симмахом, заметно фигурировавшем в его семейных легендах. Постепенно, он перевел разговор на ее встречу с императором. Он расспрашивал о подробностях, и спросил, был ли исход удачным для Морнхолда. Она отвечала уклончиво, и он вдруг выпалил: "Королева, вы должны мне поверить. Человек, выдающий себя за императора — самозванец! Знаю, это похоже на безумие, но я…"
"Нет, — решительно сказала Барензия. — Вы совершенно правы. Я знаю".
Эдвир откинулся на спинку кресла, пронзительно глядя на нее. "Вы знаете? Вы не подшучиваете над безумцем?"
"Уверяю вас, милорд, я не шучу". Она глубоко вздохнула. "Как вы думаете, кто выдает себя за императора?"
"Имперский боевой маг, Джагар Тарн".
"А. Милорд, вы случайно никогда не слышали о некоем Соловье?"
"Да, Миледи, приходилось. Я и мои союзники полагаем, что это один и тот же человек — предатель Тарн".
"Я так и знала!" — Барензия встала и постаралась скрыть свое волнение. Соловей — Джагар Тарн! О, да он настоящий демон! Дьявольски коварен. И очень умен. Он организовал их поражение просто безупречно. Симмах, мой Симмах…!
Эдвир робко кашлянул. "Миледи, я… нам… нам нужна ваша помощь".
Барензия мрачно улыбнулась. "Я полагала, что мне самой придется просить о помощи. Но, пожалуйста, продолжайте. Чем я могу помочь, милорд?"
Монарх быстро набросал план. Маг Риа Сильмейн, недавно обучавшаяся у Джагара Тарна, была объявлена предательницей, и ее казнили по приказу ложного императора. Но она сохранила часть своей силы и может общаться с теми, кого хорошо знала на смертном плане бытия. Она выбрала Героя, который отыщет Посох хаоса, сокрытый мятежным чародеем. Герой воспользуется Посохом, чтобы уничтожить Джагара Тарна, неуязвимого для другого оружия, и спасет настоящего императора, заключенного в ином измерении. Герой, к счастью, еще жив, но томится в имперской темнице. Необходимо отвлечь внимание Тарна, чтобы избранный, с помощью духа Рии, выбрался на свободу. Барензия могла отвлечь не только слух, но и взгляд ложного императора. Согласна ли она отвлечь его?
"Полагаю, я могла бы добиться у него еще одной аудиенции, — осторожно сказала Барензия. — Но будет ли этого довольно? Я должна сказать, что меня и моих детей недавно объявили предателями Империи".
"Может быть, в Морнхолде, миледи, и в Морровинде. В Имперском городе и Имперских провинциях не все одинаково. Та же административная трясина, из-за которой почти невозможно добиться встречи с императором и его министрами, обеспечивает и то, что вас не арестуют или не накажут каким-то другим способом без должного процесса. В вашем случае, миледи, и ваших детей, положение усугубляется вашим королевским положением. В качестве королевы и наследников вы неприкосновенны — практически священны". Король ухмыльнулся. "Имперская бюрократия, миледи — обоюдоострое оружие".
Ясно. По крайней мере, некоторое время она с детьми будет в безопасности. А потом она спросила: "Милорд, что вы имели в виду, сказав, что я могу отвлечь и взгляд ложного императора?"
Эдвир смутился. "Слуги говорили, что в палатах Джагара Тарна в подобии святилища он держит ваш портрет".
"Понятно". Ее мысли тут же обратились к тому безумному роману с Соловьем. Она до безумия любила его. Глупая женщина. И мужчина, в которого она когда-то была влюблена, стал причиной гибели мужчины, которого она по-настоящему любила. Любила. Любила. Теперь его нет, он… он… Она никак не могла смириться с мыслью о том, что Симмах погиб. Но даже если он мертв, твердо сказала она себе, моя любовь жива и остается. Он будет с ней. Как и боль. Боль существования до конца жизни без него. Боль каждого нового дня, ночи, без его присутствия, его утешения, его любви. Боль осознания того, что он не сможет увидеть своих детей взрослыми, а они не узнают своего отца, каким он был отважным, каким сильным, замечательным, любящим…особенно малышка Моргия.
И за это, за все это, за все, что ты сделал с моей семьей, Соловей — ты должен умереть.
"Это вас удивляет?"
Слова Эдвира прервали ее мысли. "Что? Что должно меня удивлять?"
"Ваш портрет. В комнатах Тарна".
"А, — невозмутимо сказала она. — Да. И нет".
Эдвир понял по выражению ее лица, что она хотела сменить тему. Он снова занялся планами. "Нашему избраннику может понадобиться несколько дней, чтобы сбежать, миледи. Не могли бы вы постараться предоставить ему это время?"
"Вы доверите мне это, милорд? Почему?"
"Мы в отчаянии, миледи. У нас нет выбора. Но даже если бы и был — конечно. Я доверил бы вам это. Я вам доверяю. Ваш муж благоволил моей семье долгие годы. Лорд Симмах…"
"Погиб".
"Что?"
Барензия быстро пересказала ему последние события.
"Миледи… Королева… как ужасно! Мне… мне очень жаль…"
Впервые, Барензия почувствовала, что теряет свое ледяное спокойствие. Перед сочувствием она чуть не сломалась. Она постаралась взять себя в руки.
"В свете обстоятельств, миледи, мы едва ли можем…"
"Нет, милорд. Именно из-за этих обстоятельств я должна сделать все, что смогу, дабы отомстить за смерть отца моих детей". Одна слезинка покинула крепость ее глаз. Она нетерпеливо смахнула ее. "За это я прошу только одного. Чтобы мои осиротевшие дети были в безопасности".
Эдвир вытянулся. Его глаза засияли. "Я с радостью обещаю вам это, храбрейшая и благороднейшая из королев. Пусть боги наших земель, и сам Тамриэль, будут тому свидетелями".
Его слова глупо, но глубоко тронули ее. "Благодарю вас, от всего сердца, король Эдвир. И я, и дети, мы всегда б-будем б-бла-благо — "
Она зарыдала.
Этой ночью она не спала; сидела на стуле возле кровати, сложив руки на коленях и глубоко задумавшись в сгущающейся и рассасывающейся темноте. Она не скажет детям, не сейчас, потом, когда придет время.
Ей не понадобилось добиваться аудиенции у императора. На рассвете за ней пришли.
Она сказала детям, что, возможно, ее не будет несколько дней, попросила их хорошо себя вести и поцеловала на прощание. Моргия немножко поплакала, в Имперском городе ей было скучно и одиноко. Хелсет выглядел сурово, но ничего не сказал. Он был так похож на своего отца. Его отца…
В Имперском дворце Барензию проводили не в большой приемный зал, а в небольшую комнату, где император сидел за завтраком. Он кивнул ей в знак приветствия и помахал рукой в сторону окна. "Великолепный вид, не правда ли?"
Барензия смотрела на башни великого города. Вдруг она поняла, что это — та самая комнате, где она впервые встретила Тайбера Септима, так давно. Несколько веков назад. Тайбер Септим. Еще один возлюбленный. Кого еще она любила? Симмаха, Тайбера Септима… и Строу. Она вспомнила большого светловолосого конюха с неожиданной нежностью. До сих пор она не понимала, что любила Строу. Но так никогда ему об этом не сказала. Она была тогда так молода, какие были беззаботные, спокойные деньки… прежде, до этого… до…него. Не Симмаха. До Соловья. Она испугалась себя. Этот человек по-прежнему влиял на нее. Даже теперь. После всего, что случилось. На нее нахлынули эмоции.
Когда она обернулась, Уриэля Септима не было. Вместо него сидел Соловей.
"Ты знала, — тихо сказал он, изучая ее лицо. — Ты сразу поняла. Мгновенно. Я хотел удивить тебя. Ты хотя бы могла притвориться".
Барензия раскинула руки, пытаясь утихомирить внутреннюю бурю. "Боюсь, я не умею притворяться так хорошо, как вы".
Он вздохнул. "Ты злишься".
"Немного, должна признать, — проговорила она ледяным тоном. — Не знаю, как вы, но я нахожу предательство оскорбительным". "Как это по-людски".
Она глубоко вздохнула. "Что ты от меня хочешь?"
"А вот теперь ты притворяешься". Он встал перед ней. "Ты знаешь, чего я хочу".
"Хочешь пытать меня. Можешь начинать. Я в твоей власти. Но оставь в покое моих детей".
"Нет, нет, нет. Барензия, мне это совсем не нужно". Он подошел ближе, говоря тем самым голосом, от которого у нее побежали мурашки по всему телу. Тот самый голос. "Разве ты не видишь? У меня не было выбора". Он взял ее за руки.
Она чувствовала, что поддается, а ее отвращение к нему ослабело. "Ты мог забрать меня с собой". Непрошеные слезы навернулись на глаза.
Он покачал головой. "Я был недостаточно силен. Зато сейчас, сейчас!.. У меня достаточно сил. Достаточно и для меня, и — для тебя". Он снова помахал в сторону окна, и города за ним. "Я весь Тамриэль положу к твоим ногам — и это только начало".
"Уже поздно. Слишком поздно. Ты оставил меня ему".
"Он умер. Крестьянин умер. Несколько лет — да что они значат!"
"Но дети-"
"Я их усыновлю. И у нас с тобой тоже будут дети, Барензия. Какими они будут! Что мы им дадим! Твоя красота, и моя магия. Я обладаю силами, о которых ты и не мечтала, даже в самых диких фантазиях". Он придвинулся, чтобы поцеловать ее.
Она выскользнула из его объятий и отвернулась. "Я тебе не верю".
"Веришь, и ты это знаешь. Просто ты еще злишься". Он улыбнулся. Но улыбка не тронула его глаза. "Скажи, чего ты хочешь, Барензия. Барензия, возлюбленная моя. Скажи. Я все сделаю".
Вся ее жизнь промелькнула перед глазами. Прошлое, настоящее и грядущее. Разные времена, разные жизни, разные Барензии. Какая из них настоящая? Кто из них подлинная Барензия? От этого выбора зависела ее судьба.
Она выбрала. Она знала. Она знала настоящую Барензию, и ее желания.
"Прогулка в саду, — сказала она. — Может, несколько песен".
Соловей засмеялся. "Ты хочешь ухаживаний".
"А почему нет? У тебя хорошо получается. К тому же, давно у меня не было подобного удовольствия".
Он улыбнулся. "Как пожелаете, королева Барензия. Ваше желание — для меня закон". Он поцеловал ей руку. "Отныне и навсегда".
Они проводили дни в ухаживании — гуляли, разговаривали, пели и смеялись вместе, а дела Империи были оставлены на подчиненных.
"Мне бы хотелось увидеть Посох", — однажды сказала Барензия. — Я не успела его рассмотреть, как ты помнишь".
Он нахмурился. "Для меня нет удовольствия выше, радость моя — но это невозможно".
"Ты мне не доверяешь", — надулась Барензия, но смягчилась, получив поцелуй.
"Вовсе нет, любимая. Доверяю. Но его здесь нет". Он засмеялся. "Если честно, его больше нигде нет". Он снова поцеловал ее, на этот раз более страстно.
"Ты опять говоришь загадками. Мне хочется на него посмотреть. Ты же не мог его уничтожить".
"А. Твоя мудрость возросла со времени нашей последней встречи".
"Ты каким-то образом пробудил во мне жажду знаний". Она встала. "Посох хаоса нельзя уничтожить. Его нельзя убрать из Тамриэля без ужасных последствий для самой страны".
"Ааа. Я восхищен, любовь моя. Все так и есть. Он не уничтожен, и он не за пределами Тамриэля. Я же сказал, что его нет нигде. Разгадаешь эту загадку?" Он притянул ее в свои объятия. "Но есть и большая загадка, — прошептал он. — Как сделать одного из двух? Вот это я могу показать тебе". Их тела слились воедино.
Позже, когда они утомились, и он задремал, она сонно подумала: "Один из двоих, два из одного, три из двоих, два из трех… что нельзя уничтожить, или изгнать, пожалуй, можно разделить…"
Она встала с улыбкой. Ее глаза сверкали.
Соловей вел дневник. Он делал записи каждую ночь, выслушав краткие доклады подчиненных. Он запирал его, но замок был простым. Ведь когда-то она состояла в Гильдии воров, в прошлой жизни… в другой жизни… другая Барензия…
Однажды утром Барензии удалось заглянуть в дневник, пока Соловей занимался своим туалетом. Она выяснила, что первая часть Посоха хаоса была спрятана в старой шахте двемеров, называемой Логово Клыка, но указания к ее местонахождению были весьма расплывчаты. Дневник был заполнен записями, сделанными в разное время без всякого порядка, и его было трудно читать.
Весь Тамриэль, подумала она, в его руках и моих, а может и больше, но все же…
Несмотря на внешнее обаяние, внутри него была холодная пустота вместо сердца, вакуум, о котором он не знал, подумала она. Это можно заметить порой, когда его глаза теряют выражение и холодеют. Но все же, хоть он и понимал это по другому, он стремился к счастью и радости. Крестьянские мечты, подумала Барензия, и снова ей представился Строу, грустный и потерянный. Потом Террис, с кошачьей улыбкой каджита. Тайбер Септим, могущественный и одинокий. Симмах, крепкий, стойкий Симмах, делавший то, что было нужно, тихо и эффективно. Соловей. Соловей, загадка и уверенность, и свет, и тьма. Соловей, правящий всем, больше того, распространяющий хаос во имя порядка.
Барензия неохотно рассталась с ним, чтобы повидать детей, которым надо было сказать о смерти их отца и предложении защиты императором. Она сделала это, но было нелегко. Моргия плакала у нее на руках долго-долго, а Хелсет убежал в сад, чтобы побыть одному, а после отказывался говорить об отце, и даже не позволял себя обнять.
Эдвир говорил с ней, пока она была там. Она рассказала ему все, что узнала, и сказала, что ей придется еще побыть там и узнать как можно больше.
Соловей поддразнивал ее из-за старшего поклонника. Он знал о подозрениях Эдвира, но не тревожился, потому что никто не принимал старика всерьез. Барензия смогла организовать нечто вроде примирения. Эдвир публично отрекся от своих подозрений, а его "старый друг" император простил его. После этого его приглашали отобедать с ними хотя бы раз в неделю.
Детям нравился Эдвир, даже Хелсету, который осуждал связь матери с императором и не выносил его. Со временем он сделался темпераментным и неприветливым, и часто ссорился и с матерью, и с ее любовником. Эдвиру тоже не нравились их отношения, а Соловей пользовался этим и открыто показывал свою привязанность к Барензии, чтобы поизводить старика.
Они не могли пожениться, потому что Уриэль Септим был уже женат. Соловей изгнал императрицу вскоре после того, как заменил императора, но не осмеливался причинить ей вред. Она нашла прибежище в Храме Единого. Было объявлено, что у нее было плохое здоровье, и ходили слухи, создаваемые подчиненными Соловья, что у нее были и психические проблемы. Детей императора также разослали в разные тюрьмы, замаскированные под "школы".
"Скоро ей станет хуже, — беззаботно сказал об императрице Соловей, с удовлетворением разглядывая разбухшие груди и живот Барензии. — Что касается детей… В жизни полно случайностей, верно? И мы поженимся. Твой ребенок будет моим истинным наследником".
Он и в самом деле хотел ребенка. Барензия была в этом уверена. Но гораздо меньше она была уверенна в его чувствах к ней. В последнее время они часто ссорились, обычно из-за Хелсета, которого Соловей хотел отправить в школу на острове Саммерсет, самой дальней провинции от Имперского города. Барензия не пыталась прекратить эти препирательства. Соловья, в конце концов, не интересовала спокойная, размеренная жизнь, к тому же ему очень нравилось мириться после…
Иногда Барензия забирала детей и перебиралась в прежние апартаменты, объявляя, что больше не хочет иметь с ним ничего общего. Но он всегда приходил за ней, и она возвращалась. Это было также неописуемо, как восход и закат лун-близнецов Тамриэля.
Она была на шестом месяце, когда, наконец, выяснила местоположение последней части Посоха — простое, ведь каждый темный эльф знал, где была гора Дагот-Ур.
Когда она в следующий раз поссорилась с Соловьем, она уехала из города с Эдвиром, и они отправились в Хай Рок, в Вэйрест. Соловей разозлился, но сделать почти ничего не мог. Его убийцы не подходили для этого, а он боялся оставить трон, чтобы наказать их самому. Он не мог открыто объявить войну Вэйресту. У него не было законных прав, ни на нее, ни на ее пока нерожденного ребенка. К тому же, дворяне Имперского города осуждали его отношения с Барензией, как когда-то осуждали Тайбера Септима, и были рады избавиться от нее.
В Вэйресте ей тоже не доверяли, но в маленьком городе Эдвира фанатично почитали и прощали его… эксцентричность. Барензия и Эдвир поженились через год после рождения ее ребенка от Соловья. Несмотря на это, Эдвир до безумия любил и жену, и ее детей. Она же не любила его, но относилась к нему с нежностью. Так хорошо не быть одной, а Вэйрест был очень хорошим городом, особенно для детей, пока они росли, и, ожидая своего времени, молились, чтобы Герой выполнил свою миссию.
Барензия могла только надеяться, что этот безымянный Герой не станет затягивать. Она была темным эльфом, и времени у нее было довольно. Много времени. Но больше не осталось любви, которой можно было бы поделиться, и ненависти, чтобы снова гореть. У нее остались только боль и воспоминания… и ее дети. Она хотела вырастить свою семью и обеспечить им хорошую жизнь, и остаться доживать свою. Она не сомневалась, что жизнь будет долгой. И от нее ей хотелось только мира, тишины, и спокойствия, в душе и в сердце. Крестьянские мечты. Этого она и хотела. Этого хотела настоящая Барензия. Это и была подлинная Барензия. Крестьянские мечты.
Приятные мечты. — еле слышно спросила она. Но он только покачал головой.

Полевой дневник Синдериона


4Э 58, (число неразборчиво) Второго зерна, миддас.
Большую часть своей жизни я посвятил раскрытию тайн корня Нирна, но полной ясности так и не достиг. Мелодичный звон, который издает это растение, дразнит меня, требует, чтобы я еще глубже проник в его секреты. И даже когда я смог заручиться помощью щедрого и неутомимого помощника, который собрал для меня почти две сотни корней Нирна, я достиг лишь посредственного алхимического результата. Это только подстегнуло мое любопытство и стремление найти разгадку.
Только пятьдесят лет спустя мои упования воплотились в жизнь: ответ принесли в мою лабораторию в подвале таверны "Западный вельд". Сначала я услышал знакомый звук — неповторимую трель, которую издают только корни Нирна. Но когда я обернулся, мое сердце бешено забилось, а по спине побежали мурашки. Это был корень Нирна, подобного которому я никогда раньше не видел. Растение имело странный красноватый оттенок, каждый лист блистал тысячами тонов алого. Я не мог пошевелиться, я был совершенно поражен. Я никогда бы не смог себе представить такой странной разновидности корня Нирна.
После нелепой паузы я наконец заставил себя задать несколько вопросов путнику, который принес мне это сокровище. Он назвался Обетом Арнезианцем, кладоискателем из Скайрима. Он исследовал огромный пещерный лабиринт — Черный Предел, и наткнулся, как он сказал, на "шумный красный сорняк". Его экспедиция по большому счету не увенчалась успехом, и он не хотел уходить из пещеры с пустыми руками, так что Обет забрал с собой один из красных корней Нирна. Некоторое время он искал покупателя, но в конце концов ему указали на меня и пообещали, что я дам за корень хорошую цену.
Не успел я собраться с мыслями и спросить еще хоть что-нибудь, Обет предложил продать мне алый корень Нирна, карту с маршрутом до Черного Предела и странного вида ключ от входных ворот. Я согласился, не раздумывая. Обет покинул Скинград с тысячей септимов в кармане, но я бы легко заплатил и в десять раз больше за один только образец.
Я провозился целый год, но смог продать свою лабораторию и добраться до Скайрима. Прежде чем отправляться в Черный Предел, я хотел обустроить новую лабораторию в каком-нибудь уединенном месте. Посоветовавшись с коллегами из винтерхолдской Коллегии, почетным членом которой я являюсь, я решил поговорить с Аврузой Сарети, специалисткой по растительной алхимии и владелицей небольшой фермы около Рифтена. Поделившись своими познаниями в разведении корня Нирна, я смог устроить на ферме Сарети походный штаб для полевых исследований. Я не открыл Аврузе тайны алого корня Нирна, но поделился с нею всеми другими своими знаниями в обмен на ее гостеприимство.
Прошло несколько месяцев, и я, наконец, был готов войти в Черный Предел. Я использовал рунный словарь, который дал мне Обет, и спустился вниз. Я хотел собрать достаточно алого корня Нирна, чтобы создать свое величайшее алхимическое творение — по моим представлениям, для создания катализатора нужно было не меньше тридцати образцов.
И вот — я здесь. По результатам первичного осмотра я предположил, что алый корень Нирна, как и обыкновенная разновидность, предпочитает влажную среду, но при этом состоит в своеобразном симбиозе с гигантскими грибами, растущими в Черном Пределе. По моему предположению, грибы являются источником воды, так как они впитывают влагу из воздуха, как губка. Это создает идеальную среду для роста корней Нирна. К несчастью, алый корень Нирна живет значительно меньше, чем садовый, и их здесь совсем немного. Собрать тридцать образцов будет нелегко, но я надеюсь, что обитатели Черного Предела не помешают мне в моей работе.



Полный каталог чар для доспехов (Ивонна Бьен, исследовательница Синода)


В этом каталоге вы найдете все виды чар для доспехов, которые могут применять современные маги. Мы не утверждаем, что этот список полон. Достаточно часто происходят открытия и появляются новые чары, так что этот труд вскоре устареет. Наши последователи могут затем редактировать эту книгу по своему усмотрению.
Самые популярные чары для брони и одежды увеличивают здоровье, магическую энергию или запас сил. Увеличение здоровья особенно нравится воинам. Владельца такой брони тяжелее убить, так как чары крепче держат жизненную энергию в теле. Усиливающие магию чары чаще накладывают на небронированную одежду, так как маги предпочитают не носить тяжелых и неудобных доспехов. Они позволяют магу применять больше заклинаний, прежде чем скажется усталость. Увеличение запаса сил — второй выбор для бойцов. Они медленнее устают, но от ран эти чары не защищают.
Очень многие физические и умственные характеристики и навыки можно усилить при помощи чар. Их никак не меньше, чем магов с фантазией. Например, можно вспомнить стрельбу, скрытность, колдовство и грузоподъемность. Фокус всегда очень узок. Известны даже примеры латных перчаток, которые улучшали способности владельца к зачарованию.
Другая распространенная форма чар — это сопротивление. Сравнительно легко найти и наложить чары по сопротивлению стихиям. Они защищают владельца от огня, холода и электричества. Существуют также чары для сопротивления ядам и всем формам магии.
Довольно редко встречаются чары для водного дыхания и приглушения шагов. Первое позволяет владельцу сколько угодно находиться под водой. Второе полностью заглушает звуки, которые издает броня владельца, что позволяет ему передвигаться тише. Говорят, что приглушение — это выдумка ленивых магов, которым не хотелось возиться с оборачиванием своего снаряжения в ткань.
Самые редкие чары увеличивают скорость восстановления здоровья, магической энергии и запаса сил. Раны владельца будут затягиваться, даже если он в это время сражается с врагом. Магическая энергия обычно восстанавливается неспешно. Эти чары заметно ускоряют этот процесс. То же касается и чар для восстановления запаса сил. Владелец устает так же быстро, но значительно быстрее отдыхает.



Полный каталог чар для оружия (Ивонна Бьен, исследовательница Синода)


В этом каталоге вы найдете все виды чар для оружия, которые могут применять современные маги. Мы не утверждаем, что этот список полон. Достаточно часто происходят открытия и появляются новые чары, так что этот труд вскоре устареет. Наши последователи могут затем редактировать эту книгу по своему усмотрению.
На оружие (например, топоры или луки) можно наложить различные заклинания. Самые распространенные — это огонь, мороз и молния. Эти простые, но полезные чары обжигают, замораживают или бьют электричеством того, чью кровь проливает оружие.
Несколько менее популярны чары, которые вытягивают магическую энергию или запас сил. Они лишают мага возможности колдовать, выматывая его, а воина — лишают запаса физических сил. В отличие от стихийных чар, эти не могут убить врага сами по себе, хотя само оружие и может отнять жизнь.
Еще реже встречаются чары страха. Они представлены двумя вариантами — для живых и для нежити. Первый будет работать только против живых существ, но бесполезен против нежити или магических устройств, таких как атронахи и двемерские автоматы. Второй обратит в бегство драугров, скелетов, вампиров и т. п. Чары, способные напугать двемерские машины, пока никому не известны.
Весьма коварные, но довольно популярные чары — это захват душ. Через пролитую кровь притягивается сама душа жертвы. Если она вскоре умрет, душа будет помещена в ближайший камень душ. Эти чары следует использовать только против животных и чудовищ. Применять их против людей или эльфов — просто омерзительно.
Заметно реже встречаются чары поглощения. Они представлены в трех вариантах, поглощающих здоровье, магическую энергию или запас сил. Оружие становится мостом, через который украденная у жертвы энергия передается держащему оружие. Эти чары называют еще вампирическими. Как уже говорилось, поглощение магической энергии или запаса сил само по себе не смертельно. А вот поглощение здоровья может и лишить жертву жизни.
Самые редкие чары — изгнание и паралич. Изгнание работает только против призванных атронахов и нежити, поднятой некромантами. Изгнание разрушает связь между магом и его созданием. Призванные атронахи возвращаются на родной план Обливиона. Поднятые мертвецы обретают покой. Следует заметить, что нежить, обладающая собственной волей, не подвержена такому изгнанию.
Парализация — проста и смертельно опасна. Жертва замирает и не может пошевелиться в течение короткого времени. Эти чары очень высоко ценятся у воинов. Парализованного противника легко сразить. Важно помнить, что многие создания неподвластны параличу, например атронахи, скелеты, ледяные привидения и двемерские автоматы.



Пороговые мосты: Теория и практика путешествий из Мундуса в Обливион (Камилонви Алинорская)


Транслиминальное перемещение ускоренных объектов или существ без помощи постоянных гиперагональных медиумов невозможно, или же приводит к мгновенной ретромиссии перемещаемых объектов. Только транспонтиновая циркумпенетрация лимена может позволить перемещение в течение более чем бесконечно малого отрезка времени.
Хотя в теории существуют и другие гиперагональные посредники, единственным известным артефактом, способным поддерживать длительную циркумпенетрацию является сигильский камень. Сигильский камень — это образец пре-мифического квази-кристаллического морфолита, трансформированный в многомерный артефакт посредством нанесения магического сигила даэдра. Хотя в природе встречаются и другие морфолиты, такие как "камни душ", экзотические морфолиты, необходимые для изготовления сигильского камня, можно найти только в Обливионе и без помощи даэдра добыть их нельзя.
Морфолиты и сигилы можно добыть, лишь общаясь непосредственно с лордами даэдра, поэтому необходимо, чтобы транслиминальный механик обладал практическими навыками вызова, хотя можно обойтись и специально сконструированным магическим инструментарием, если механик имеет достаточные познания в колдовстве. Общение и торговля с лордами даэдра — эзотерическая, но давно известная практика, находящаяся за пределами области нашего исследования. (см. п.1)
Если сигильский камень имеется в наличии, то транслиминальный механик должен сперва подготовить морфолит к получению сигила даэдра.
Начнем с помещения. Стены и потолок комнаты должны быть выполнены из белого камня, пол вымощен черной плиткой, все поверхности должны быть ритуально очищены с помощью раствора солей пустоты в эфире. Механику следует обеспечить отсутствие естественного освещения и колебаний воздуха в помещении.
В центре комнаты должен стоять квадратный стол с блюдом для морфолита. Нужно подготовить четыре кадильницы с горвиксом и харрадой. В день равноденствия механик должен поместить морфолит на блюдо и читать Книгу Закона, не останавливаясь, от рассвета до заката того же дня.
Затем механик может представить очищенный морфолит лорду даэдра, чтобы тот подписал камень. Как только на камень нанесен сигил даэдра, он становится настоящим сигильским камнем — мощным артефактом, накапливающим магическую энергию подобно камню душ, однако обладающим несравненно большей мощностью. Именно сигильский камень может предоставить то количество магической энергии, которое необходимо для заклинания, поддерживающего циркумпенетрацию лимена.
Чтобы открыть врата в Обливион, механик должен напрямую обратиться к лорду даэдра, который поставил свой знак на сигильском камне. Повелитель даэдра и механик заключают договор вызова (см. п.2), после чего механик активирует заряженный сигильский камень, который немедленно переносится через пороговый барьер в точку, где начертан его сигил, и таким образом открывает временный портал между Мундусом и Обливионом. Этот портал остается открытым в течение некоторого времени; длина интервала зависит от силы лиминального барьера в данной точке. Самый длинный зарегистрированный интервал был равен нескольким минутам, так что полезность таких врат весьма ограничена.
Прим. редакции гильдии:
1) Студенты, интересующиеся данным вопросом, могут ознакомиться с основами этой дисциплины, прочитав труды Альбрехта Теофаннеса Бомбидиуса и Галериона Мистика.
2) Рекомендованные примеры таких договоров можно найти в "Книге магических договоров" Териона или "Одиннадцати ритуальных формах" Раллибаллы.

Последние ножны Акраша (Табар Вункид)


Было то летом 3E 407. Вот уже в течение нескольких дней женщина-данмер в вуали приходила к одному знаменитому оружейнику Тира. Хоть лица ее и не видели, соседи решили, что, судя по фигуре и осанке, она должна быть молода и хороша собой. Когда она приходила, оружейник закрывал мастерскую и отпускал учеников на несколько часов. Во второй половине дня она уходила и на следующий день являлась снова. По городу поползли слухи о невероятной любовной истории, все удивлялись, что привлекло в старике эту таинственную богато одетую даму. Через несколько недель визиты прекратились, незнакомка более не нарушала спокойствия обитателей бедных кварталов Тира.
Прошел месяц или два, и однажды в одной из таверн молодой портной, напившись, спросил у оружейника: "Так что случилось с твоей подружкой? Разбил ей сердце?"
Оружейник, который прекрасно знал, какие слухи о нем ходили, ответил: "Она приличная благородная девушка. Между нами ничего не было".
"А чего же она к тебе каждый день ходила? — спросила хозяйка таверны, которой уже давно не терпелось об этом поговорить.
"Если вы очень хотите знать, — сказал оружейник. — Я обучал ее своему мастерству".
"Врешь", — рассмеялся портной.
"Нет, девушке очень понравилось мое искусство, — ответил оружейник не без гордости. — Я обучил ее чинить мечи, выправлять зазубрины, сколы, точить лезвия… Когда она ко мне пришла, она даже не могла приладить рукоять к лезвию… Но это ведь естественно, откуда ей научиться? Но запачкать руки она не боялась. Я научил ее восстанавливать серебряную и золотую вязь на лезвиях мечей и полировать их так, чтобы они выглядели, будто кованы самими богами".
Хозяйка таверны и портной расхохотались. Что бы там ни говорил оружейник, тон у него был такой, будто он говорит об утерянной любви всей своей жизни.
Посетители тоже послушали бы рассказ оружейника, но на обсуждение были вынесены куда более интересные новости. В центре города нашли еще одного убитого работорговца. Он был уже шестой жертвой за последние две недели. Некоторые называли убийцу "Освободителем", но большинство не особенно думало о страданиях рабов, посему в народе предпочитали звать его "Дровосеком", так как у нескольких жертв были отрублены головы.
Пока чернь спорила, как будет выглядеть следующая жертва, работорговцы устроили собрание в поместье серджо Дрес Минегора. Минегор принадлежал к младшим чинам Дома Дрес, но среди работорговцев считался чем-то вроде старшины. Возможно, лучшие годы его жизни уже были позади, но товарищу по ремеслу уповали на его мудрость.
"Нам нужно собрать воедино все, что известно об этом Дровосеке, и определить направление для поисков, — сказал Минегор собравшимся. — Что нам известно? Нам известно, что он ненавидит рабство. Нам известно, что он искусно орудует мечом. Нам известно, что он невероятно скрытен и осторожен. Похоже, что это искатель приключений, чужеземец. Очевидно, что ни один из уроженцев Морровинда не стал бы так действовать".
Работорговцы закивали. Чужеземцы всегда приносили им одни неприятности.
"Был бы я на пятьдесят лет помоложе, я бы достал свой меч Акраш, — Минегор указал рукой на оружие, висевшее на стене над камином, — и сам бы уничтожил убийцу. Ищите негодяя там, где обычно собираются путешественники — в тавернах и гильдиях. А когда найдете, покажите, что тоже умеете рубить".
Работорговцы вежливо засмеялись.
"А вы не могли бы одолжить мне свой меч, серджо?" — спросил молодой Сорон Джел.
"Я бы с удовольствием, — вздохнул Минегор, — но я поклялся, что он уйдет на покой вместе со мной".
Минегор позвал свою дочь Пелию, чтобы она принесла гостям еще флина, но они отказались. Впереди их ждали поиски Дровосека, выпивка могла подождать. Минегор одобрил их решение, тем более, что алкоголь стоил недешево.
Когда все гости ушли, старик поцеловал дочь, бросил взгляд на сверкающий Акраш и пошел спать. Как только он вышел из комнаты, Пелия сняла со стены меч и через минуту уже бежала по полю за домом. Она знала, что Казаг давно уже ждет ее в конюшне.
Он выпрыгнул из тени, обхватил ее своими сильными поросшими мехом руками и начал целовать, долго и нежно. Наконец, она неохотно отстранила его и протянула ему меч. Он попробовал лезвие.
"Самый умелый каджитский оружейник не заточил бы лучше, — сказал он, с гордостью глядя на возлюбленную. — Я ведь вчера немного его затупил".
"Это точно, — молвила Пелия. — Ты, похоже, разрубил им железную кирасу".
"Работорговцы принимают меры предосторожности, — ответил он. — О чем они говорили на собрании?"
"Они считают, что это чужеземец, — засмеялась она. — Им и в голову не пришло, что раб-каджит может обладать достаточной смелостью и навыками для этого".
"А твой отец не подозревает, что именно его дорогой Акраш убил его сотоварищей?"
"С какой стати, если каждый день он висит на стене, отполированный и заточенный как новый? Мне пора идти, пока кто-нибудь не заметил, что меня нет. Ко мне по вечерам иногда приходит кормилица. Спрашивает о свадьбе. Как будто это был мой выбор".
"Обещаю тебе, — сказал Казаг очень серьезно. — Тебя не выдадут замуж насильно. Последними ножнами Акраша станет сердце твоего отца. А потом ты сможешь освободить всех рабов, переехать в лучшее место и выйти замуж за того, за кого захочешь".
"Интересно, кто бы это мог быть", — хихикнула Пелия и выбежала из конюшни.
Перед самым рассветом Пелия встала и вышла в сад. В винограднике он нашла Акраш. Лезвие оставалось относительно острым, но по нему шли вертикальные царапины. Кто-то опять лишился головы, подумала она, и, взяв пемзу, стала терпеливо полировать меч. Наконец, она обмыла его раствором соли и уксуса. Когда ее отец спустился к завтраку, меч висел на своем обычном месте и выглядел, как новый.
Вскоре все в доме узнали, что Кемиллит Тором, жених Пелии, был найден мертвым. Его голова была насажена на пику в нескольких футах от тела. Пелии не пришлось притворяться огорченной. Ее отец знал, что она не хотела выходить за него замуж.
"Жаль, — сказала он. — Парень был неплохим работорговцем. Однако многие юноши захотят породниться с нашей семьей. Как насчет Сорона Джела?"
Две ночи спустя Сорон Джел встретился с Дровосеком. Борьба закончилась очень быстро, однако Сорон подумал об обороне — он спрятал в рукав отравленную иглу. Получив смертельный удар, он упал на Казага и уколол его в ногу. К тому времени, как Казаг дошел до дома Минегора, он уже умирал.
В глазах его темнело, но он смог забраться на окно Пелии и тихо постучал по стеклу. Пелия крепко спала, ей снились чудесные сны о будущей жизни со своим милым каджитом. Он постучал громче, и от этого проснулась не только Пелия, но и ее отец, спавший в соседней комнате.
"Казаг!" — вскрикнула она, открывая окно. Следующим в комнате показался сам Минегор.
И он увидел, как его раб, его собственность, собрался отрубить голову его дочери, его собственности, его же мечом, его собственностью. С неизвестно откуда взявшейся энергией, Минегор выбил меч из рук умирающего каджита и, прежде чем Пелия успела что-либо сделать, пронзил этим мечом сердце ее любовника.
Старик выронил меч и повернулся к двери, чтобы позвать стражу. Тут он подумал, что надо бы узнать, не ранена ли его дочь. Минегор повернулся к ней. На секунду у него все поплыло перед глазами. Затем он увидел кровь и почувствовал боль. Он умер, прежде чем успел осознать, что его дочь заколола его Акрашем. Меч, наконец, обрел последние ножны.
Неделю спустя, после официального расследования, раб был похоронен в безымянной могиле на территории поместья, а серджо Дрес Минегор обрел последнее пристанище в скромном уголке фамильного мавзолея. Огромная толпа пришла поглазеть на похороны работорговца, который по ночам убивал своих конкурентов. Толпа вела себя очень тихо, но каждый в ней пытался представить последние минуты его жизни. Как обезумев, он напал на собственную дочь, рядом с которой, к счастью, оказался верный раб, а потом заколол себя.
В толпе стоял и старый оружейник, который в последний раз увидел ту самую девушку в вуали. Вскоре она навсегда покинула Тир.



Последний король айлейдов (Герминия Цинна)


Айлейды, или высокие эльфы Средиземья, правили Сиродилом долгие века Мифического периода, предшествовавшего началу ведения письменных хроник. Фактически, одной из самых ранних зафиксированных дат было падение Башни Белого Золота в 1E 243, считающееся концом эпохи айлейдов.
Хотя 243-й год Первой эры действительно признается годом свержения айлейдского правления в Сиродиле, сие событие следует считать лишь одной из вех, пусть ярких, в длинной истории заката этой культуры. Первые два столетия Первой эры знаменовались усилением вражды между могущественными айлейдскими правителями Сиродила. Смута гражданской войны сыграла на руку Алессиии и ее сторонникам. Имперские историки традиционно связывают ее победы с помощью, полученной от Скайрима, но, похоже, во время осады Башни Белого Золота она получала не менее значительную помощь от мятежных айлейдских лордов.
Широко распространенный образ айлейдов как жестоких рабовладельцев основан, конечно же, на фактических материалах, однако имеются свидетельства, что некоторые принцы айлейдов продолжали править разными частями Сиродила и после 263-го года, но уже как вассалы новой императрицы. Это позволяет предположить, что либо власть айлейдов не была уничтожена полностью, либо Алессия и ее преемники были гораздо прагматичнее, чем обычно полагают. Возможно, правда лежит посередине.
В любом случае, раскопки на месте ряда айлейдских поселений показали, что они не только были обитаемы, но даже развивались и расширялись на протяжении всего так называемого позднеайлейдского периода (1E 243 — ок. 1E 498). Поначалу многие айлейдские лорды правили своими землями как вассалы государства людей. В ряде случаев айлейдам, сторонникам Алессии, даже были пожалованы новые земли, отнятые у их поверженных врагов. Пока неясно, в какой степени было распространено порабощение людей в период Сиродильской империи. Известно, что люди продолжали жить и в районах Сиродила, находившихся под управлением айлейдов, но неизвестно, каковы были условия их жизни.
Взаимоотношения между людьми и эльфами с самого начала были непростыми, и сосуществование не могло продолжаться долго. Возмущение правлением айлейдских аристократов в Империи послужило одной из причин взлета популярности так называемого Алессианского ордена, основателем которого был Марук. Первыми жертвами алессианцев стали айлейды Сиродила. В начале 300-х годов сообщества айлейдов, остававшиеся в областях, где правили люди, уничтожались одно за другим. Беженцы наводняли еще сохранившиеся айлейдские владения, временно усиливая их.
Затем, в 361-м году, алессианцы получили контроль над всей Империей и навязали населению Алессианские доктрины. Власти айлейдов пришел конец. Приведение этой политики в жизнь, похоже, не потребовало прямого насилия — на тот момент баланс сил был настолько не в пользу эльфов, а их судьба была так ясно предрешена, что большинство айлейдов попросту покинули Сиродил, со временем смешавшись с эльфийским населением Валенвуда и Хай Рока. Вполне возможно, что усиление Гегемонии Диренни связано с исходом айлейдов из Сиродила (хотя эта связь пока еще недостаточно исследована историками).
Однако некоторым айлейдам все же удалось пережить правление алессианцев. Об этом говорит упоминание о "последнем короле айлейдов", участвовавшем в битве при Гленумбрийских Вересках в 482-м году, в которой Диренни наголову разгромили алессианцев. Как это королевство смогло продержаться предшествовавшее столетие, неизвестно. Нам практически ничего не известно о нем, хотя недавние исследования указывают на Неналату как место упокоения "последнего короля айлейдов". К сожалению, при нынешнем состоянии Империи средств на полноценные исследования таких огромных руин не хватает, и ответы на все эти вопросы предстоит дать будущим поколениям.



Последний танец лорда Джорнибрета (Традиционный)


Женская строфа I:


Как приходит к нам зима,
Начинается война
То одна война, то другая
(право же, так надоедает),
Королева Риммена и ее супруг
Просят всех вассалов прибыть ко двору.
Но среди всех,
Наибольший успех
Имеет Огин Джорнибрет,
Лорд Гейра, красавец-поэт.


Женский припев:


Леди, осторожно.
Это невозможно.
Слишком он хорош,
С ним плясать пойдешь,
Как строга ни будешь —
Обо всем забудешь.


Мужская строфа I:


Так оно бывает,
Нынче всякий знает
Как кланяться, стихи читать
И как все танцы танцевать.
Королева Риммена и ее супруг
Просят всех вассалов прибыть ко двору,
Взволнованы сверх всякой меры,
Все готовы кавалеры.
Дорогие леди, верим мы в приметы
Не танцуйте лучше с этим Джорнибретом.


Мужской припев:


Объясните нам, ребята,
Это просто непонятно:
Много лет мужчина этот,
Сживает девушек со свету,
Лишь закончит танцевать,
Бежит новую искать.


Женская строфа II:


Это лорд Джорнибрет
Ищет пару он себе.
И подходит в это время.
Юноша в медвежьем шлеме
"Королева Риммена и ее супруг
Спорят, кто понравился вам больше всех подруг.
И какая леди вам лучше подойдет?"
Улыбнулся Джорнибрет и ответил: "Вот.
Посмотри, какая грудь, бедра хороши,
Именины сердца, просто пир души".


Женский припев.
Мужская строфа II:


Юноша в медвежьем шлеме
Улизнул тогда на время
Леди танец завершают,
Трубы новый возвещают.
Королева Риммена и ее супруг
Всех отважных рыцарей подзывают вдруг.
Лорд к своей избраннице идет не спеша,
Но другую увидал — как же хороша!
Девушка красавица, словно снег бела,
Лучше всех придворных девушка была.


Мужской припев.
Женская строфа III:


Заиграла музыка, в танец позвала,
Огина красавица за руку взяла.
Улыбнулась ласково, похвалила стать.
Как приятно Огину с нею танцевать
Королева Риммена и ее супруг
Просили всех вассалов прибыть ко двору.
Легкая, как перышко, девушка плывет,
Лорд никак от девушки взгляд не оторвет,
Музыка играет, бал уже в разгаре
Джорнибрет сегодня, кажется, в ударе.


Женский припев.
Мужская строфа III:


Все танцуют на балу,
Не стоит никто в углу.
Лорд с подругой лучше всех,
Поразительный успех.
Королева Риммена и ее супруг.
Не зря приглашали лорда ко двору,
Лорду даже тяжесть кольчуги нипочем.
В танце он касался девушки плечом,
Скоро танец кончится, новая печаль.
Лорду даже сделалось на минуту жаль.


Мужской припев.
Женская строфа IV:


Времени осталось мало,
Любопытно лорду стало,
"Когда леди танцевали,
Вы ведь были в этом зале?
Пару я себе искал,
Только вас и не видал".
"Эти юбки рвутся, словно лепестки",
Вдруг сказала девушка голосом мужским,
"Платье слуги шили, проявляли пыл,
А на мне, мой милый лорд, шлем медвежий был".


Женский припев.



Последний Урок (Эгротиус Гот)


— Нам пора расставаться, время вашего обучения закончилось, — сказал Великий Мудрец своим ученикам, Таксиму и Вонгулдаку.
— Так рано? — удивился Вонгулдак, так как прошло всего несколько лет с начала учебы. — Неужели мы такие плохие ученики?
— Мы многому научились у вас, учитель, но разве вам больше нечему нас учить? — спросил Таксим. — Вы нам рассказали так много историй о великих зачарователях прошлого. Разве мы не можем продолжить учиться, чтобы достичь их уровня?
— Я расскажу вам одну последнюю историю, — улыбнулся Великий Мудрец. — Слушайте.
Это случилось много тысяч лет назад, задолго до начала правления сиродильской династии Ремана и, естественно, гораздо раньше появления династии Септимов в Тамриэле и за много лет до основания Гильдии магов; тогда Морровинд был известен как Ресдайн, а Эльсвейр — как Анеквина и Пеллитайн, а единственным законом на всех землях были жестокие Алессианские доктрины Марука. В те времена жил уединенно один зачарователь по имени Далак, и были у него два ученика, Утрак и Лорет.
Утрак и Лорет были очень способными и одинаково усердными. Учитель гордился ими. Они проявили себя в искусствах варения смесей, наложения отражений, призвания духов на Мундус, а также управления огнем и воздухом. Далак очень любил юношей, а они любили его.
Одним весенним утром Далак получил послание от другого зачарователя, Пеотила, который жил в лесах в самом центре Коловии. Вы должны помнить, что в те далекие времена Первой Эры волшебники работали сами по себе, единственным организованным сообществом были псиджики Артейума. Остальные маги редко видели друг друга и еще реже вели переписку. Поэтому, получив письмо от Пеотила, Далак понял, что произошло нечто важное.
Пеотил был уже очень стар. Тихому месту, которое он выбрал для своего уединения, начали грозить алессианские реформаторы, стремящиеся расширить свое влияние. Зная, что фанатики-жрецы и их воины были уже близко, он опасался и за саму свою жизнь. Далак позвал к себе своих учеников.
"Путешествие в Коловию будет трудным и опасным. Я бы даже в молодости не осмелился идти туда, — сказал Далак. — Я с тяжелым сердцем посылаю вас к Пеотилу, но понимаю, что он великий зачарователь. Если мы хотим пережить эти темные времена, свет его учения не должен померкнуть".
Утрак и Лорет умоляли своего учителя не посылать их к Пеотилу. Они боялись не жрецов и их воинов, они боялись того, что оставят своего учителя одного. Ведь он был уже стар и слаб и не мог защитить себя, если Реформа продвинется дальше на запад. В итоге Далак сдался и позволил одному из учеников остаться. Они сами должны были решить, кому из них идти в Коловианские земли.
Ученики долго спорили, но наконец решили доверить выбор судьбе. Они кинули жребий. Не повезло Лорету. Он ушел на следующее утро, несчастный и напуганный.
Один месяц и один день добирался он до центра Коловии. Благодаря тщательному выбору маршрута и помощи сочувствующих юноше крестьян, он избежал встречи с алессианскими реформаторами. Тайные торы по горам и болотам вывели его к темным пещерам, где, по словам Далака, жил Пеотил, и он понял, что пройдет немало часов, пока ему удастся отыскать убежище мага.
Однако там никого не оказалось. Лорет осмотрел лабораторию. Он обнаружил древние фолианты, котелки, хрустальные флейты, растения, чье цветение поддерживалось благодаря магическим кругам, странные жидкости и газы, хранящиеся в полупрозрачных пробирках. Наконец он нашел Пеотила. По крайней мере ему так показалось. Высушенная мумия на полу кабинета, сжимающая в руках инструменты зачарователя, слабо напоминала человеческую.
Лорет решил, что он уже ничем не сможет помочь магу, и немедленно отправился назад к своему учителю Далаку и своему другу Утраку. Но армии реформаторов продвигались очень быстро. Он несколько раз чуть не наткнулся на них и, наконец, понял, что окружен со всех сторон. Единственным местом, куда еще можно было отступить, были пещеры Пеотила.
Лорет понял — главное сделать так, чтобы армия не нашла лабораторию. Он догадался, что Пеотил сам как раз пытался спрятать ее. Но допустил элементарную ошибку, которую смог бы распознать даже простой ученик, и лишь уничтожил себя. Лорету удалось с успехом применить все те знания, что он получил у Далака, и использовать зачарования Пеотила. Реформаторы так и не смогли найти убежище.
Прошли годы. В 480-м году Первой эры Айден Диренни одержал множество побед над ордами алессианцев. Дороги, ранее недоступные, теперь были вновь свободны, а Лорет, который уже давно не был молод, смог вернуться к Далаку.
На подходе к хижине своего учителя он увидел множество свечей скорби на деревьях. Еще до того, как он постучался в дверь и увидел своего старого товарища Утрака, он понял, что Далак умер.
"Это случилось несколько месяцев назад, — поведал Утрак после того, как друзья крепко обнялись. — Он говорил о тебе каждый день все те годы, что ты отсутствовал. Он знал, что ты еще жив, и сказал мне, что ты обязательно вернешься".
Седые старцы сели перед огнем и предались воспоминаниям. С грустью поняли они, что стали очень разными. Утрак говорил о продолжении дела учителя, Лорет же был увлечен новыми открытиями. Они расстались в тот же день, опечаленные, и никогда больше не виделись.
В последующие годы, прежде чем покинуть этот мир и присоединиться к своему учителю Далаку, они оба добились того, чего хотели. Утрак продолжил дело своего учителя на службе клану Диренни. Лорет же применил знания, полученные путем самостоятельного изучения науки, чтобы создать Балак-турм, Посох Хаоса.
Мальчики мои, вот вам урок из этой истории: вы не должны допускать таких мелких, но существенных ошибок, как те, что привели к смерти Пеотила. И еще. Чтобы стать действительно великим, необходимо самому использовать все возможности для этого.



Последователи Серого Лиса (Автор неизвестен)


Мы Пальцы Лиса, дети Теней. Однако больше мы известны как Гильдия воров.
У последователей Серого Лиса есть всего три правила:
Первое, никогда не кради у другого члена Гильдии воров.
Второе, никогда не убивай никого при краже. Мы — не Темное Братство. Убивать можно только животных или чудовищ.
Третье, не обкрадывай бедных. Крестьяне и нищие находятся под личной защитой Серого Лиса, особенно те, что живут в порту Имперского города.
Нарушение любого из этих трех простых правил влечет за собой немедленное изгнание из Гильдии воров. В случае совершения убийства виновник должен заплатить особый штраф, цену крови, чтобы восстановить членство в Гильдии. Цена крови возрастает с каждым убийством. Ее можно выплатить любому дуайену гильдии.
Дуайены, или старосты — это глаза и руки главы Гильдии, его непосредственные помощники. Именно от них исходят приказы. Именно они повышают в рангах. Они же могут заплатить имперским судьям, чтобы с попавшегося вора сняли накопившиеся штрафы — конечно, это обойдется виновнику в некоторую сумму.
Глава нашей гильдии — это Серый Лис. Мы не говорим о нем на людях. Мы стараемся сделать так, чтобы большинство людей считало его просто мифом.
Мы воры, а не каменщики или писари. Каждый вор сам решает, что ему красть. Гильдия не вмешивается в дела своих членов. Однако честные торговцы не покупают краденое, поэтому сбывать добытый товар можно только скупщикам гильдии.
Чтобы продвинуться в ранге, вор должен сбывать краденое, пополняя таким образом казну Гильдии. Чем выше ранг, тем больше требуется передать в казну для следующего продвижения.
Выполняя особые задания Серого Лиса, нужно помнить, что нищие являются самым лучшим источником информации. Они слышат и видят все, что происходит в городе. Однако нужно быть готовым заплатить за информацию. Бесплатно нищие не скажут. По крайней мере, правду.
Гильдия заботится о своих членах. Дуайен может убрать штрафы, начисленные любому из членов Гильдии. Но на подкуп судей и стражи нужны деньги. Поэтому старосте за эту услугу придется заплатить ровно половину всей суммы штрафа.



Постижение акробатики (Мастер Рунен Зебави)


Мастер Готрен согласился посмотреть на акробатов, так как ему требовалось развлечение. Уже несколько месяцев он воевал с Телванским Советником, Мастером Нелотом. В последнее время он постоянно был в обороне, а не в нападении. Это было невыносимо — Мастер Готрен проигрывал презренному Нелоту. Вдохновленные оружием своего господина, Мечом Мехруна, войска Нелота, несмотря на свою обычную трусость, стали практически непобедимыми. Войска Готрена потеряли всякую надежду, кроме как молиться, что Мехрун Дагон захочет вернуть себе реликвию. Учитывая сколько разрушения все это принесло, скорее всего принц позволит Мастеру Нелоту использовать меч еще какое-то время.
Акробаты могли бы отвлечь его от грустных мыслей.
"Какие трюки выполняет ваша труппа?" спросил чародей у главного акробата, Рунена.
"Великий Готрен, увы, мы не знаем никаких трюков. Вся акробатика — реальна, никаких иллюзий. Жаль, что мы не умеем выполнять трюки, но понадобилось бы слишком много времени, чтобы постичь это мастерство."
"Что же, что именно вы выполняете?" спросил Готрен, с выражением лица, которое почти напоминало улыбку.
"Мастер Джерет поразит вас, жонглируя пятнадцатью горящими факелами, одновременно перепрыгивая через разбитое стекло. Мастер Тулкианда поразит вас тем, что будет держать вес своего тела на одном пальце, крутя обручи на ногах. Мастер Мервис возьмет простой эбонитовый кинжал — "
"А чужеземка?" спросил Ашхан, указав осуждающим и высокомерным жестом на женщину-Редгарда.
"Мастер Сенинди? А, Великий Готрен, она родом из Пустыни Алик" р в Хаммерфелле, где она прославилась своей способностью взбираться по отвесным поверхностям. Вы должны сами это увидеть, чтобы поверить. Она двигается по вертикали, как мы с вами ходим по земле."
"Это очень интересно, но мне не нравится, когда в моем дворе находятся чужеземцы," сказал Ашхан. "Среди них слишком много шпионов."
"О, что ж, Господин Нелот так же сказал — "
"Нелот?!" прорычал Готрен. "Вы развлекали этого слизняка?!"
"Два дня назад, да. Помню, он упоминал, что у вас с ним натянутые отношения. Его тоже беспокоили чужеземцы в труппе, хотя больше всего он подозревал нашего Мастера С" Рабба, Хаджита. Но самое смешное — это то, что он решил, будто С" Рабба работает на вас. Ну, вы знаете, что из себя представляют Хаджиты. Хотя может быть, вы и не знаете."
"Это нация рабов, которая очень мало меня интересует," прорычал Готрен.
"Тогда вы действительно похожи на Господина Нелота," быстро проговорил Рунен, опасаясь растущей ярости Готрена, которая после этой фразы вспыхнула еще ярче. "Он тоже не привык к Хаджитам. И к их черному юмору. Он буквально воспринимал некоторые саркастические шутки Мастера С" Рабба, и все кончилось тем, что нас пытали, пытаясь получить информацию о вас и ваших войсках. Наверное, вы не знаете, каково это, когда вас пытают ради информации, правда? Не советую пробовать. В конце концов, нас отпустили, когда поняли, что мы никогда больше не вернемся в Садрит Мора. Вообще-то, не всех нас отпустили. Мастер С" Рабба умер при пытках. У вас, наверное, есть опыт, вы знаете что представители наций рабов очень быстро умирают при пытках."
"Нет, опыта у меня нет," ответил Мастер Готрен. Ярость его потухла.
"Нам, наверное, стоило тогда уйти, но мы решили, что он должен нам за предоставленное при пытках развлечение. Мы не знали, как попросить у него это вознаграждение, но он упомянул, что у него есть очень ценный меч."
"Меч Мехруна," с трудом выговорил он. "Что — что вы сделали?"
"Мастер Харакостил и Мастер Телегорм использовали свои навыки, чтобы пролезть под воротами и опустили мост на главный двор крепости. Мастера Тулкианда, Мервис, Джерет и я встали в пирамиду, и Мастер Сенинди залезла по нам в башню Тель Нага. Она взобралась на вершину — "
"Она взобралась на вершину?" переспросил Готрен, который знал, что это была за башня.
"Она, конечно, высокая, но поверхность этих Телванских грибов — практически лестница для того, кто обладает способностями Мастера Сенинди. Через несколько минут она уже была в комнате с мечом в руке. Еще через несколько минут она спустилась с башни, и мы побежали прочь. Я со всей скромностью могу сказать, что нет никого быстрее нашей труппы, но стражники Господина Нелота не отставали от нас. Я приказал остальным бежать к воротам, а сам отвлекал стражу."
"Признаюсь, я никогда не думал, что акробаты могут быть настолько смелыми…" сказал Готрен.
"Смелость здесь ни при чем, все дело в экономии," улыбнулся Рунен. "Я подсчитал, сколько времени и денег требуется, чтобы набрать хорошую труппу, и вышло, что гораздо экономней было попытаться всех спасти. Я заманил стражников на задний двор, подальше от своих, а когда убедился, что они в безопасности, взобрался на стену и спрыгнул в воду."
"Вы спрыгнули со стены?"
"Ну, да, именно это я и сделал. Стена была не низкая. Но все было не так сложно, тем более что прыгал я в воду. К тому же, все дело в том, как вы держите тело. Я покажу вам, если хотите."
"Если можно, не сейчас," — сказал ашхан. "Что произошло потом?"
"Мы прибыли сюда…" просто ответили Рунен.
"А когда Нелот забрал у вас Меч Мехруна?"
"Великий Готрен, это еще не произошло," сказал Рунен. "Теперь вы готовы посмотреть наше выступление? Я вам еще не все рассказал. Мастер Мервис берет простой эбонитовый кинжал в одну руку и несколько тростниковых стеблей в другую. Не хочу заранее все рассказывать, но через несколько минут жонглирования вы получите несколько листов тончайшего папируса".
"Звучит превосходно, Мастер Рунен," сказал Готрен. "Я посмотрю ваше выступление через пару дней, а сейчас мне пора на битву с Господином Нелотом. Вскоре я вернусь праздновать победу и с огромной охотой посмотрю все ваши номера. А до того момента приглашаю вас стать моими почетными гостями и как следует отдохнуть в Доме Телванни."
"Все это напоминает мне третьесортное шоу в Рихаде," сказала Сенинди после того, как они заняли свои комнаты. "Почему мы вообще выступаем в провинции?"
"В Рихаде уже и так слишком много жонглеров…" ответил Рунен, пожимая плечами.

Потерянное Пророчество


ОТ редакции Гильдии:из Апографа Жрецов-Отступников, с комментариями Гилваса Барело, Аббата Холамаянской Обители
От седьмого знака одиннадцатого поколения,
Ни Гончая, ни Гуар, ни Семя, ни Борона,
Но Рожденный Драконом и меченый дальней звездой,
Воплощенный пришелец под Красной Горой,
Рука, благословленная звездами берет трижды проклятый меч,
Чтобы сжать урожай неоплаканного дома.
Примечания:
Строки 1–3: "Древнего рода, но не из четырех великих кланов Эшленда. Рожденный под чужими звездами и знак Дракона — символ Империи".
Строки 4–5: "Воплощенный Пришелец" является формальным эпитетом, подчеркивающим связь между словами. Воплощенный Пришелец — "благословенный гость", человек, рожденный не в племенах, а принятый как гость с правом убежища и гостеприимства. Под Красной Горой он встретит семь проклятий и будет балансировать между ними. См. также пророчество "Семи Проклятий", Дагот Уру служат его семь родичей, некогда лорды-волшебники, названные жителями Эшленда "пепельными гулями"
Строки 6–7: "Благословенная звездами" намекает на Азуру, Лорда Даэдру и покровителя магии, судьбы и пророчества. "Трижды проклятый меч" может относиться к оружию, именуемому Разрубатель, в некоторых легендах связанному с Битвой у Красной Горы и Лордом Двемеров Кагренаком. "Сжать урожай" — ссылка на пословицу "Что посеешь, то и пожнешь", что означает, что ты получаешь то, чего заслуживает твой труд, как в положительном смысле награды, так и в отрицательном смысле наказания. "Неоплаканный дом" может быть одним из или обоими утраченными Великими Домами Данмера — Домом Двемер и Домом Дагот.



Поучения благой Альмалексии (Автор неизвестен)


Сота Сил и скрибы.
Маленький Сота Сил, играя в яичных шахтах, увидел глубоко под землей несколько скрибов. Он начал кидать в них камни, хихикая, когда они дергались и падали. Но вдруг один скриб поднял голову и сказал Соте Сил: "Пожалуйста, прошу тебя, маленький мальчик, будь милосерден. Для тебя это развлечение, для нас же это мучения и смерть".
Так Сота Сил узнал, что от безделья одного могут страдать другие.
Лорд Вивек и спорящие монстры.
Шалк и кагути резвились в фояде, дразня друг друга. "Ты самое уродливое существо на земле", — сказал шалк кагути. "Нет, это ТЫ самое уродливое существо на земле", — ответил кагути шалку. Каждый из них считал себя красивее другого.
Мимо проходил лорд Вивек. Он решил их спор: "Нет. Вы ОБА — самые уродливые существа на земле, вы оскорбляете меня своим присутствием". Он обрушил на обоих мощнейшие удары и разнес им черепа, тем самым прекратив их спор. После этого он спокойно продолжил свой путь.
Своим поступком Лорд Вивек доказал, что уродливость внешняя, как правило, скрывает за собой и уродливость внутреннюю, духовную.
Вареный кагути.
Известно, что если кагути наступит случайно в котел с кипятком, он немедленно отпрыгнет, чтобы не обжечься.
Но если кагути будет стоять в котле с водой, а какой-нибудь волшебник постепенно доведет воду до кипения, кагути так и останется стоять, пока не сварится.
Отсюда можно извлечь урок: стоит остерегаться не только прямой опасности, но и постепенного изменения обстоятельств, которые могут привести к опасности.
Подозрительный лекарь.
Как-то один волшебник Телванни вышел из своей башни и объявил всему миру, что он является могущественным лекарем, способным вылечить любые болезни и создать любые зелья.
Лорд Вивек посмотрел на этого волшебника, выслушал его, а затем сказал: "Как можешь ты лечить других от всех болезней, если не можешь вылечить самого себя от собственной глупости и надменности?"
Гуары и крабы.
Гуары были так замучены другими животными, что не знали, куда им деваться. Как только они видели, как к ним кто-то приближается, они в ужасе убегали.
Однажды они увидели стаю Никс-гончих. Испуганные до смерти, гуары бросились бежать. Они направились к морю, чтобы утопиться, так как не хотели они больше жить в постоянном страхе. Но на берегу гуары наткнулись на колонию крабов. Крабы в свою очередь перепугались не на шутку и бросились в воду.
"Да уж", — сказал один гуар. "Не все так плохо, как кажется. Всегда есть кто-то, кому приходится еще хуже, чем тебе".
Раненый Нетч.
Раненый Нетч лежал в углу своей кормушки. Его здоровые приятели все время приходили к нему справиться о его здоровье, и каждый не упускал возможность полакомиться из кормушки, в которой лежало много еды для раненого Нетча. Бедный Нетч умер, но не от ран, а от жадности и беспечности своих друзей.
Очевидно, что беспечные приятели приносят больше неприятностей, чем помощи.



Похититель целомудрия (Автор неизвестен)


Я расскажу вам историю о воре. На земле Хаммерфелла в городе Сатч некогда жил очень богатый барон, знаменитый нумизмат. Его супруга, баронесса Вероника, находила это занятие очень скучным. Однако она ценила все прелести роскоши, которую позволяло богатство барона.
Также в городе жил Рэвиус Теринус, вор, порой он даже утверждал, что он — главный вор в легендарной воровской гильдии, хотя на самом деле он был просто хвастуном. Последняя известная гильдия воров была разгромлена в этом городе более чем за четыреста пятьдесят лет до описываемых событий.
Рэвиус решил, что барон должен поделиться с ним своими сокровищами и однажды ночью коварно пробрался в замок барона, намереваясь осуществить свой план.
Стены замка славились своей высотой и неприступностью. Рэвиус предусмотрительно использовал Пронзающую стрелу, чтобы надежно закрепить веревку наверху стены. Как только он взобрался наверх, ему пришлось прятаться от охранников барона, но укрывась в тени зубцов, он сумел проникнуть в замок незамеченным.
Пробраться в башню было для опытного вора детской забавой, однако вход в личные покои барона преграждала дверь с запором на тринадцать бородок. Рэвиус поломал всего лишь девять отмычек, пока открывал его. Использовав вилку, леску и бурдюк, он обезвредил семь ловушек, защищавших коллекцию монет барона. Воистину, Рэвиус был мастером воровского ремесла!
Завладев, наконец, монетами, Рэвиус попытался убраться восвояси, но обнаружил, что дверь за ним заперта! Барон, обнаружив открытую дверь, захлопнул ее, поднял тревогу и позвал стражников, чтобы обыскать замок. Рэвиус отступил в глубину замка, всего лишь на шаг опережая охрану барона.
Единственный путь на свободу пролегал через будуар баронессы Вероники. Когда он вошел туда он обнаружил, что дама готовится отойти ко сну. Скажем, что Рэвиус всегда отличался приятной наружностью, а баронесса не славилась особой красотой. Каждый из них отметил это, как только они встретились взглядами.
"Вы пришли, чтобы похитить мою честь?" — спросила леди, дрожа.
"Ничуть, благородная дама, — сказал Рэвиус, быстро оценив ситуацию. — Такую деликатную вещь, как ваша честь, нельзя похитить столь же легко, как…"
"Я вижу, что вы украли редкие монеты моего мужа".
Рэвиус проникновенно заглянул в ее глаза и увидел в них единственный путь к своему спасению. Он лежал через двойную жертву.
"Да, эти монеты имеют большую ценность, но вместо них я нашел сокровище, которое воистину бесценно, — так начал Рэвиус. — Скажи мне, красавица, отчего твой муж установил семь смертельных ловушек, чтобы оградить свое жалкое богатство, но всего лишь один простой замок защищает спальню его добродетельной жены?"
"Игнас защищает то, что ему дороже всего", — гневно ответила Вероника.
"Я бы отдал все свое золото, чтобы лишь на минуту быть осиянным лучами твоей прелести".
И с этими словами Рэвиус бросил на пол монеты, которые достались ему с таким трудом, а баронесса упала в его объятия. Когда вошел капитан охраны, которому было приказано обыскать покои баронессы, она уже спрятала Рэвиуса так тщательно, как только могла, и вернула монеты стражнику, сказав, что вор уронил их, когда выскочил в окно.
Совершив эту жертву, Рэвиус собрался с духом и совершил другую. В эту ночь он похитил добродетель леди Вероники, и не один раз. В замке он оставался до тех пор, пока небо не начало светлеть. Совсем измученный, он ускользнул из замка с первыми лучами рассвета.



Поцелуй, милосердная матушка (Автор неизвестен)


Итак, ты хочешь призвать Темное Братство? Хочешь чьей-то смерти? Молись, дитя. Молись, и да услышит Матерь Ночи твои молитвы.
Тебе предстоит выполнить нечестивейший из ритуалов — Черное таинство.
Сотвори чучело намеченной жертвы — для того используй сердце, череп, кости и плоть. Поставь свечи кольцом вокруг этого чучела.
Тогда следует приступить к самому ритуалу. Несколько раз ударь чучело кинжалом, смазанным соком лепестков паслена, и шепотом молись при этом:
"Милосердная Матушка, пошли мне свое дитя, ибо грехи недостойных должны быть омыты в крови и страхе".
Затем жди, чадо, ибо Отец Ужаса Ситис награждает терпеливых. Тебя посетит представитель Темного Братства. Сие есть начало сделки, скрепленной кровью.



Почитатель красной кухни (Симоклес Кво)


Хотя я скромен от природы, я нахожу некоторое удовлетворение в том, то отец нашего императора, покойный Пелагиус IV, признал меня лучшим шеф-поваром на Тамриэле. Он также был настолько добр, что назначил меня первым и единственным до сего дня Придворным Имперским Мастером Гастрономии. У других императоров, конечно, тоже были шеф-повара и стряпухи, но только в правление Пелагиуса появился человек со вкусом достаточно утонченным, чтобы составлять меню и выбирать лучшие продукты для двора. Сын императора, Уриэль, повелел мне продолжать работу в этой должности, но мне пришлось с благодарностью отклонить это любезное приглашение из-за возраста и ухудшения состояния моего здоровья.
Впрочем, эта книга — не автобиография. Я испытал немало приключений в качестве рыцаря высокой кухни, но направление этой книги куда более обособлено. Множество раз я задавал себе вопрос: "Что было самым вкусным блюдом в моей жизни?"
Ответ на этот вопрос сложен. Огромная часть удовольствия от пищи не зависит от нее самой — важны обстановка, компания и настроение. Отведайте посредственный бифштекс или непритязательное рагу со своей избранницей, и, быть может, эту трапезу вы запомните навсегда. Скушайте великолепный обед за двенадцатью переменами блюд в скучной компании или в неважном самочувствии, и вы вскоре забудете этот обед, или запомните его как безвкусный.
Вкус кушанья меняется из-за опыта, предшествовавшего ему.
Не так давно в северном Скайриме мне не повезло. Я находился с группой рыбаков и перенимал их опыт ловли рыбы, очень редкой и очень вкусной, которую они называли меррингар. Эту рыбу можно было поймать только очень далеко от берега, так что наше путешествие прочь от цивилизации заняло неделю. Итак, мы отыскали косяк меррингаров, но когда рыбаки начали гарпунить их, кровь, растворившаяся в воде, привлекла семейство дреугов, которые раскачали лодку и похватали всех, кто был в ней. Мне удалось спастись, но все рыбаки погибли и все припасы утонули. Увы, управление парусной лодкой — не то искусство, которому я посвящал годы обучения, и назад, к берегам королевства Солитьюд, я плыл три недели. Мне удавалось наловить довольно мелкой рыбы, чтобы съесть ее сырой и утолить голод, но все же я был не в себе от голода и жажды. Первый обед, который мне удалось съесть на берегу, состоял из жареного северного кабана и стакана язбейского. К этому вину лучше подошел бы кусочек филе меррингара, но из-за жестокого голода я все равно чувствовал себя на седьмом небе от счастья.
Иногда кушанья запоминаются из-за обстоятельств, которые возникли сразу после них.
В одной таверне в Фалинести я заказал простое крестьянское блюдо под названием коллопи, чудесные катышки из мяса, присыпанные специями и покрытые соусом, такие аппетитные, что я спросил хозяйку, из чего их делают. Матушка Паскос объяснила, что коллопи — это древесный грызун, который питается исключительно нежными веточками дуба грак, и что мне повезло, так как я прибыл в Валенвуд как раз в нужное время года. Мне предложили посетить маленькую колонию обезьянок-имга, которые охотятся на этих сочных маленьких мышек. Поскольку они живут только на тонких ветках на самых кончиках деревьев, имга приходится подбираться к ним снизу и прыгать, чтобы "сорвать" коллопи с насестов. Конечно, имга от природы очень ловки, но поскольку я был еще молод и проворен, мне разрешили помочь им. Разумеется, я не мог прыгать так же ловко, как и они, но все же мне удалось — попрактиковавшись, прямо держа голову и туловище и отталкиваясь от земли скрещенными наподобие ножниц ногами — достать нескольких коллопи с самых нижних ветвей дерева. Я собрал трех коллопи сам, хотя мне и пришлось изрядно потрудиться!
И по сей день я наслаждаюсь мыслями о коллопи, но в моем воображении каждый раз возникает образ нескольких дюжин имга, которые скачут по ветвям в тени развесистого дуба грак.
Конечно, случаются трапезы, которые остаются в памяти из-за того, что происходило до, во время и после еды, и это обстоятельство подводит меня к самому замечательному кушанью моей жизни, кушанью, которое и стало причиной моей одержимости кулинарией.
Я рос в Чейдинхоле, и еда была мне в целом безразлична. Я ценил в еде питательность, поскольку не был полным дурачком, но не могу сказать, что трапеза доставляла мне какое-то особое удовольствие. Частично это была вина нашей кухарки, которая думала, что пряности изобрели даэдра, а правильный имперец должен варить еду безвкусной и поглощать ее без наслаждения. Хотя я думаю, что она была единственной, кто придавал этому факту религиозное значение, мои познания традиционной сиродильской кухни позволяют предположить, что такая философия прискорбно широко распространена на моей родине.
Но хоть я не наслаждался едой самой по себе, я вовсе не был замкнутым или апатичным ребенком. Мне нравились драки на аренах, и ничто не развлекало меня больше, чем прогулка по улицам родного города со своим воображением в качестве товарища. Как раз во время одной из таких прогулок в солнечный фредас месяца Середины года я и совершил открытие, которое запало мне в сердце и изменило жизнь.
Неподалеку от моего дома, на той же улице стояло несколько заброшенных зданий, и я часто играл рядом с ними, воображая, что в домах полно отчаянных головорезов или злых привидений. Мне никогда не хватало духа войти в один из домов. Если бы в тот день я не встретился с другими детьми, которые дразнили меня, я никогда бы не решился заглянуть внутрь, но мне было нужно убежище, и я нашел его.
Изнутри этот дом был таким же заброшенным, как и снаружи, и это было еще одним доказательством того, что никто не жил здесь уже довольно долго. Когда я услышал шаги, я предположил, что мерзкие мальчишки, встречи с которыми я хотел избежать, последовали за мной, и я убежал в подвал, где и увидел пролом в стене, ведущий к колодцу. Я все еще слышал шаги наверху и решил, что ни за что не хочу встретиться с моими мучителями. Отломав ржавые засовы с крышки колодца, я скользнул вниз.
Колодец был сух, но отнюдь не пуст. Под подвалом этого дома, оказывается, был еще один, нижний подвал, в котором были три большие комнаты — чистые, обставленные мебелью, и, очевидно, обитаемые. Мои чувства подсказали мне, что в доме все же есть кто-то живой — что было не только очевидно, но и ясно по запаху. Одним из этих помещений была кухня, окрашенная в красные тона, в которой над углями печи томилось жаркое, порезанное на маленькие кусочки. Зачарованный прекрасным и вполне уместным здесь барельефом на печи, который изображал мать, разделяющую жаркое между благодарными детьми, я начал осматривать кухню и чудеса, находившиеся в ней.
Как я уже сказал, еда никогда меня не интересовала, но я был поражен, и даже сейчас, когда я пишу это, мне не хватает слов, чтобы описать чудесный аромат, наполнявший воздух. На нашей кухне я никогда не ощущал ничего подобного, и я не мог удержаться от того, чтобы не слопать немедленно один из кусков сочного мяса. Вкус был просто волшебный, а мясо — нежное и сладковатое. Так и не опомнившись, я съел все, что было на печи, и немедленно понял, что еда может быть поистине грандиозной.
Насытившись и пережив свое кулинарное озарение, я в сомнении задумался, что делать дальше. Одна часть меня хотела дождаться повара и спросить рецепт этого замечательного кушанья. Другая часть моего сознания понимала, что я вломился в чужой дом и слопал чужой обед, так что лучше было бы уносить ноги. Именно так я и поступил.
Много времени спустя я попытался вернуться в это странное, прелестное место, но Чейдинхол изменился. В старых домах поселились новые хозяева, а новые дома оказались заброшены. Я знал, что нужно искать внутри дома — колодец и замечательную резьбу, изображающую мать, которая делит жаркое между детьми, но я так и не смог отыскать сам дом. Через некоторое время, когда я совсем вырос, я прекратил розыски. Будет лучше, если этот случай сохранится в моей памяти, как самое замечательное кушанье в моей жизни.
Вдохновение, которое посетило мою жизнь, было так же восхитительно, как и то замечательное мясо, что я съел, зайдя на Красную Кухню.



Правда о Матери Ночи (Гастон Бельфор)


Хотя выпущено уже немало различных работ, посвященных как Мораг Тонгу из Морровинда, так и более распространенному в Тамриэле Темному Братству, остается неясным, когда и как именно сформировались эти две грозные гильдии ассасинов. Или, вернее, когда и как Темное Братство отделилось от Мораг Тонга, поскольку считается, что первое отделилось от последнего.
Главным предметом разногласий, пожалуй, является фигура Матери Ночи — женщины, играющей заметную роль в обеих организациях. После глубоких изысканий и многочисленных расспросов, при которых мне не раз приходилось рисковать жизнью (поскольку данная информация считается в Темном Братстве священной), я наконец-то разгадал эту вековую загадку. Наконец-то я открыл правду о Матери Ночи.
Хотя ее имя затерялось во времени, Мать Ночи когда-то была обыкновенной смертной — темной эльфийкой, проживавшей в небольшой деревушке на месте нынешнего города Бравил, в Имперской провинции Сиродил. Она была уважаемым ассасином организации Мораг Тонг и занималась наемными убийствами на службе у даэдрической владычицы Мефалы. Собственно, эта женщина носила титул Матери Ночи, предназначенный для самых высокопоставленных женщин среди членов организации. Мать Ночи была покровительницей этой группы — любимицей Мефалы, которую уважали и которой страшились.
Однако не Мефала способствовала превращению женщины в бесплотный дух, а иное и, по мнению некоторых, более глубокое воплощение зла — Ситис, Владыка Ужаса, олицетворение неисчерпаемой Бездны.
После убийства Потентата в 2Э 324 Мораг Тонг охватило жестокое противостояние, и в Сиродиле, как и в большей части остальной Империи, гильдия оказалась практически истреблена. Вскоре после этих событий, данмерка заявила, что услышала голос самого Ситиса. По ее словам, Грозный Лорд был недоволен. Его раздражали неудачи Мораг Тонга. Он сказал, что Бездна жаждала душ — и Матери Ночи было предречено поставить все на свои места.
И тогда, как гласит легенда Темного Братства, Ситис навестил Мать Ночи в ее опочивальне, и от него она зачала пятерых детей. Прошло два года, и случилось немыслимое. Темная эльфийка выполнила завет Владыки Ужаса — однажды ночью она убила своих детей и отправила их души прямиком в Бездну. Прямо к их отцу.
Прослышав об этом злодеянии, жители деревни восстали против женщины. Подобный поступок был немыслим даже для Матери Ночи Мораг Тонга. В одну ночь мщения они ворвались к женщине, убили ее и спалили дом, в котором произошло злодейство. И на этом история завершилась. Так, по крайней мере, все считали.
Прошло немногим более тридцати лет, и неназванный человек услышал в собственной голове странный ласковый голос точно так же, как, по словам данмерки, она слышала в своей голове голос Ситиса. Голос назвался Матерью Ночи и нарек человека "Слышащим" — первым из череды многих.
И так Темная Госпожа направила своего слугу. Он должен был основать новую организацию — гильдию наемных убийц под названием Темное Братство, которое будет служить не Мефале, а Грозному Лорду Ситису. Мораг Тонг, сохранившийся к тому времени лишь в Морровинде, стал наследием забытых веков. Темное Братство объединит деловые отношения со смертью. Организация будет умножать свое богатство и власть, и Бездна наполнится свежими душами. Это будет идеальной сделкой — так сказала Мать Ночи своему Слышащему.
В ранние годы Темного Братства тела Матери Ночи и ее детей извлекли из места их первоначального погребения и поместили в склеп там, где стоял их дом. В том склепе они пребывают и поныне.
Так что если странствия приведут вас в город Бравил и вы, следуя местной традиции, загадаете желание у статуи Счастливой Пожилой Леди, знайте, что вы стоите на священной, если не сказать недоброй земле. Ибо под вами покоится Мать Ночи, сама Темная Госпожа, и удача только что покинула вас.



Предки и Данмеры: Духи ходят среди них (Автор неизвестен)


Отошедшие в мир иной духи данмеров, а также, возможно, и других рас, продолжают существовать после смерти. Знания и могущество умерших предков служат процветанию данмерских Домов. Связь между живущими членами семьи и бессмертными предками основана частично на кровном родстве, частично на ритуалах и частично на доброй воле. Новый член семьи, вступивший в Дом после заключения брака, связывает себя с кланом узами ритуала и присяги, тем самым получая возможность общения с предками клана и иные блага от них. Впрочем, его связь с этими предками слабее, чем у его потомства, и он сохраняет некоторую связь со своими предками по крови.
Родовое святилище.
В каждом доме имеется родовое святилище. В скромных домах это просто очаг или ниша, куда помещают почитаемые фамильные реликвии. В богатых домах для почитания предков выделяют помещение. Это святилище называют Дверью Ожидания, оно олицетворяет дверь в Обливион.
В этом месте члены семейства отдают дань уважения умершим, совершая жертвоприношения и молитвы, принося клятвы, давая обязательства и отчитываясь о делах семьи. В благодарность предки могут награждать семью знаниями и благословениями. Таким образом, предки являются покровителями и защитниками владения, и в особенности — прилегающего к Двери Ожидания пространства.
Призрачный предел.
Высший долг каждой семьи — обеспечить достойное упокоение останкам своих предков в Городе мертвых, например, Некроме. Здесь духи помогают друг другу оградиться от хлада смертного мира. Однако знаком высокой добродетели и самопожертвования предка может служить его согласие на то, чтобы часть его останков была включена в призрачный предел, охраняющий клановое святилище и семейные владения. Обычно такое разрешение является частью завещания члена семьи, тогда по его распоряжению какой-нибудь сустав пальца отделят от останков, совершат торжественную магическую церемонию и включат в призрачный предел клана. В исключительных случаях в состав призрачного предела включают целые скелеты или даже мумифицированные тела.
Эти останки становятся своего рода ориентиром и сигнальным огнем для духов предков, и в особенности для духа, которому принадлежали останки. Чем больше останков включено в призрачный предел, тем он сильнее. И чем более могущественным был смертный при жизни, тем большей силой будут обладать его останки.
Великий Призрачный Предел, созданный Трибуналом для противостояния Мору, включает в себя кости множества паладинов Храма и членов Домов Индорил и Редоран, которые посвятили себя в жизни и смерти служению Храму и Клану как своим нареченным семьям. В Призрачный Предел также включены кости, собранные в катакомбах Некрома и на многих полях битв Морровинда.
Смертный хлад.
Духи не любят посещать мир смертных и делают это, только повинуясь долгу или обязательствам. По словам духов, мир иной гораздо приятней, им там более уютно, чем в нашем мире — холодном, жестоком, полном боли и страданий.
Обезумевшие духи.
Духи, которых насильно удерживают в этом мире, могут превратиться в обезумевших духов, или призраков. Некоторые духи оказываются привязанными к этому миру из-за ужасных обстоятельств их смерти или из-за сильной эмоциональной привязанности к некоторому лицу, месту или предмету. Их называют привидениями.
Некоторых духов ловят чародеи и связывают с зачарованными предметами. Если это совершается против воли духа, он обычно сходит с ума. Если же дух сам этого желает, он может как сохранить, так и не сохранить рассудок — все зависит от силы духа и мудрости зачарователя.
Некоторых духов насильно приставляют к охране родовых святилищ. Этот неприятный удел ждет тех, кто не проявил преданность семье при жизни. Благородные и послушные долгу духи нередко помогают ловить и привязывать блудных духов.
Такие духи часто сходят с ума, и стражи из них получаются свирепые. Посредством ритуалов их лишают возможности причинить вред смертным из их кланов, что, впрочем, не заставляет их вести себя почтительно. Они представляют серьезную угрозу для тех, кто решит вторгнуться на их территорию. Меж тем, если суметь достучаться до рассудка призрака, злобным духом можно манипулировать, сыграв на его враждебности к собственному клану.
Обливион.
Существование Обливиона признается всеми народами Тамриэля, но о природе этого потустороннего мира нет единого представления. Принято считать, что это место, где обитают аэдра и даэдра, и что с помощью магии и ритуалов возможно общение и перемещение между нашим миром и Обливионом.
Данмеры не проводят четкой разделительной черты между этим миром и Обливионом, как это делают расы людей Тамриэля. Наш мир и потусторонний представляются им единым целым с множеством путей из одного в другой, а не двумя раздельно существующими и разными по сути мирами с четкой границей между ними. Возможно, именно этим философским мировоззрением обусловлена повышенная склонность эльфов к магии и ее использованию.
Данмерское почитание предков и магия духов с точки зрения чужеземцев.
Альтмеры и босмеры также почитают своих предков, но выражается это лишь в обеспечении духам почетного и безмятежного перехода из этого мира в тот. Лесные и высокие эльфы, таким образом, считают, что удерживать духи мертвых в нашем мире — жестоко и противоестественно. Еще более диким и отвратительным они считают помещение останков предков на обозрение в призрачных пределах и ямах праха. Так, помещение костяшек пальцев в семейные святилища для босмеров (которые поедают своих мертвецов) является святотатством, а для альтмеров (которые хоронят своих мертвецов) — варварством.
Люди Тамриэля не понимают и боятся темных эльфов и их культуры. Они считают их бесчеловечными и злобными, кем-то вроде орков или аргониан, только более утонченных и образованных. Данмерское почитание предков и магия духов кажутся людям сродни некромантии — не исключено, что именно из-за подобных ассоциаций данмеры заслужили столь мрачную славу в Тамриэле. Это представление в целом неверно и порождено невежеством, ибо любая некромантия помимо общепринятых клановых ритуалов является отвратительнейшей мерзостью в глазах данмеров.
Темные эльфы ни за что не посмеют использовать колдовскую некромантию к останкам темного или любого другого эльфа. Однако люди и орки для данмеров — не более чем животные. В отношении таких останков, равно как и останков любых животных, птиц и насекомых, некромантия не возбраняется.
Империя официально признает данмерское поклонение предкам и магию духов как религию и охраняет право темных эльфов соблюдать свои обычаи, пока они не представляют угрозы для безопасности государства. Но сами имперские чиновники и торговцы в большинстве своем расценивают данмерское поклонение предкам и выставление на показ останков как варварство или даже некромантию.
"Некромантия" Телванни.
Телванни являются знатоками в области некромантии, однако на останках темных эльфов они ее не практикуют. Здравомыслящие Телванни относятся к такой практике с отвращением и праведным гневом. Некромантию они практикуют на останках животных, а также людей, орков и аргониан, коих в Морровинде считают не более чем разновидностью животных.
Заметка издателя:
Эта книга была написана неизвестным ученым вскоре после подписания Перемирия и представляет собой руководство для посещающих Морровинд иностранцев. Многие из описанных здесь обычаев уже отжили себя. Наиболее ощутимые изменения коснулись использования некромантии и Великого Призрачного Предела. Ныне данмеры считают отвратительной некромантию по отношению к останкам жителей Империи любых рас. Существование Великого Призрачного Предела, окружающего гору Дагот Ур, привело к ряду изменений в обычаях почитания предков. Большая часть останков предков сейчас идет на его укрепление, в Морровинде осталось крайне мало клановых призрачных пределов, да и Храм клеймит этот обычай Домов как эгоистичный. Забота о родовых гробницах и частных Дверях Ожидания также угасла, со времен Перемирия туда редко помещают останки. В последнее время части останков предков хранят в местных храмах, туда данмеры и приходят им поклониться.

Пресыщение воров (Аниис Нору)


"Это любопытно" — сказал Индик, сужая глаза, чтобы получше рассмотреть черный караван, прокладывающий путь к шпилям укромного замка. Безвкусный герб, не виданный ранее, украшал каждую повозку и лаковое покрытие поблескивало в свете лун. "Как ты думаешь — кто они?"
"Ну, денег у них хватает…" — ухмыльнулась его партнерша Херайя. "Быть может, какой-нибудь новый Имперский Культ собирает пожертвования?"
"Иди в город и узнай все об этом замке" — сказал Индик. "Я посмотрю, что можно разузнать о чужаках. Встретимся завтра ночью на этом же холме."
У Херайи было два конька: отмычки и сведения. На закате следующего дня она вернулась на холм. Индик прибыл на час позже.
"Место называется Алд Олира" — пояснила она. "Старый замок — вторая эпоха, построен несколькими знатными семьями, чтобы укрыться от эпидемии. Они очень не хотели, чтобы плебс входил в него и выходил, распространяя заразу, и поэтому защита там хорошая — для того времени. Конечно, большая часть давно разрушена, но мне удалось составить представление о том, какие замки и ловушки могут все еще работать. Что ты нашел?"
"Мне и половины того не удалось узнать" — заворчал Индик. "Никто не знает о том, кто они, даже из тех, кто их видел. Я почти сдался, но вот в караван-сарае я встретил монаха, который утверждает, что его повелители — группа мистиков, которые называют себя Орденом Св. Эадуны. Я поговорил с ним немного, его зовут Паратион, и из его слов следует, что у них будет проводиться какой-то ритуал сегодня ночью."
"И они богаты?" — нетерпеливо осведомилась Херайя.
"Фантастически, как говорил тот парень. Но в этом замке они остановятся только на эту ночь."
"У меня отмычки при себе," — подмигнула Херайя. "Нам улыбается удача."
Она начертила на земле план замка: у главных ворот кухня и холл, а конюшня и охраняемый арсенал — сзади. У воров была система, которая еще их не подводила. Херайя должна была прокрасться в замок, собирая добычу, а Индик отвлекал внимание на себя. Он ждал, пока партнерша заберется по стене, пока он сам отвлекал внимание. В этот раз он примет облик барда или потерявшего путь искателя приключений. Детали — отличный путь проявить фантазию.
Херайя услышала разговор Индика с женщиной, подошедшей к воротам, но она была уже слишком далеко, чтобы разобрать слова, которыми она обменялись. Ему, очевидно, повезло: через минуту она услышала, как отворилась и закрылась калитка. У этого мужчины было припасено достаточно шарма для таких случаев, стоило отдать ему должное.
Всего несколько замков и ловушек были преградой на пути к арсеналу. Конечно же, большинство ключей давно потерялись. Слуги, которые охраняли сокровища Ордена, предусмотрительно привезли и установили несколько новых замков. Некоторое время заняли манипуляции с защелками и пазами и разгадывание ловушек, но вскоре она добралась до старых ловушек, все еще действующих — Херайя удерживала дыхание, чтобы успокоить сердце, бьющееся все сильнее в ожидании добычи. Что бы там ни было за дверями, думала она, награда должна оправдывать защиту.
Как только без скрипа приоткрылась последняя дверь, воровка поняла, что самые алчные ее мечты меркнут перед реальностью. Целая гора золота, разложенные древние реликты, светящиеся от неизрасходованной магии, оружие непревзойденного качества, драгоценные камни больше ее кулачка, бесчисленные ряды странных зелий и кипы свитков и древних рукописей предстали ее взгляду. Она была настолько поглощена созерцанием богатств, что не заметила, как со спины к ней подошел человек.
"Вы, должно быть, Леди Трессед," произнес голос и она вздрогнула от неожиданности.
Это был монах в черной рясе с капюшоном, затейливо затканной золотыми и серебряными нитями. На мгновение у нее перехватило дыхание. Это была встреча вроде тех, что так обожал Индик, но она не смогла придумать ничего лучше, чем потрясти головой, очень надеясь, что это сойдет за утвердительный кивок.
"Боюсь, что я потерялась," дрожащим голосом произнесла она.
"Это я вижу" — с сухим смешком произнес человек. "Вы попали в арсенал. Я покажу вам путь в обеденный зал. Мы уже боялись, что вы не покажетесь. Торжество почти окончено."
Херайя проследовала за монахом через двор, к двойным дверям, ведущим в обеденный зал. Ряса, точно такая же, как и та, что окутывала его плечи, висела при входе, и он подал ей рясу с понимающей улыбкой. Она накинула рясу. В подражание ему Херайя покрыла голову капюшоном и вошла в зал.
Факелы освещали группу людей, собравшихся за столом. Каждый из них носил такую же рясу, полностью скрывающую личность ее обладателя, и было очевидно, что пир закончился. Пустые бокалы, тарелки и блюда едва помещались на столе и лишь местами остались недоеденные кушанья. Все напоминало не то очень поздний ужин, не то ранний завтрак. На мгновение в голову Херайе пришла мысль о несчастной заблудившейся Леди Трессед, которой так и не удалось хорошенько перекусить.
В центре стола располагался странный предмет: огромные песочные часы, в которых ссыпались вниз последние песчинки.
Несмотря на то, что все собравшиеся выглядели неотличимо, некоторые из них спали, откинувшись в креслах, другие весело болтали друг с другом, и один играл на лютне. Лютня показалась ей знакомой, и на пальце музыканта она заметила кольцо Индика. Внезапно она почувствовала благодарность за капюшон, который скрывал ее черты. Быть может, Индик не догадается, что это она, и что она просчиталась.
"Трессед" — представил ее собравшимся провожатый, и они повернули головы как один, аплодируя ей.
Бодрствующие члены ордена встали, чтобы представиться и поцеловать ей руку.
"Нирдло."
"Суелек."
"Килэр."
Имена становились все более странными.
"Тонйоп."
"Хтиллитс."
"Ноитарап."
Она не смогла сдержать смех: "Я поняла. Задом наперед. Ваши настоящие имена — Олдрин, Келэус, Рэлик, Пойнот, Стиллитх, Паратион."
"Конечно же вы правы" — сказал ее провожатый. "Присядете в кресло?"
"Благодарю." — усмехнулась Херайя, входя во вкус анонимного общения. "Полагаю, когда кончится песок в часах, имена перевернутся вновь?"
"Именно так, Трессед," произнесла со значением женщина слева от нее. "Это только лишь одно из маленьких развлечений Ордена. Этот замок, например — не правда ли, иронично то, что он был построен для защиты обитателей от зараженных чумой людей, который были не чем иным по сути, как ходячими мертвецами?"
Херайя почувствовала, как ее голова кружится от аромата светильников, и схватилась за плечо человека, сидевшего справа. Он пошатнулся, и упал вперед, уткнувшись лицом в стол.
"Бедняга Аксуказ — он отдал нам слишком много своего внимания" — сказал следующий пирующий. "Он так много отдал."
Херайя поднялась на ноги и сделала несколько нетвердых шагов к выходу.
"Что ты делаешь, Трессед?" — спросила одна из фигур, и ее голос задрожал от плохо скрытого сарказма.
"Меня зовут не Трессед" — пробормотала она, хватая за руку Индика. "Прости, дорогой. Нам пора."
Последняя крупинка песка упала на ровную горку своих собратьев, и человек откинул воротник. Это был не Индик. Он не был даже особенно похож на человека — пародия, не более, с блестящими, как будто стеклянными глазами и пергаментной кожей, растягивающей в оскале клыкастый рот.
Херайя пошатнулась и упала на кресло, в котором сидел Аксуказ. Его капюшон упал на плечи и обнажилось бледное, без кровинки, лицо Индика. Она закричала и фигуры метнулись к ней со всех сторон.
И перед смертью она поняла свое имя.



Приданое Привидения (Вольта гра-Ямворт (перевод Апторна))


— Поэты все-таки правы. Есть в любви что-то такое, что меняет твою жизнь, — сказала Кепкажна гра-Минфанг, прозванная Привидением. — У меня уже несколько недель не возникало желания кого-нибудь ограбить. Вот намедни я увидела, что дверь в доме богатого торговца открыта настежь, и что же? Все мои мысли были заняты лишь тем, как мне нарядиться в день свадьбы.
— Ты слишком давно не была в нормальном обществе, — одобрительно нахмурился ее друг Каргол. — Ты так мне и не рассказала, что произошло с твоим первым мужем — ну, с которым тебя обручил шаман.
— Его растерзали пепельные упыри, — мечтательно улыбнулась Кепкажна. — Печаль-печаль. Но я знаю, что с Водворгом такого никогда бы не случилось. Приключения не для него. Он практически имперец. В общем-то, он именно имперец и есть. Я тебе не говорила, как мы познакомились?
— Сотни раз уже, — проворчал Каргол, доставая бутыль. — Он был твоим тюремщиком и отказался тебя кормить, пока ты не пообещаешь выйти за него.
— Ты когда-нибудь слышал что-то подобное? Это ведь безумно романтично! — вздохнула Кепкажна, после чего посерьезнела. — Я хотела сказать, что надеюсь на добрые пожелания от моих старых друзей, но впрочем, как говорила Старая Босриэль, нечего уповать на невозможное. Сразу после свадьбы мы отправимся в Балмору вместе с имперскими рыцарями, но пока мы еще в Дагон Феле, шайка наверняка найдет способ расстроить мою личную жизнь и вернуть меня к свету. Не сомневаюсь.
С приближением дня своей свадьбы Кепкажна, когда не пребывала в блаженном забытьи, постоянно ощущала в воздухе нечто зловещее. Темные фигуры слонялись в полутьме, исчезая, когда она подходила ближе. Кепкажна заметила ряженых попрошаек у дома Водворга, но мнимые нищие дали деру, прежде чем она смогла распознать, кто из шайки ее выслеживал.
Но этих тревожных моментов было немного. Кепкажна была поистине счастлива и готовилась к церемонии, которая должна была пройти в той самой темнице, куда ее заточил Водворг. Отец Кепкажны давно умер, став еще одной жертвой пепельных упырей, но командир ее жениха вызвался его подменить. Кепкажна, разумеется, должна была сама обеспечить себе приданое. Она потратила все свои неправедно нажитые сбережения до последней марки, чтобы купить своему возлюбленному поистине чудесный подарок.
В соответствии с орочьей традицией, свадьбу назначили ровно в полночь. Утром подружки невесты, жены имперских офицеров, проворно подшивали на ней ее свадебный наряд из красного бархата с золотой филигранью. Дольцетта, одна из подружек, упомянула, что слышала о неком прекрасном подарке, который Кепкажна приготовила для Водворга в качестве приданого.
— Сейчас я тебе его покажу, — хихикнула Кепкажна и полуодетой ринулась к своей потайной нише. Подарок был похищен.
Женщины пришли в ужас, но Привидение почувствовала лишь досаду и раздражение, но отнюдь не была удивлена. Такой подвох был вполне в духе ее старой шайки. Они знали, что прийти на свадебную церемонию без приданого — дурной знак. Кепкажна попросила подружек поскорее закончить наряд, пока она обдумывала, куда грабители могли деть ее сокровище.
В округе было полно секретных тайников и заброшенных мест, где воры прятали свою добычу. Как следует поразмыслив, Привидение поставила себя на место воров и поняла, где бы она спрятала украденное в подобной ситуации. Как только подружки покончили с платьем, Кепкажна наказала им проследить, чтобы приготовления к свадьбе шли своим чередом, и не волноваться, если невеста будет малость запаздывать. Она завернулась в шаль, чтобы сберечь свой наряд от пыли подземелья, и отправилась к святилищу Малаката.
Привидение никогда раньше не пыталась красть у друзей и не собиралась мстить им и калечить их, даже несмотря на то что злилась на них за попытку разрушить ее счастье. Она предпочитала избегать конфликта, хотя и понимала, что сейчас без него не обойтись. Уроки, которые преподал ей ее наставник Каргол, годами помогали ей избегать клинков стражников и имперских рыцарей: пришла пора посмотреть, помогут ли они ей выжить в воровском логове, посреди неведомых опасностей святилища. И самое главное, чтобы при этом не пострадало ее платье.
Святилище казалось столь пустынным, когда Кепкажна в него проникла, что она уже стала опасаться, не просчиталась ли. Только обнаружив потайную комнатушку в конце длинного коридора, она поняла, что пришла в нужное место и что оно идеально подходит для засады. Она схватила сундук со своим сокровищем и обернулась в ожидании нападения.
Двое из ее старой шайки, редгардские двойняшки Йорум и Йор-и, встретили ее за дверью, когда Кепкажна вышла из каморки. Они слишком хорошо знали Привидение, чтобы дразнить ее, и напали немедля. Йорум сделал выпад клинком слева, а Йор-и хотела кинуться на нее. Привидение изящно увернулась от Йор-и, одновременно перенося вес назад на левую ногу и поворачивая правым плечом влево, избегая удара Йорума. Близнецы столкнулись друг с другом, и Кепкажна поспешила дальше.
Почти сразу же ей навстречу кинулся аргонианин Биньяар, и его булава просвистела в воздухе у ее головы. Они всегда друг друга недолюбливали. Привидение быстро пригнулась, и булава с оглушительным грохотом врезалась в каменную стену. Биньяар потерял равновесие, и за эти несколько секунд она убежала дальше по коридору. Спереди до нее уже доносился запах свежего ночного ветра.
Последним защитником ее приданого оказался Сорогт — орк, с которым у нее когда-то была интрижка. Кепкажна знала, что это именно он задумал кражу. В некотором роде было даже что-то милое в том, с каким упорством он пытался расстроить ее планы. Однако сейчас ее больше заботило, как не попасться под его зазубренный топор, который мог разодрать прекрасную вышивку ее платья и живую плоть под ним.
Слегка сгибая колени, приседая, чтобы избежать ударов в голову, мотая головой, чтобы Сорогот не понял, куда она двинется в следующий момент, двигая ногами в рваном ритме, Привидение была мишенью, в которую невозможно попасть. Она приседала, когда он колол, отступала в сторону, когда он рубил, а потом отступала от колющих ударов, и приседала, избегая рубящих. Несмотря на непредсказуемость ее защитных движений, Сорогт не давал ей спуску, так и не сдвигаясь со своей позиции у выхода из подземелья.
Приближалась полночь, и Привидение наконец-то решилась положить конец поединку. Когда Сорогт снова рубанул, она уклонилась влево, пригнулась и наклонила голову, так что топор просвистел у ее правого плеча. В это мгновение открылся его правый бок, и она с неохотой крепко ударила сундуком ему в торс. У Кепкажны не было времени проверить, убила ли она его или просто оглушила. В общем-то, она думала лишь о том, чтобы успеть к свадебной церемонии.
Ровно в полночь Водворг и Кепкажна сочетались узами брака. Он был в восторге от приданого — искусно выкованных доспехов, которым позавидуют все имперские тюремщики. А рассказ о том, как его супруга забрала их из святилища Малаката, его просто очаровал.
— Почему ты не надела доспехи, если знала, что это западня? — спросил он.
— Я не хотела поцарапать твой подарок, — ответила она между поцелуями. — И уж тем более помять свой наряд.

Призраки в буране (Адонато Леотелли)


Вот уже много лет я путешествую по городам и весям Скайрима и описываю в книгах свои приключения и увиденные чудеса.
В моих странствиях мне довелось посетить множество удивительных мест и столкнуться с множеством странных существ. Но одна такая встреча так крепко засела в моей памяти, что забыть ее мне не удается, как бы я ни силился.
Тогда я путешествовал с одним из каджитских торговых караванов. Они странствовали по всему Скайриму, торгуя своими товарами у ворот крупных городов.
Мы приближались к Виндхельму, когда налетела метель. Это была ужасная, беспощадная снежная буря, одна из страшнейших, что мне довелось увидеть. Ветер завывал, как целая сотня даэдра, а снежная крупа слепила нас, полностью закрывая обзор.
Ри'сад скомандовал остановку, и мы, пошатываясь, ушли с дороги, закрывая лицо руками, пытаясь защититься от острых осколков льда, летящих вокруг. Под покровом небольшой рощицы сосен мы сбились в кучку, даже не пытаясь поставить палатки — ветер вырвал бы их из наших рук в одно мгновение.
Они напали, когда буря достигла своего пика. Их было около полудюжины — сложно подсчитать точнее, когда ледяные порывы ветра и слепящий снег блокируют все твои ощущения.
Они были ростом с человека, но горбаты и отвратительны на вид. Из одежды на них было только какое-то тряпье и обрывки шкур. Вооружены они были кинжалами и мечами самого разного вида — несомненно, принадлежавшими их прежним жертвам.
У них не было носов — только длинные щели на лице вместо ноздрей. Их уши были длинны и остры, что наводило на мысль о дальнем родстве с эльфами. Мертвенно-бледная кожа и безжизненные черные глаза завершали образ чудовищ из дурных снов.
Биша увидела их первой, но для нее все равно уже было слишком поздно. Ее предсмертный крик был так пронзителен, что мы услышали его даже сквозь завывания ветра. И этот крик спас нас всех.
Предупрежденные о присутствии врагов, каджиты обнажили клинки и встали в круг лицом наружу. Белых тварей было слишком мало, чтобы полностью окружить нас, и каджитам удавалось отражать каждую их атаку. После того, как три снежных существа были убиты, остальные поспешили прочь, и больше мы их не видели.
Буря постепенно ослабела, и к утру мы прибыли в Виндхельм. Я остановился в таверне "Очаг и свеча", и мысль, что я проведу эту ночь за крепкими стенами города, принесла мне ни с чем не сравнимый покой.
По крайней мере до тех пор, пока образы этих ужасных созданий вернулись, чтобы вновь преследовать меня — уже во сне.



Призыв Азуры (Сигилла Парат)


Три сотни лет я остаюсь жрицей Азуры, даэдрической принцессы Лунной Тени, Матери Розы, Королевы Ночного Неба. Каждый Хогитум, 21-го Первого зерна, мы призываем ее, дабы получить от нее наставления и преподнести ее величеству ценные и красивые вещи. Это жестокая, но мудрая госпожа. Мы не призываем ее, если идет гроза — эти ночи принадлежат Безумному Богу, Шеогорату, даже если приходятся на Хогитум. Азура понимает, почему мы осторожны.
Призыв Азуры — событие глубоко личное. Мне довелось служить жрицей трем другим даэдрическим принцам, но с Азурой все иначе — она ценит достоинства своих последователей и искренность почитания. Когда я была юной темной эльфийкой шестнадцати лет от роду, то вступила в ковен моей бабушки, где поклонялись Молаг Бал, Принцессе Интриг. Шантаж, вымогательство и подкуп служат ведьмам Молаг Бал таким же оружием, что и темная магия. Призыв Молаг Бал совершают 20-го Вечерней Звезды, если не стоит ненастная погода. Церемонию редко пропускают, однако Молаг Бал в облике смертной является своим последователям и в другие дни. Когда моя бабушка погибла при попытке отравить наследника трона Фаейрвотча, я пересмотрела свою приверженность этому культу.
Мой брат был магом и последователем культа Боэтии — и, по его словам, Темная Воительница была мне гораздо ближе по духу, чем злокозненная Молаг Бал. Боэтия — принцесса-воин, чьи действия куда более прямолинейны, чем у других даэдротов. После долгих лет уловок и интриг мне нравилось исполнять поручения госпожи, которые имели прямые и непосредственные последствия. Кроме того, мне импонировало, что Боэтия была даэдра темных эльфов. В нашем культе ее призывали в день, который мы называли Перчаткой, — 2-го Заката солнца. В ее честь устраивались кровавые состязания, поединки и сражения продолжались до тех пор, пока девять членов культа не погибали от рук своих собратьев. Боэтию мало волновали ее последователи — ее интересовала лишь наша кровь. Готова ручаться, что видела ее улыбку, когда я во время учебного боя случайно сразила своего брата насмерть. Мой ужас, похоже, доставил ей немало удовольствия.
Вскоре после этого я покинула культ. Боэтия была для меня слишком бесчувственной, слишком холодной. Мне нужна была госпожа, в которой было бы больше чувств и глубины. Следующие восемнадцать лет своей жизни я не служила никому. Вместо этого я читала и изучала. Наконец в старом богохульном фолианте я натолкнулась на имя Ноктюрнал — Ноктюрнал Повелительницы Ночи, Ноктюрнал Непостижимой. Следуя указаниям книги, я воззвала к ней в ее священный день, 3-е Огня очага. Наконец-то я нашла ту госпожу, о которой так долго мечтала. Я стремилась постигнуть ее запутанную философию, источник ее таинственной скорби. Все в ней было покрыто мраком и тайной, даже ее речь и повеления. Прошли годы, прежде чем я поняла простую истину — мне никогда не удастся понять Ноктюрнал. Загадочность была ее неотъемлемым свойством, как жестокость для Боэтии или коварство для Молаг Бал. Понять Ноктюрнал было бы тем же, что отрицать ее, сорвать покровы, которыми укрыт ее мир тьмы. Хоть я и любила ее, но поняла всю тщетность попыток распутать ее загадки. Вместо этого я обратилась к ее сестре, Азуре.
Из всех принцесс даэдра, которым я служила, лишь Азуре небезразличны ее последователи. Молаг Бал был нужен лишь мой ум, Боэтии — мои руки, а Ноктюрнал — пожалуй, мое любопытство. Азура желает этого всего, но еще более — нашей любви. Не раболепия и пресмыкания, а честной и искренней заботы во всех ее проявлениях. Для нее важны чувства ее последователей. Нашу любовь мы также должны направлять и внутрь себя. Если мы будем любить ее и ненавидеть себя, наша боль передастся ей. У меня больше не будет иной госпожи, кроме нее.



Принц Нищих: История Хитрюги и его подарков от даэдрического лорда Намиры (Автор неизвестен)


В каждом городе Империи мы сталкиваемся с нищими. Эти несчастные жалкие люди вызывают у нас сострадание. Многие из них так бедны, что едва имеют одежду, чтобы прикрыть наготу, и питаются отбросами. Порой мы кидаем им монетку, но редко думаем о том, кто они такие на самом деле.
Представьте мое удивление, когда я услышал рассказ о Принце Нищих. Это рассказ удивил меня донельзя, позвольте удивить им и вас. События относятся к Первой эре, времени, когда боги ходили среди людей, а даэдра безнаказанно охотились в дикоземье. Это случилось еще до того, как даэдра оказались заточены в Обливионе.
Жил как-то на свете мужчина по имени Хитрюга — хотя, быть может, это была женщина, ибо в истории об этом умалчивается. Это был 13-й ребенок короля Валенвудского, и Хитрюге не было суждено ни царствовать, ни унаследовать состояние отца.
Хитрюге пришлось покинуть дворец, чтобы попытаться самостоятельно добиться богатства и славы. Пройдя многими лесными дорогами и побывав во множестве крохотных деревенек, Хитрюга набрел на трех мужчин, которые окружили четвертого — нищего. Тот с головы до ног был закутан в тряпье, и разглядеть черты его лица было невозможно. Мужчины явно намеревались убить его.
С воплем негодования Хитрюга бросился на этих людей, обнажив меч. Поскольку то были обычные селяне, вооруженные вилами и косами, они бросились прочь от воина в доспехах, размахивающего сверкающим мечом. "Благодарю за спасение", — прохрипел нищий из-под кучи своих мерзких лохмотьев. Хитрюга отшатнулся от удушающей вони.
"Как твое имя, несчастный?" — спросил Хитрюга.
"Я — Намира".
В отличие от селян, Хитрюга получил недурное образование, и это имя сказало ему о многом. Хитрюга понял, что судьба предоставила ему шанс.
"Но ты же лорд даэдра! — воскликнул Хитрюга. — Отчего же ты терпела преследования этих людей? Ты могла уничтожить их парой слов".
"Мне приятно, что ты узнал меня", — ответила Намира. — "Да, селяне часто оскорбляют меня. Однако меня радует, когда меня узнают по имени, если не по обличью".
Хитрюга знал, что Намира — лорд даэдра, в чьей власти находятся вещи отвратительные и гадкие. Проказа и гангрена были ее царством. Но там, где остальные видели опасность, Хитрюга увидел шанс для себя.
"О великая Намира, дозволь мне стать твоим учеником. Я прошу тебя дать мне власть, которая обеспечила бы мне состояние, и имя, которое люди будут вспоминать через века".
"Нет. Я иду по свету в одиночестве. Ученики мне не нужны".
И Намира заковыляла прочь по дороге, но от Хитрюгы было не так просто отделаться. Падая к ногам даэдра, Хитрюга умолял ее взять его в ученики. Целых тридцать три дня и тридцать три ночи пресмыкался Хитрюга. Намира молчала, но причитания Хитрюги не иссякали. И наконец на тридцать третий день Хитрюга совсем охрип.
Намира поглядела на внезапно замолчавшего спутника. Хитрюга стоял на коленях в грязи, в мольбе протянув к ней руки.
"Кажется, свой урок ты уже получил, ученик, — объявила Намира. — Я дам тебе то, чего ты просишь".
Хитрюга был вне себя от радости.
"Я дарую тебе силу болезни. Ты можешь выбрать любую болезнь для себя, из тех, что имеют внешние проявления, и сможешь менять эти хвори по своей воле. Однако ты всегда будешь поражен хотя бы одной из них.
Я также даю тебе силу жалости. Ты будешь вызывать жалость в каждом, кто увидит тебя.
И, наконец, я дарую тебе силу презрения. Ты будешь возбуждать презрение во всех, кто бросит на тебя взгляд".
Хитрюга был ошеломлен. Это были вовсе не те дары, что вели к достижению богатства. Это были проклятия, ужасные по отдельности и просто сокрушительные вместе.
"И как же мне заработать состояние и сделать себе имя?"
"Ты пресмыкался тридцать три дня и тридцать три ночи. Ступай к людям и моли их о милостыне. Среди нищих Тамриэля твое имя войдет в легенду, а история о Хитрюге, Принце Нищих, до конца света будет передаваться из уст в уста".
И было так, как предсказала Намира. Хитрюга стал нищим. Никто не мог смотреть на бедолагу, не испытав непреодолимого желания бросить ему монетку, и вскоре он понял, что сила презрения дает прекрасную возможность получить доступ к секретам мира сего. В присутствии Хитрюги люди не боялись разговаривать на любые темы и не обращали на его внимания. В каком бы городе Хитрюга ни находился, вскоре он узнавал все о его жителях.
И по сей день, если вы хотите узнать какую-то тайну, вам стоит попробовать расспросить нищих. У них глаза и уши во всех городах. Они знают гораздо больше, чем могут подумать те, кто с презрением проходит мимо них.



Прихоть удачи: Ловушка Судьбы (Зилмок Голдж)


К тому времени, как Миневе Иолос исполнилось шестнадцать, она стала нежеланным гостем во всех лавках и поместьях Балморы. Иной раз она прихватывала оттуда все стоящее, в другой — просто получала удовольствие от самого факта проникновения, минуя замки и ловушки. И каждый раз она оставляла на видном месте пару игральных костей — своего рода визитную карточку, по которой хозяева узнавали, кто их обчистил. Местные жители вскорости прозвали таинственного призрака "Судьбой".
Типичный для тех времен диалог в Балморе:
— Дорогая, куда подевалось твое шикарное ожерелье?
— Ах, дорогуша, Судьба отняла его у меня.
Впрочем, были моменты, когда Судьба проклинала свое занятие, натолкнувшись по собственному просчету на хозяина или охранника. Пока что ее еще никому не удалось ее поймать или даже увидеть, однако уже множество раз она оказывалась на волоске от провала. Наконец, наступил день, когда она ощутила необходимость расширить свой охват. Она подумывала уже навестить Вивек или Гнисис, но одним вечером в "Восьми тарелках" услышала о родовой гробнице Херанов. Гооворили, будто эта старинная усыпальница хоть и кишит ловушками, но таит в своих глубинах накопленные веками сокровища семейства Херан.
Судьбе показалось заманчивым преодолеть заклятье склепа Херанов и заполучить схороненные там богатства, однако к схватке со стражами гробницы она не была готова. Она размышляла о своих возможностях и вдруг заметила Ульстира Морсби за столиком неподалеку — тот, как всегда, был наедине с собой. Этот верзила-бретонец имел репутацию тихого чудака — умелого вояки, тронувшегося рассудком и обращающего больше внимания на голоса в своей голове, чем на мир вокруг.
Если уж приходится искать себе партнера для этого дельца, подумала Судьба, этот человек отлично подойдет. Он не станет требовать своей доли и не будет настаивать на честном дележе добычи. Если же дело запахнет жареным и обитатели склепа Херанов его порешат, никто о нем жалеть не станет. Как и в том случае, если Судьбе просто надоест с ним цацкаться и она решит его бросить.
— Ульстир, ты, наверно, меня не знаешь, но меня зовут Минева, — подойдя к его столику, сказала она. — Я подумываю навестить родовую гробницу Херанов. Если ты возьмешь на себя монстров, я позабочусь о замках на дверях и ловушках. Что скажешь?
Бретонец помедлил с ответом, будто совещаясь с голосами в своей голове. Наконец, он утвердительно кивнул головой и пробормотал:
— Да, да, да, подпереть камнем, горячая сталь. Хитин. Стены за дверями. Пятьдесят три. Два месяца и обратно.
— Замечательно, — сказала Судьба, ничуть не смущенная странным ответом. — Отправляемся завтра с рассветом.
Когда на следующее утро Судьба встретилась с Ульстиром, тот был снаряжен в хитиновые доспехи и вооружен необычным клинком, который слегка светился от наложенных на него заклинаний. В начале их путешествия она пыталась завязать с ним разговор, однако его ответы были настолько бессмысленными, что она быстро оставила попытки. Внезапно по равнине прошелся ливень и накрыл их с головой, однако это их не замедлило, так как на Судьбе не было доспехов, а хитин Ульстира легко отталкивал воду.
Они погрузились в темные глубины склепа Херанов. Интуиция не обманула ее — они отлично дополняли друг друга.
Она распознавала капканы, западни и ложные плитки в полу прежде, чем они срабатывали, и взламывала все виды замков: с простым барабаном, комбинированные, перекрученным засовом, двойными задвижками, старинные разновидности, имен которых не сохранила история, проржавленные махины, которые было бы опасно открывать, даже имея ключ.
Ульстир же тем временем изничтожал несметное число диковинных тварей, подобных которым Судьба, выросшая в городе, в жизни не видела. Особенно эффективным его клинок, зачарованный на поражение огнем, оказался против ледяных атронахов. Бретонец даже спас ее раз, когда она оступилась и чуть не провалилась в мрачную расщелину в полу.
— Не ушибись, — сказал он с неподдельной заботой на лице. — Впереди стены за дверями и пятьдесят три. Кольцо истощения. Два месяца и обратно. Подпереть камнем. Пойдем, матушка Судьба.
Судьба особо не прислушивалась к бессмысленной болтовне Ульстира, но когда он сказал "Судьба", она застыла в изумлении. Она представилась ему как Минева. Неужели правы крестьяне, рассказывающие, что когда безумцы говорят, они на самом деле говорят с принцем даэдра Шеогоратом, и тот дает им советы и знания, недоступные простым смертным? Или, что было бы логичней, Ульстир лишь повторяет то, что слышал в Балморе? Ведь для местных за последние несколько лет слово "Судьба" стало синонимом взлома.
Пока они продвигались вперед, Судьба продолжала размышлять над словами Ульстира. При их первой встрече он сказал "хитин", будто высказав какую-то внезапную мысль вслух, а сегодня его хитиновые доспехи оказались как нельзя кстати. Так же и с "горячей сталью". Что, интересно, значат "стены за дверями"? Или "два месяца и обратно"? Чего может быть "пятьдесят три"?
Мысль о том, что Ульстиру ведомы некие тайны, касающиеся ее самой и этой гробницы, вызывала у Судьбы беспокойство. Она твердо решилась бросить своего напарника сразу после того, как они доберутся до сокровища. Он изрубил живых и восставших из мертвых стражей склепа: она вполне может обойтись без защитника, просто вернувшись тем же путем, каким они шли.
Одна из фраз бретонца была ей абсолютно понятна: "кольцо истощения". В одном из особняков Балморы она стащила кольцо просто потому, что оно показалось ей красивым. Лишь позже она узнала, что с его помощью можно истощать жизненную силу людей. Мог ли Ульстир знать об этом? Удастся ли ей застать его врасплох, использовав это кольцо?
Пока они продвигались по коридору, она продумывала, как лучше всего обставить бретонца. Проход внезапно кончился большой металлической дверью, которую запирал золотой замок. С помощью отмычки Судьба подняла два штифта и освободила засов. Дверь распахнулась, сокровище гробницы Херанов лежало перед ними.
Входя в зал, Судьба тайком стянула перчатку с руки, на которой было кольцо. В комнате были сложены пятьдесят три мешка с золотом. Когда она обернулась, дверь между ней и бретонцем захлопнулась. С ее стороны на месте двери оказалась стена. Стены за дверями.
В течение многих дней Судьба кричала и кричала, тщетно пытаясь выбраться из зала. Затем она лишь отупело слушала, как Шеогорат смеется в ее голове. Когда спустя два месяца вернулся Ульстир, она уже была мертва. Он подпер открытую дверь камнем и вынес золото.



Проведение Охоты (Автор неизвестен)


От редакции гильдии: Написанное в этой книге представляется поспешно выполненным конспектом, возможно, со слуха, или же извлечениями из более обширной работы.
Да не скажет никто при свидетелях, будто Охота не объявлялась, Ритуалы не оглашались или Древние Каноны не соблюдались.
Ритуал Невинной Жертвы, также называемый Дикая Охота, это старинный обряд, извлекающий магическую энергию из мощного потока магии, омывающего этот мир. Создатели и время создания этих ритуалов давно забыты. Но, при надлежащем соблюдении, данный обряд приносит большую власть и престиж Охотнику.
Ритуал включает всемогущих Охотников со своими большими и малыми собаками, и жалкую и обреченную Невинную Жертву, по традиции называемую Зайцем, по имени смертного создания, на которого охотятся люди. С одной стороны, Охотник испытывает изрядный азарт и осознание своего могущества и власти над беспомощной дичью, а с другой стороны его трогает трагическая доля Невинной Жертвы. В высшем своем эстетическом проявлении данный ритуал уравновешивает экстаз убийства осознанием Охотником печальной участи и отчаяния Невинной Жертвы. То, как тело невинного Зайца разрывается на куски, отражает трагический дисбаланс власти и жестокой несправедливости в этом мире.
С началом Охоты малые собаки собираются перед отражениями зеленого кристалла у Часовни Невинной Жертвы. В самой Часовне охотники, большие собаки и Егерь совершают обряды посвящения и освящения охотников, Охоты и Невинной Жертвы. Затем Охотник выходит из Часовни, потрясает Копьем Горькой Милости, и цитирует Каноны Охоты. Описание Канонов объясняет правила и условия четырех этапов Охоты: взятие следа, травля, зов и подтверждение смерти.
Стадия первая — взятие Следа, в которой малые собаки идут по следу и поднимают Зайца.
Стадия вторая — травля, в которой большие собаки гонят Зайца перед собой.
Стадия третья — зов, в которой большие гончие окружают Зайца и подзывают Охотника, чтобы он его убил.
Стадия четвертая — подтверждение смерти, в которой Охотник совершает убийство ритуальным Копьем Горькой Милости и призывает Егеря звоном в колокол, чтобы тот посмотрел на убийство. Затем Егерь вручает награду Бравому Охотнику, который проявил искусство в обращении с Копьем Горькой Милости. Егерь также просит Бравого Охотника назвать следующего Зайца для очередной Охоты (хотя сам Бравый Охотник может и не участвовать в ней).
Каноны Охоты, которые и охотники, и Егерь, и гончие торжественно клянутся чтить, подробно описывают обычаи и условия Охоты. Эти обычаи и условия, также называемые Законом, строго определяют все детали Охоты, такие, как: сколько может участвовать гончих определенного вида, как следует применять Копье Горькой Милости, и так далее. Кроме того, Закон указывает, что Заяц должен иметь настоящий шанс на спасение от Охоты, хотя бы и очень слабый. На практике это условие обычно выполняется предоставлением шести ключей, которые, если собрать их вместе в Храме даэдрических обрядов, позволят Зайцу телепортироваться из места Охоты и таким образом обмануть Охотника и его Копье. Конечно, невероятно, чтобы Заяц мог действительно найти все ключи и спастись, но форма соблюдается, мошенничество с ключами и лишение Зайца шанса на их нахождение или применение считается постыдным и непростительным предательством Закона Охоты.
Ритуал Охоты обеспечивает охотникам защиту от любых форм атак, включая оружие смертных и бессмертных и волшебство любых школ. Вместе с тем охотников предупреждают, что ритуал не дает им защиты от собственного Копья, и предостерегают от бездумного применения Копья в ближнем бою, в темноте или при иных опасных обстоятельствах, поскольку одно касание Копья Горькой Милости означает мгновенную и верную смерть как для невинного Зайца, так и для товарищей по Охоте.
Право проводить Дикую Охоту является великой и существенной привилегией, ибо все беззащитны против магии Копья Горькой Милости, за исключением высших лордов даэдра. Соответственно, Копье само по себе является смертельным оружием, и его запрещено выносить за пределы Угодий Ритуальной Охоты.



Провинции Тамриэля (Автор неизветсен)


Тамриэльская Империя включает девять имперских провинций: Скайрим, Хай Рок, Хаммерфелл, остров Саммерсет, Валенвуд, Эльсвейр, Чернотопье, Морровинд и собственно саму древнюю Имперскую провинцию, Сиродил. Морровинд стал одной из последних провинций, включенных в Империю, и, поскольку он был присоединен по договору, а не завоеванием, Морровинд сохраняет исключительные полномочия в области местного самоуправления, основанного на древних традициях Великих Домов.
Скайрим, известный также как Старое Королевство или Отчизна, был первым регионом Тамриэля, заселенным людьми с континента Атмора: отважными, решительными и воинственными нордами, чьи потомки до сих пор обитают в тех суровых землях. Хотя они стали сдержаннее и цивилизованнее своих предков-варваров, норды чистых кровей по-прежнему являются отличными воинами и храбрыми путешественниками.
В Хаммерфелле определяющую роль играют города и порты. Большая часть населения сосредоточена в крупных городах Сентинель и Строс М'Кай, а также в более мелких портовых городах на островах и побережье. Внутренние области населены мало, в основном бедным крестьянством и пастухами. Любовь редгардов к путешествиям, приключениям и дальним морям сделала из них отличных моряков, наемников и путешественников и разбросала их по всем портам Империи.
Хай Рок включает множество земель и кланов Бретонии, Деллисских островов, племен реки Бьюлси и, по традиции, Западного Предела. Неприступные высокогорные крепости и отделенные от мира и друг от друга равнинные поселения воспитали у различных бретонских кланов яростную страсть к независимости, и эта упрямая черта так и не позволила развиться у них имперскому или хотя бы провинциальному национальному сознанию. Тем не менее, их язык, поэтические традиции и героический эпос являются их общим объединяющим наследием.
Остров Саммерсет представляет собой зеленую, приятную страну с плодородными земельными угодьями, лесными парками и древними башнями и замками. Большинство поселений невелики и изолированы друг от друга, управляются местными чародеями или военноначальниками. На острове расположены несколько естественных портов. Местные жители настороженно относятся к чужеземцам и не жалуют их, так что старинные благородные традиции альдмеров остались здесь не испорчены современной имперской меркантильностью.
Валенвуд представляет собой главным образом необитаемую лесную глушь. На побережье преобладают мангровые болота и тропические джунгли, в то время как во внутренних областях обильные дожди питают леса умеренного климата. Босмеры живут кланами в деревянных домах, их поселки разбросаны по побережью и по внутренней области. Деревни соединяются между собой лишь лесными тропками. Немногочисленные имперские дороги пересекают огромные труднопроходимые лесные массивы с широко разбросанными по ним крошечными поселениями и мало используются для торговли или перевозок.
Каджиты южной части Эльсвейра, области джунглей и речных долин, живут в городских поселениях. Здесь господствуют древние торговые традиции, особым уважением пользуется аграрная аристократия, занимающаяся возделыванием сахарного тростника и соленого риса. Кочевые же племена каджитов из северных засушливых пустошей и равнин, напротив, представляют собой агрессивное разбойничье сообщество, время от времени объединяемое под властью какого-нибудь племенного вождя. В то время, как оседлый юг быстро принял имперскую культуру, северные кочевые племена цепко держатся за свои воинственные варварские традиции.
Большая часть исконного аргонианского населения Чернотопья отделена от мира непроходимыми тропическими болотами, и связана с ним главным образом великими внутренними водными путями. Дорог там немного, а основным средством передвижения является лодка. Берега и северо-западные леса большей частью необитаемы. На протяжении веков данмеры наведывались в Чернотопье за рабами; хотя Империя объявила этот промысел вне закона, такая практика существует, и данмеры и аргониане питают друг к другу давнюю и жгучую неприязнь.
Морровинд, родина народа данмеров, находится в самой северо-восточной части Тамриэльской Империи. Большая часть населения сосредоточена на высоких плато и в плодородных долинах рек центрального Морровинда, в особенности, вокруг Внутреннего моря. На острове Вварденфелл, окруженном Внутренним морем, доминирует исполинский вулкан Красная гора и прилегающие к нему покрытые шлаком пустоши; большая часть населения острова обитает на относительно благоприятных для проживания западном и юго-западном берегах.
Сиродил является колыбелью высокой культуры империи людей. Это самый обширный регион континента, и большую часть его территории покрывают бескрайние джунгли. Имперский город расположен в самом сердце провинции, в плодородной Нибенейской долине. Густо населенная центральная долина окружена дикими влажными лесами, по которым протекают великие реки, образующие болота Аргонии и Топальской бухты. Уровень суши поднимается постепенно к западу и резко — к северу. Между западным побережьем и центральной долиной расположены лиственные леса и мангровые болота.



Продвижение истины: памфлет Жрецов-Отступников (составлено Жрецами — Отступниками)



ВЫДЕРЖКИ: содержат положения доктрины Храма, оспариваемые жрецами — отступниками:
1. Божественная природа Трибунала.
Храмовая доктрина утверждает, что они достигли своего апофеоза чудесным образом посредствам подвигов, добродетели, знания, испытания и борьбы со Злом; Храмовая доктрина утверждает, будто их божественная сила и бессмертие безусловно являются наследием Данмерских предков [включая, в числе прочих, Благих Даэдра, пророка Велота и Святого Неревара]. Жрецы-Отступники спрашивают, а не могут ли мощь Дагот Ура и власть Трибунала в конечном счете восходить к единому источнику — Красной Горе. Сведения в Апографе позволяют предположить, что Трибунал использовал для достижения своей божественности порочно зачарованные инструменты, каковые нечестивые средства изначально были созданы богохульным Двемерским чародеем Кагренаком с целью сотворить Нумидий Ложной Креатуры.
2. Непорочность Трибунала.
Жрецы-Отступники утверждают, что Храм всегда имел как публичное лицо [представлено Хейрографой — "жреческие писания"] так и тайное лицо [представлено Апрографой — "тайные писания"]. Публичное освещение изображает деяния Трибунала в героических тонах, в то время как скрытые писания разоблачают тайны, ложь, необоснованность, соперничество и всевозможные толкования, намекающие на более темные и менее героические мотивы и действия Трибунов. В частности, противоречивые концепции битвы при Красной Горе ставят под сомнение руководящую роль Трибунала, а также в отношении источников его последовавшего подъема. Помимо этого, есть достоверные свидетельства того, что Трибунал утаивает истинную природу угрозы, представляемой Дагот Уром при Красной Горе, вводя народ в заблуждение в отношении способности Трибунала защитить Морроувинд от Дагот Ура, а также скрывает недавнее существенное снижение своего магического могущества.
3. Храмовые трактовки Битвы при Красной Горе.
Эшлендская традиция вообще не отводит Трибуналу места на Красной Горе, утверждая, что Двемеры скорее сами себя уничтожили, а не Неревар. Далее Эшлендская концепция заявляет, что Неревар оставил Дагот Ура хранить нечестивые тайны Красной Горы, а сам отправился на переговоры с Великим Советом [т. е. Трибуналом], и что Неревар скончался на этих переговорах [по мнению эшлендеров, отнюдь не от ран, а в силу предательства], а затем уже Трибунал имел противостояние с мятежным Дагот Уром внутри Красной Горы и загнал его вглубь, когда он не подчинился их воле.
4. Культ Даэдра, Святых и Предков.
Подвергая сомнению божественность Трибунала, Отступники не возражают против его святости и героизма. По сути, Жрецы-Отступники выступают за восстановление многих элементов Фундаменталистского Почитания Предков в том виде, в каком оно практиковалось эшлендерами и Святым Велотом. Как именно это должно выглядеть, по-прежнему является дискуссионным вопросом в кругах Жрецов-Отступников.
5. Отрицание пророчеств Воплощенного и гонения на Нереварианцев.
Хотя среди Отступников не существует единодушия в отношении подлинности Нереварианских пророчеств, все они сходятся во мнении, что гонения на Нереварианцев несправедливы и обусловлены политическими соображениями. Жрецы-Отступники не отрицают мистицизма, откровения или пророчества как часть религиозной практики. Отступники не разрешили вопрос истинных или ложных озарений. Они изучали мистицизм Эшлендских Культов Предков, в особенности обряды эшлендских прорицателей и ведуний, а также пророчества Воплощенного. Многие Жрецы-Отступники пришли к убеждению, что Нереварианские пророчества подлинны, и провели системное исследование пророчеств, записанных в архивах Храма.
6. Власть Архиканоника и Ординаторов.
Жрецы-Отступники отрицают власть Архиканоника и Ординаторов. Храмовая иерархия коррумпирована своекорыстными и политическими интересами, и отныне не действует в интересах самого Храма и его приверженцев. Жрецы-Отступники уверены, что Архиканоник и Ординаторы выражают только самих себя, но никак не волю Трибунала.
7. Инквизиция и использование террора и пыток Ординаторами.
В храмовой иерархии ни для кого не является секретом, что Ординаторы обращаются к похищениям, террору, пыткам и тайным арестам в борьбе с ересью и вольнодумством. Жрецы-Отступники считают, что или Ординаторы вовсе вышли из-под контроля, или же служат инструментом сохранения власти коррумпированного жречества.
8. Основы Доктрины Храма — Милость к Падшим, Просвещение Невежественных, Защита Слабых.
При том, что Жрецы-Отступники осознают, что большинство рядовых жрецов свято чтят лучшие традиции Храма, они уверены, что многие жрецы высших рангов больше подчиняются мотивам любви к власти и роскоши, нежели любви к падшим, слабым и невежественным.



Продвижение, завоевание и приспособление: История Сиродила (Гвилим Пресс, 3E 344)


Историки часто описывают расселение людей по Тамриэлю, как процесс военной экспансии нордов Скайрима. В действительности, люди жили практически в каждом уголке Тамриэля еще до основания Скайрима. Эти так называемые "недийские народы" состояли из прото-сиродильцев, предков бретонцев, уроженцев Хаммерфелла и возможно уже исчезнувшего людского населения Морровинда. Строго говоря, норды — народ той же недийской группы, они единственные не смогли найти способ мирно уживаться с эльфами, к тому моменту уже заселившими Тамриэль.
Определенно, Исграмор не был первым человеком, обосновавшимся в Тамриэле. На самом деле, "бежав от гражданской войны в Атморе", как говорится в "Песне возвращения", Исграмор поступил так, как поступали сотни атморанцев до него; Тамриэль служил приютом для беженцев из Атморы уже за многие столетия до высадки Исграмора. Недовольные, раскольники, повстанцы, безземельные младшие сыновья — всех их, несмотря на трудности пути, манил "Новый мир" Тамриэля. По данным последних археологических раскопок, ранние поселения людей в Хаммерфелле, Хай Роке и Сиродиле датируются 800-1000 годами Меретической эры, то есть, за века до прибытия Исграмора, даже в предположении, что двенадцать "королей" нордов, предшественников Харальда, были реальными историческими фигурами.
Недийские народы были национальным меньшинством на земле эльфов. У них не было иного выбора, кроме как жить в мире со старшей расой. В Хай Роке, Хаммерфелле, Сиродиле и, возможно, Морровинде, где они именно так и поступали, недийские народы процветали и становились многочисленнее в последние столетия Меретической эры. Только в Скайриме им не удалось прижиться, это описано в "Песне возвращения". Возможно, ощущая близость крепкого плеча Атморы, прото-норды не считали нужным подчиняться власти скайримских эльфов. И действительно, в ранних хрониках северян говорится, что во время правления короля Харальда, первого по историческим документам правителя нордов (1E 113–221), "атморанские наемники вернулись домой" после объединения Скайрима в централизованное королевство. Как бы там ни было, модель была выстроена — на севере шла военная экспансия, по мере продвижения границ завоевания происходило заселение людьми новых территорий, и линия раздела между землями людей и эльфов оставалась относительно четкой.
Но вне этой "зоны конфликта" другие недийские народы продолжали сродняться со своими соседями-эльфами. Когда армии нордов Первой империи наконец вторглись в Хай Рок и Сиродил, то обнаружили, что бретонцы и прото-сиродильцы уже спокойно живут среди эльфов. Более того, норды с трудом могли отличить эльфа от бретонца — до такой степени дошло смешение этих рас. С появлением армий северян равновесие сил между недийскими народами и эльфами было нарушено. Хоть пребывание нордов в Хай Роке и Сиродиле длилось относительно короткий период (менее двух веков), результат его имел решающее значение: с этого времени власть в тех регионах перешла от эльфов к людям.

Происхождение двемерских законов (Автор неизвестен)


От редакции гильдии: Данная книга представляет собой исторический анализ развития двемерских законов и обычаев в рамках культурного наследия высоких эльфов.
Вкратце говоря, насколько мне удалось отследить ход развития обычаев босмерских племен, он в сущности повторяет эволюцию альтмерских законов. Ответственность за рабов и животных с течением времени по большей части свелась к выдаче виновного пострадавшему, а впоследствии, как и на островах Саммерсет, это приняло форму компенсации.
Какова же значимость данного утверждения при изучении наших современных законов? Что касается влияния альтмерских законов на наши собственные, особенно в той части, которая оговаривает отношения между хозяином и слугой, мы можем найти доказательства тому в каждом судебном решении, вынесенном за последние пятьсот лет. Как неоднократно отмечалось, мы до сих пор пользуемся логикой альтмерских магистратов, утратившей в наши дни всяческий смысл. И сейчас я быстро продемонстрирую влияние альтмерской традиции на современный двемерский суд.
В своде законов Карндарской заставы (1180 д.э.) сказано: "Если тот, кем владеет другой, убьет того, кто владеет сам собой, владелец должен отдать родичам убитого три хороших инструмента и тело того, кем владел." Существуют и другие, похожие примеры. Тот же самый принцип применялся даже к делам, касающимся смерти в результате действий центуриона. "Если кто-то будет убит Анимункулом или Анимункулами в общественном рабочем месте, члены семьи погибшего могут разобрать Анимункула или Анимункулов и забрать в свое пользование его или их части в течение тридцати дней с момента убийства."
Поучительно также провести параллели с работами Дхарка по изучению звероподобных дикарей Тенмарских лесов. "Если аргонианин убивает болотную кошку, на ее семью падает позор. Смыть его можно, лишь убив аргонианина или ему подобное существо. Более того, если болотная кошка погибнет, упав с дерева, ее родственники должны отомстить за нее, повалив дерево и лишив его ветвей, и разбросав их по всему лесу."



Проповеди Сариони (Автор неизветен)


БЛАГОСЛОВЛЕНО АЛЬМСИВИ, МИЛОСЕРДИЕ, МАСТЕРСТВО, ТАЙНА.
[Это оригинал книги, которую использовал Архиканоник Сариони для составления своих проповедей]
Услышь, верный, слова Вивека, ибо пять раз говорит он, и пять раз другими словами —
Во страдании и испытаниях укрепляй свою Веру.
Запомни облик несправедливости.
Смерть не умаляет, призрак сияет славой.
Вера побеждает все. Примем же Веру.
Лучше перенести несправедливость, чем самому поступить несправедливо.
Услышь слова Лорда Вивека, и внимание обрати на Семь Даров, ибо он называет их семь раз, и семью словами:
ДОБЛЕСТЬ
ХРАБРОСТЬ
СПРАВЕДЛИВОСТЬ
ВЕЖЛИВОСТЬ
ГОРДОСТЬ
ВЕЛИКОДУШИЕ
СМИРЕНИЕ
Дар Доблести.
Благодарю за твою доблесть тебя, Лорд Вивек. Я не поддамся страху, не отвернусь, но сражусь со своими врагами и своим страхом.
Дар Храбрости.
Благодарю за твою храбрость тебя, Лорд Вивек. Я не стану избегать риска и прятаться за маской осторожных советов, ибо удача сопутствует смелым.
Дар Справедливости.
Благодарю за твою справедливость тебя, Лорд Вивек. Я не буду жесток и деспотичен, ибо справедливый заслуживает любви, доверия и уважения нашего народа.
Дар Вежливости.
Благодарю за твою вежливость тебя, Лорд Вивек. Я не скажу обидного и резкого слова, но буду говорить уважительно, даже о врагах моих, ибо терпеливые слова могут отвратить гнев.
Дар Гордости.
Благодарю за твою гордость тебя, Лорд Вивек. Я не стану сомневаться в себе, в моем народе, в моих богах, но настаивать буду на них и моих древних правах.
Дар Великодушия.
Благодарю за твое великодушие тебя, Лорд Вивек. Я не буду ни копить, ни красть, ни обременять себя невыгодными сокровищами, но буду делить все с домом моим.
Дар Смирения.
Благодарю за твое смирение тебя, Лорд Вивек. Я не буду важничать и тщеславно приукрашать себя, но знать место мое в большем мире и благодарить за него.



Пророк Арден-Сул (Автор неизвестен)


Когда вы приблизитесь к стенам Нью-Шеота, ваш взгляд неизбежно будет привлечен великолепным зрелищем: таинственное пламя реет над простой башней, возвышающейся над постройкой круглой формы. Для одних это пламя — путеводный маяк, придающий силы, для других — насмешка над их верой. Это эпицентр интереснейшего конфликта: две стороны одной медали, соперничающие во славу своего бога. Неприметное здание с замечательным прошлым — Часовня Арден-Сула.
Хотя сама часовня построена во времена, предшествовавшие деяниям Арден-Сула, жители Мании и Деменции втянуты в бесконечную дискуссию о ее истории. Первые уверены, что на этом самом месте еще до возникновения Нью-Шеота Арден-Сул подвергся Великому Просвещению и ослеп. Вторые утверждают, что часовня — это место, где Арден-Сул вынес Тысячедневную Муку. Однако не эти важные события жизни Арден-Сула связали часовню с его именем… это сделала его смерть.
И вновь две стороны расходятся во мнениях по этому поводу. По версии, господствующей в Мании, последний день жизни Арден-Сула начался с величайшего пиршества в часовне. Гостей ждали неистощимые запасы зеленой пыльцы и алкогольных напитков. Арден-Сул и 213 его последователей затеяли подлинную оргию вседозволенности, ночь наслаждения песнями, танцами и блудом. Когда празднество достигло пика, сторонники Арден-Сула начали один за другим валиться наземь, истекая кровью, так что земля окрасилась багрянцем. Приверженность доктрине гедонизма, обернувшаяся излишествами, взяла свое, и сердца их разорвались. Хотя детали не приводятся, утверждается, что Арден-Сул умер последним с выражением полного блаженства на лице.
В Деменции события, приведшие к кончине Арден-Сула, описывают совершенно иначе. Опасаясь, что один из его последователей в некий момент станет предателем и вонзит нож ему в спину, Арден-Сул изыскал способ заглянуть глубоко в душу человека и увидеть его истинные помыслы. После всесторонних исследований он открыл секреты висцеромансии, науки предсказания по внутренностям. Вооруженный этим знанием, он призвал свою паству в часовню. Испив предложенного Арден-Сулом вина, его сторонники внезапно обнаружили себя парализованными… способными видеть все вокруг, но обездвиженными. Тогда Арден-Сул начал вырезать их еще бьющиеся сердца и читать по ним их мысли. Изъяв все 213 сердец, он так и не обнаружил изменника. В ярости он вскрыл себе грудь и вырвал собственное сердце. Прежде чем свет померк перед его глазами, Арден-Сул постиг всю иронию истины: он и был предателем, назначенным судьбой убить самого себя.
Решите ли вы принять одну из этих историй на веру, не суть важно. Правда в том, что часовня — место смерти глубоко почитаемого пророка. Поныне Мания и Деменция разделяют это здание, и избранная по прихоти лорда Шеогората сторона обретает господствующее положение.

Прорыв Дракона (Фал Друн)


Конец 3-й эры стал периодом сильнейшего религиозного всплеска. Потрясения, которыми сопровождалось правление Уриэля VII, были лишь внешними признаками того, что исторические силы в конце концов приведут к падению династии Септимов. Тогда среди многих культов и сект по всей Империи впервые заговорили о так называемом "Прорыве Дракона". Все это было вызвано огромным интересом к событиям, связанным с приходом к власти Тайбера Септима, или "мифе основания" династии Септимов.
В основу доктрины Прорыва Дракона, как теперь стало известно, легла обычная ошибка в календаре очень авторитетного издания "Энцикопедии Тамриэлика", впервые опубликованной в 3E 12, в начале правления Тайбера Септима. В то время архивы Алинора были все еще недоступны для широкого круга ученых, а сохранившиеся со времен Аллесианского периода рукописи редки и фрагментарны. Алессианцы систематически сжигали все библиотеки, которые им попадались, а их собственные рукописи были уничтожены во время войны Справедливости.
Судя по всему, автор Энциклопедии Тамриэлики не знал, что такое алессианский "год". Теперь мы точно знаем, что он обозначал длительность видений высшей жрицы — от нескольких недель до нескольких месяцев. Основываясь на анализе сохранившихся свитков, а также фресок и икон алессианских храмов, я заключил, что Алессианский орден существовал всего около 150 лет, а не знаменитые "тысячу и восемь лет", как утверждает Тамриэлика. "Загадка" тысячелетнего правления алессианцев так и не была объяснена до конца Третьей эры, когда все заговорили о Прорыве Дракона. Так как в то время эти цифры (и объяснения) принимались всеми, некоторые историки до сих пор уверены в их истинности, как были уверены и тогда. Однако, стоит вспомнить, что историков Третьей эры уже отделяло от алессианцев 20 веков. А история как наука только зарождалась, основываясь на нескольких рукописях древних времен.
Сегодня данные археологии и палеонумерологии подтверждают мои догадки: понятие Прорыв Дракона было введено в конце 3й эры. Основой тому послужила ошибка ученых, а распространение эта легенда получила благодаря растущему интересу к эсхатологии и нумидиумизму.



Против часовой стрелки (Йакут Таваши)


"А все-таки, — сказала Казага, — почему ты не хочешь разговаривать?"
Заки поставил свою чашку меда и просто смотрел на свою жену некоторое время. Наконец, неохотно протянул:
"Брось, я тебе уже говорил. Потому что весь разговор, дорогая, протекает в алфавитном порядке. Я думаю, чтобы остановить его, лучше не разговаривать совсем".
"Возможно, тебе это только кажется, — терпеливо проговорила Казага. — Уже не в первый раз у тебя безумные, параноидальные галлюцинации. Помнишь, тебе чудилось, что королевский боевой маг Чернотопья прятался за каждым деревом с особым снаряжением, чтобы сделать тебя — толстого лысеющего портного в годах — своим личным сексуальным рабом? Не нужно стыдиться, Шеогорат всех нас порой слегка сводит с ума. Если ты пойдешь к лекарю…"
"Гром тебя разрази!" — крикнул Заки и вышел, хлопнув дверью.
Пара минут ходу, и Заки уже поворачивал за угол к своему магазинчику. Его первый покупатель ждал у входа, широко улыбаясь. Заки постарался взять себя в руки и вынул ключи, улыбнувшись в ответ.
"Добрый день", — сказал молодой человек.
"Еще и ты! Туда же!" — заорал Заки, отталкивая покупателя, так что тот упал, и побежал.
Признавать это было неприятно, но Казага была права: ему опять был необходим травяной настой лекаря. Храм, где трудился Тарсу, впечатляющее здание, оплот здоровья физического и психического, был на расстоянии нескольких улиц к северу. Халька, главная травница, встретила его на входе в зал.
"Желаю здравствовать, Са'Заки Саф. Как вы себя чувствуете?"
"Знаете, я… Мне нужно встретиться с Тарсу", — сказал Заки так спокойно, как только мог.
"Извините, я посмотрю его расписание, — сказала Халька, просматривая свиток. — Это срочно?"
"Кажется, так", — промямлил Заки и ударил себя по голове. Ну почему он не сказал "да"? И даже упустил счастливую возможность сказать "конечно"?
"Ладно, посмотрим, — сказала Халька, нахмурясь. — Самое раннее, следующий миддас. Это вам подойдет?"
"Миддас! — закричал Заки. — Я же совсем с ума сойду к миддасу! Раньше никак нельзя?"
Он уже заранее знал, что она ответит. Ничего нельзя было изменить. В чем-то, он сам вызвал этот ответ. Если бы он только мог продолжить разговор дальше, протянуть до какой-нибудь хорошей буквы…
"Нет, — сказала Халька. — Мне очень жаль. Так вас записать?"
Заки вышел, скрежеща зубами. Он бродил по улицам повесив голову, чтобы избежать любых разговоров, пока наконец не увидел, что дошел до причала и доков. Легкий ветерок дул с воды, и он сделал несколько глубоких вдохов, пока не почувствовал себя почти нормально. Когда он успокоился, то начал размышлять. Что если эти алфавитные разговоры не были галлюцинациями? Что, если это не паранойя, а проницательное предвидение? Он знал, что стоит перед классической дилеммой: это я сошел с ума или и в самом деле что-то странное творится?
Через дорогу стояла лавка с названием ПараДоки, в витрине которой были травы, кристаллы и пары, заключенные в сферы. Вывеска гласила "Мистические консультации от рассвета до полудня". Туда стоило зайти, хотя Заки все же сомневался. Единственными, кто приходил на причал в поисках лечения, были искатели приключений, не знавшие города.
Курильница испускала обильные розовые и золотистые волны, затмевая, и вновь показывая внутренний беспорядок. Посмертные маски Джиджика негодующе смотрели со стен, дымящиеся курильницы свисали с потолка на цепях, а пол был заставлен книжными полками. За старым столом в глубине комнаты сидел маленький человечек и записывал в таблицу покупки молодой девушки.
"Очень хорошо, — сказал человечек. — В итоге получается пятьдесят семь золотых. Я также бесплатно включил сюда восстановительный кондиционер. Только запомните, свечу надо зажигать только после того, как вы вызвали Горофлокса Нечестивого, и корень мандрагоры лучше держать в полутени".
"Пожалуйста, возьмите, — сказала покупательница, протягивая торговцу деньги. — И огромное спасибо". Она робко улыбнулась Заки и вышла из лавки.
"Разговоры, которые я слышу или в которых участвую, кажутся мне упорядоченными в алфавитном порядке. — Заки сразу приступил к сути дела. — Я не знаю, может быть я схожу с ума, или же здесь поработали какие-то странные силы. Если честно, я обычно весьма скептически настроен в отношении такого рода дел, но мне некуда больше обратиться. Вы не могли бы что-нибудь сделать, чтобы прекратить это безумие?"
"Скажу вам, это довольно распространенная проблема, — проговорил человечек, похлопывая Заки по плечу. — Когда вы добираетесь до конца алфавита, разговоры идут в обратном алфавитном порядке или же начинаются с начала алфавита?"
"Так… — на секунду Заки призадумался и тут же продолжил. — Все начинается с начала алфавита, вновь и вновь. Я в смятении. Не могли бы вы вызвать духов и сказать мне, в самом ли деле я безумен?"
"Успокойтесь, — сказал человек с ободряющей улыбкой. — Это не понадобится. Вы вполне в своем уме".
"Феноменально, — сказал Заки, нахмурясь. — Я должен бы радоваться этим словам, но не чувствую себя здоровым. Кстати, меня зовут Заки".
"Хроноплазм, — представился мужчина и указал рукой в глубь помещения. — Идите за мной, пожалуйста. Я думаю, у меня есть именно то, что вам требуется".
Хроноплазм повел Заки по узкому коридору. Двое мужчин проходили мимо пыльных шкафов, заполненных различными существами в жидкостях, мимо куч камней, мимо многочисленных стопок переплетенных в кожу книг, в сырую глубь лавки. Там хозяин лавки взял маленький цилиндрический барабан и книгу и передал их Заки.
"Целительство, вампиризм, наследие даэдра и терапия часоворота, — прочитал Заки, напрягая глаза, чтобы разобрать буквы в сумраке. — Каким образом это со мной связано? Я не вампир, вы только поглядите на этот загар. И что это за терапия часоворота, и во сколько мне это все обойдется?"
"Часоворот — это упрощенный перевод старосиродильского слова "визершинс". Возможно, вы слышали это слово раньше. Означает "задом наперед", — серьезным тоном пояснил Хроноплазм. — Это искусство обращения направленности событий, дающее возможность получать доступ к миру духов, разбивать проклятья, излечивать вампиризм и использовать прочие приемы апотропического целительства. Вы знаете историю о парне, которому сказали, что рыбы-убийцы живут в теплой воде, а он ответил: "Тогда давайте варить их в холодной воде?"
"Шизофус", — инстинктивно ответил Заки, вспомнив, что его брат учился на неких эзотерических курсах высшего уровня в Имперском колледже тридцать один год назад.
"Щизофус", — поправил его Хроноплазм.
"Это что такое и зачем этот барабанчик?" — деловито осведомился Заки, переводя разговор на другую тему.
Хроноплазм зажег свечу и подержал предмет над ней, чтобы Заки рассмотрел его. По всему цилиндру были узкие разрезы, и когда Заки посмотрел в них, он увидел последовательные черно-белые рисунки, на которых был изображен голый человек, прыгающий через коробки.
"Юлу когда-нибудь видели? Эту штуку тоже вертят, — сказал Хроноплазм, медленно вращая устройство по часовой стрелке так, что человек внутри перепрыгивал через коробки снова и снова. — Это называется зоэтроп. Здорово, а? А теперь возьмите ее, вращайте против часовой стрелки и одновременно читайте заклинание, которое я отметил в книге".
Заки взял зоэтроп и начал вращать его против часовой стрелки над свечой, и голый человечек внутри попрыгал через коробки задом наперед. Потребовалось сконцентрироваться, чтобы вращение шло гладко, но постепенно неуклюжие и дергающиеся движения человечка стали плавными, а Заки уже не различал отдельных рамок. Это напоминало маленького хомячка в колесе. Вращая зоэтроп одной рукой, другой Заки взял книгу и прочел подчеркнутые слова.
"Я призываю Боэтию, Кинарет и Дризис / Обратить мой метафизический кризис / Зоэтроп назад крутись, крутись, крутись / Из колеи мрачной жизнь наверх тянись / Не хочу я жизнь растратить / Не хочу совсем я спятить / Зоэтроп назад крутись, крутись, крутись / Часоворота оборот скорей случись".
Пока Заки читал заклинание, он заметил, что теперь человечек в зоэтропе становится похожим на него. Исчезли усы, волосы поредели. Талия расширилась, и фигура напоминала теперь грушу. Появилась аргонианская чешуя, похожая на его собственную. Человек спотыкался, когда прыгал через коробки задом наперед, делал глубокие вдохи и потел. Когда Заки закончил чтение, его близнец держался за грудь и с трудом переваливался через коробки задом наперед.
Хроноплазм взял зоэтроп и книгу из рук Заки. Казалось, ничего не изменилось. Не прогремел гром. Крылатые змеи не вырвались из головы Заки. Не было огненного взрыва. Но Заки почувствовал, что что-то изменилось. Стало хорошо. Нормально.
У прилавка, когда Заки достал кошель, Хроноплазм только лишь покачал головой: "Анализа научного требуют еще процессы эти. Лечения радикального такого эффекты долгосрочные будут какими уверены быть можем не мы естественно. Надо не оплаты".
Почувствовав первое настоящее облегчение за все эти дни, Заки задом наперед вышел из лавки и пошел по дороге к своему магазину.



Путеводитель по растениям Скайрима (Агнета Фалия)


Сами себя обкрадывают те, кто избегает этой северной провинции, страшась ее мнимого варварства или местного сурового климата. В Скайриме произрастает огромное множество растений, которым любой алхимик найдет прекрасное применение. Я много путешествовала по этой обширной земле и приведу здесь некоторые свои наблюдения.
Кровавый венец.
Действительно может показаться, что шляпки этих грибов запятнаны кровью, хотя в темных и влажных местах, где они растут, этого можно не заметить. Их довольно много в Скайриме, хотя растут они в довольно труднодоступных местах. Как знают опытные ботаники, во тьме пещер скрываются не только безобидные грибы. Тем не менее, в сочетании с растертыми рогами эти грибы позволяют сделать микстуру, сильно ослабляющую естественное сопротивление ядам. А если смешать их с лавандой, можно получить субстанцию, чрезвычайно устойчивую к магии.
Ядовитый колокольчик.
Много историй рассказывают об этом цветке, растущем в болотах Хьялмарка. Одни говорят, что он растет на местах, где люди умерли дурной смертью, другие настаивают, что он сначала вырастает, а затем заманивает несчастных на верную гибель. Никаких подтверждений этим историям я не нашла; более того, даже сами цветы оказалось нелегко отыскать. Хотя колокольчик широко известен как компонент ядов, не стоит забывать, что его цветки используются в микстурах, улучшающих алхимические навыки.
Стрекоза.
В Скайриме живет удивительно много насекомых для такого сурового климата; правда, большинство из них обитают на южных равнинах провинции. Стрекоз можно найти в самых разных местах, и хотя ловить их — нелегкая задача, награда стоит усилий. Мне так и не удалось выяснить, относятся ли синие и оранжевые стрекозы к разным видам или это просто разные окрасы, но я смогла экспериментально установить, что если скомбинировать оранжевых стрекоз с морскими желудями, можно получить настой, дающий пальцам алхимика ловкость стрекозы.
Коготь ворожеи.
Когти ворожеи лучше покупать у торговцев: не рекомендую добывать их самостоятельно. Эти создания обменяли свое человеческое естество на доступ к могущественной магии, и трансформация, которую они проходят, наполняет их тела частицей этой великой силы. Если проглотить растертый в порошок коготь, можно увеличить свою сопротивляемость магии, но самое интересное их свойство проявляется при смешивании со снежными ягодами (растущими в высокогорных районах Скайрима). Приняв эту микстуру, я смогла понять чары, которые казались мне до этого невразумительными, и передала это знание нескольким придворным магам, чем заслужила их благодарность.
Джазби.
Было время, когда сорвавшего одну гроздь этого винограда без личного разрешения Императора могли обвинить в государственной измене. На мой взгляд, хотя виноградари Скайрима и преуспели в улучшении жизнеспособности этого растения, они потеряли его особенный пикантный вкус. Он больше не является таким сокровищем, каким был когда-то. Тем не менее, виноград джазби, выращенный в вулканической тундре Истмарка, по-прежнему чрезвычайно полезен для приготовления зелий. Его очень ценят маги, так как в сочетании с обычным чесноком он сильно ускоряет восстановление магической энергии. Хотя теперь это и не нарушение закона, все-таки лучше собирать джазби в больших количествах незаметно.
Лунный мотылек.
Как и в случае со стрекозами, меня поразило количество бабочек и мотыльков, которые водятся в Скайриме. Лунный мотылек очень красив, его тонкие, почти эфемерные крылья кажутся слишком призрачными, чтобы поднять что-то в воздух. Выглядят они просто волшебно. Это чувство передается свойствам дистиллята этих крыльев (который, признаюсь, было очень трудно приготовить в первый раз, несмотря даже на мою решимость открыть все тайны Скайрима. Эти создания так прекрасны!) Их можно использовать в составе ядов, которые повреждают магическую энергию, но мне кажется, что тратить такое сокровище на это просто глупо. И не бойтесь, если вам покажется, что под вашим пестиком крылья практически исчезли. Это свойство позволяет варить из них зелье невидимости!
Пушица.
Не все норды — дикари, облаченные в шкуры и воющие на луну. Тут носят множество разных тканей, во многом благодаря этому упрямому тундровому растению. Оно всасывает влагу тех немногих дождей, которые выпадают на равнинах к западу от Вайтрана, и часто цветет. Хотя пушица не проявляет каких-то ошеломительных алхимических свойств, ее можно применить для зелий, увеличивающих запас магической энергии или защищающих от магии. Возможно, именно это свойство позволило пушице так хорошо адаптироваться к местному климату.
Паслен.
Название и форма этого растения общеизвестны. Норды обычно стараются держаться подальше от этих лиловых цветов с темными листьями, так как из них варят очень сильные яды. Паслен очень эффективен как чистый яд, но его можно соединять с другими компонентами, чтобы парализовать суставы. Поэтому он ценится среди тех, кто предпочитает ослабить врага в битве. Такими ядами покрывают свои клинки те, кто не связывает себя условностями закона.

Путеводители для путешественников и исследователей:




Путеводитель по Скайриму для исследователей (Марций Карвейн, Виконт Брумы)


К сожалению, многие высокородные гости из Сиродила удостаивают Скайрим лишь взглядом из окна своей кареты. Разумеется, эта варварская и неотесанная провинция не отличается гостеприимством, но при этом сей край наделен дикой и жестокой красотой — здесь вас ждут величественные виды и вдохновляющие чудеса природы, необходимо лишь иметь достаточно воли, чтобы отыскать их, и достаточно вкуса, чтобы оценить их по достоинству. Если вы склонны осмотреть Скайрим самостоятельно, я бы порекомендовал вам начать с того же, что и я — с поиска Камней Судьбы.
Это название наверняка вас смутило. Среди провинциалов и жителей деревень бытует множество мрачных историй об этих памятниках древности. Тут рассказы и о некромантических ритуалах и свирепых духах, и о великом и ужасном могуществе, что достанется всякому, кто осмелится к ним прикоснуться.
Все эти россказни, как однажды сказал мне ярл Игроф, "просто куча мамонтова дерьма". Сказано грубовато, но верно.
Конечно, всегда следует быть начеку — бандиты и дикие звери представляют большую опасность. Но в отношении самих камней страхи совершенно беспочвенны. Как раз напротив — близость к городам и дорогам делает их идеальными объектами для начинающих исследователей, и к тому же зачастую они награждают захватывающим видом, оправдывающим все усилия.
Дабы разогреть ваш аппетит, расскажу о четырех таковых местах:
Большая часть путешественников попадает в Скайрим через Хелген, это поселение часто называют "Воротами на север". Если вас занесет в это захолустное местечко, не упустите возможность прокатиться вечером на север вдоль по дороге, изгибами спускающейся промеж скал к восточному берегу озера Илиналта. Прямо у дороги, на небольшом утесе, разместились три Камня-хранителя — самое крупное скопление менгиров во всем Скайриме. На закате отсюда открывается невероятно красивый вид на озеро.
Путь прибывающих со стороны Чейдинхола лежит через Рифтен, известный со времен Тайбера Септима как город интриг и воровства. Если вы ищете приключений в Рифте, выходите из города через южные ворота и обратите свой взгляд на утес, возвышающийся на юге. На его вершине стоит Камень Тени — вполне удачный символ для города воров.
Вайтран является сердцем Скайрима, а возвышающийся над городом дворец мог бы составить конкуренцию великим замкам Сиродила. Впрочем, если вам прискучит хлебосольство ярла, в нескольких часах езды по дороге на восток от города, которая проходит над ущельем Белой реки, вас ждет еще одно приключение. Камень Ритуала, установленный в древнем памятнике, находится на вершине одинокого холма, что возвышается с северной стороны от дороги. Не спешите и насладитесь неповторимым видом на Вайтран, тундру и ущелье.
Более опытных исследователей может заинтересовать поездка в Маркарт, древний каменный город далеко на западе. Из-за недавнего Восстания Изгоев путешествия по Пределу стали опасны, но если приключений вам хочется любой ценой, вы найдете еще один камень к востоку от города — он возвышается на горе над шахтой Колскеггр. Взобраться туда сложно, однако для любого исследователя покорение этой вершины стало бы достижением, достойным гордости.
В Скайриме можно обнаружить и иные Камни Судьбы — я лично замечал еще несколько, что возвышались на самых удаленных горных вершинах или стояли, окутанные туманом, посреди северных топей. Однако истинное удовольствие исследования в возможности открывать новое, и потому я оставлю это вам. Да направят Восьмеро ваши стопы.



Путеводитель по Альд'руну (Автор неизвестен)


Основные районы Альд'руна.
Альд'рун — центральный город Дома Редоран, он является одним из самых больших поселений в Вварденфелле. Его три основных района — это город Альд'рун, Альд'рун-под-Скаром и форт Пестрой Бабочки.
Город Альд'рун — это большое поселение в стиле деревень Редоранцев, отстроенное из местных материалов с органическими вкраплениями и дикими пейзажами для интеграции в окружающий ландшафт. Большинство общественных зданий сосредоточено в южном части города, чтобы иметь удобный выход к Восточным воротам и порту, Храм расположен на возвышенности на востоке, его окружают жилые дома.
Альд'рун-под-Скаром — наиболее примечательный с архитектурной точки зрения район: здания в нем расположены под скелетом древнего гигантского краба. В самом этом скелете расположен центральный холл, он которого отходят палаты совета, особняки членов совета, а также лавки самых богатых торговцев.
В форте Пестрой Бабочки располагается императорский легион. Сам форт расположен немного южнее города Альд'рун. В форт можно попасть, пройдя через Южные ворота, которые находятся за гильдией Магов.
Услуги.
Дом Редоран предоставляет различные услуги в центральном доме совета и особняках советников в Альд'руне-под-Скаром. Храм в восточной части города предоставляет свои услуги верующим. В форте Пестрой Бабочки можно воспользоваться услугами императорского легиона, а также императорского культа. Там есть алтарь. Здания гильдии Воинов и гильдии Магов располагаются рядом с южными воротами. Торговые лавки с одеждой, дорогой, но качественной, услуги алхимиков и заклинателей также доступны под Скаром. Товары по более низким ценам можно найти у входа в Альд'рун-под-Скаром. Там можно воспользоваться услугами кузнецов, портных, простых торговцев, ростовщиков и торговцев книгами. Цены там ниже из-за того, что не столь широк ассортимент. Таверна Альд Скар и Клуб Совета находятся на западе, рядом с западными воротами и портом. Крыса в котелке находится на юге Альд'руна, рядом с гильдиями.
Видные лица.
Все шесть редоранских советников: Брара Морвейн, Хларен Раморан, Атин Сарети, Гариса Ллетри, Майнер Аробар и Болвин Веним — все живут в Альд'руне-под-Скаром. Эдвинна Эльберт — управляющая гильдией Магов, а Перциус Мерциус недавно стал управляющим гильдии Воинов. Старый Метал Серан — главный жрец и ученый в Храме. Раеса Пуллия — комендант форта Пестрой Бабочки, а Имсин Видящая — его главный управляющий. Редгард Хин — жрец имперского культа. Горен Андарисис — управляющий Мораг Тонга, чье здание расположено в Альд'руне-под-Скаром.
Транспорт.
Северо-западные дороги ведут в Маар Ган и Гнисис, а западная дорога — в Кальдеру, Балмору, а затем поворачивает на юг. Дорога в Балмору уходит на северо-запад, чтобы обогнуть пустыню, а затем поворачивает на запад до поворота на Кальдеру. Между Альд" руном и Кальдерой множество дорог: следите за указателями, а не то заблудитесь. Порт находится в западной части города, на севере от западных ворот. Из него можно попасть в Балмору, Гнисис, Хуул или Мар Ган. В гильдии Магов за скромную плату вас могут телепортировать в Балмору, Вивек, Кальдеру и Садрит Мору. Если пойти на запад до побережья, а затем повернуть на юг, то можно попасть в Гнар Мок, но это будет ДЛИННОЕ и не очень приятное путешествие. Никаких дорог и указателей там нет. Простые путешественники, не подготовленные к встрече с дикими животными и бандитами, должны придерживаться больших дорог или пользоваться транспортными услугами.



Путеводитель Алессии Оттус по Анвилу


Прекрасная Дибелла, Леди Любви! Благослови нас и наших детей!
Я — Алесия Оттус, и я хочу рассказать вам все об Анвиле.
Столица графства Анвил располагается на берегу моря, и на первый взгляд может показаться чудеснейшим местом в Тамриэле. Но стоит присмотреться, и в глаза бросятся не самые приятные детали. Вид на море прелестен, но стоит вам выйти за пределы города и отправиться в порт, как вы увидите полуразрушенные хибары и грязные улицы, по которым бродят не менее грязные моряки, бродяги и прочие темные личности. В то же время замок Анвил держится в идеальном порядке и чистоте; некоторые дома в городе также очень милы, хотя и соседствуют с заброшенными или полуразрушенными. На многих домах основательно пооблупилась краска и прохудились крыши, а улицы полны лунатиков и пьянчуг.
Замок Анвила.
Анвилом правит графиня Миллона Умбранокс. Ее муж, Корвус Умбранокс, пропал много лет назад, и многие склонны считать, что это к лучшему, поскольку его светлость был весьма легкомысленным и распущенным человеком, часто оказывавшимся в центре скандала. Графиня же добродетельна и набожна, и никто из ее подданных не может пожаловаться на нее. Если бы она еще приказала страже выкинуть из города всех моряков, пьянчуг, нищих и воров, Анвил мог бы стать довольно привлекательным местом для жизни.
Районы Анвила.
Вот пять районов Анвила. Замок Анвил находится вне пределов города на острове посреди гавани; добраться до него можно по мосту, выйдя через ворота возле часовни. Сам город разделен на три района: район часовни на востоке, западный район и район гильдий, расположенный между ними. Портовый район располагается за южными стенами города, и соединяется с ним воротами западного района.
Район часовни.
Более красивой часовни не найти во всем Сиродиле. Между часовней и городской стеной разбит укромный сад для медитаций с прекрасной статуей Дибеллы, а перед часовней находится сад для прогулок с галереей, в которой можно укрыться от дождя. К сожалению, жители Анвила мало ценят эти красоты, и их редко можно застать за поклонением богине Любви. Мне сложно судить, является ли это виной предстоятельницы — глупой и самодовольной женщины — или графини, не стремящейся вдохновить своих подданных собственным примером.
Район гильдий.
Это самая процветающая часть города; попасть сюда можно через главные, или северные, ворота. Здесь самые уродливые дома Анвила стоят бок о бок с самыми красивыми. Здания гильдий содержатся в чистоте и порядке, а сами гильдии по меркам Сиродила весьма активны и предпримчивы. Глава Гильдии магов, Карахил — всемирно известный ученый и грозный враг некромантии и черной магии. Члены местной Гильдии бойцов умелы и дисциплинированы, и в отличие от многих своих коллег из других городов, большую часть времени проводят не в тавернах, а на тренировках. Впечатление от района портят ужасные развалины заброшенного дома, расположенного прямо рядом с Гильдией магов.
Западный район.
Это жилой район Анвила. Хотя, видя в каком состоянии горожане держат свои дома, трудно называть его "жилым". Люди Анвила неопрятны и скучны, за исключением, конечно, знаменитой писательницы-аргонианки Куилл-Вив, сочинившей множество безвкусных книжек о жизни преступников и простолюдинов. Многие считают, что аргониане сплошь безбожники, лжецы и ничтожества, что они лишь немногим лучше диких зверей — и предприимчивая писательница является прекрасной иллюстрацией данного расхожего мнения.
Портовый район.
Если сможете выдержать вонь гнилой рыбы, смешанную с запахом тухлой воды, то вашему взгляду предстанет самый обычный док с шаткой пристанью и ветхими складами, которому уже лет сто, как не помешает капитальный ремонт. Ленивые простолюдины собираются здесь, чтобы погреться на солнышке, посплетничать, поболтать или подумать, где бы украсть золота, чтобы тут же спустить его на дешевую выпивку. Добрая дама Мирабель Моне держит здесь дом для бездомных моряков, хотя с сожалением я вынуждена заметить, что ее мягкосердечие и благотворительность лишь поощряют праздность и пьянство. Ей следовало бы заставить всех этих бездельников найти работу и уделять должное внимание поклонению Девяти богам. Единственное, ради чего стоит заглянуть в портовый район — это весьма симпатичный маяк, с площадки которого открывается отличный вид на гавань, море и город.
Да охранят и направят вас Девять Божеств!



Путеводитель по Балморе (Автор неизвестен)


Балмора — центральный город Дома Хлаалу, это самое большое поселение в Вварденфелле после Вивека. В Балморе четыре района: верхний город, торговый район, рабочий район и форт Лунной Бабочки. Верхний город находится на холме, на западе. В нем есть храм Трибунала, здание совета Хлаалу, богатые особняки, лучшие торговые лавки, а также здание гильдии Мораг Тонга. Торговый район, к западу от реки, располагается вокруг большой площади на севере от южных ворот, вдоль южной стены, восточнее южных ворот, расположен порт. В торговом районе находятся гильдия Воинов, гильдия Магов, большинство торговых лавок и таверн Балморы. В рабочем городе, к востоку от реки, живут простолюдины и бедняки. Там есть несколько дешевых таверн и торговых лавок. Форт Лунной Бабочки расположен на юго-востоке от города. В нем базируется императорский легион и императорский культ.
Услуги.
Услуги Дома Хлаалу доступны в здании совета Хлаалу в верхнем городе. Верующие смогут воспользоваться услугами храма Балморы на юго-востоке. Чужаки должны выйти за стены города через южные ворота и пройти по дороге на восток к форту Лунной Бабочки, чтобы воспользоваться услугами императорского легиона и императорского культа. Здания гильдии Воинов и гильдии Магов расположены на севере от площади в торговом районе. На северо-западе Верхнего города расположено здание культа Мораг Тонг. Лучшие торговые лавки находятся в Верхнем городе на холме, множество торговцев располагается также в торговом районе, на западе от реки, а также в рабочем районе, на востоке от реки.
Видные лица.
Ни один из советников Хлаалу не живет в Балморе. Нилено Дорвайн в здании совета — представитель Хлаалу. Айдис Огненный Глаз — управляющая гильдией Воинов. Ранис Атрис — управляющая гильдии Магов. Этаси Рилвейн — управляющая в Мораг Тонге. Фелдрело Садри — главный клирик трибунальской церкви. "Сладкоголосая" Хабаси — свободная горожанка без адреса, по слухам, является главой местной гильдии Воров.
Транспорт.
Хорошие дороги ведут на юг в Пелагиад, Сейда Нин, Эбенгард и Вивек. Дорога по пустыням ведет на юго-запад вдоль реки Одай к рыбацкой деревушке Хла Оуд. Улучшенные дороги ведут на север в Кальдеру и Альд" рун. Из порта можно попасть в Альд" рун, Суран и Сейду Нин. В гильдии Магов вас могут телепортировать в Альд" рун, Вивек, Кальдеру и Садрит Мора. Хла Оуд находится на юго-западе. Также есть дорога, ведущая на северо-восток по ущелью Фояда Мамея к Вратам Призраков; ее легко найти, но она очень опасна, так как вдоль нее живут опасные чудовища.



утеводитель по Бравилу (Алессия Оттус)


Мара, добрая Мать! Одари нас здоровьем и добротой!
Я — Алесия Оттус, и я хочу рассказать вам все о Бравиле.
В двух словах, Бравил — это темная решетка канализационного стока, в которой скапливаются грязь и мусор. Это самый бедный и самый грязный, самый старый и самый убогий из всех городов Сиродила, здесь больше всего преступников, пьяниц, поедателей скумы, зверолюдей и иностранцев. Для полноты картины Бравилу не хватает только сектантов-поклонников дэйдра… Впрочем, ходят слухи, что в Бравиле нашли приют поклонники еще более ужасных нечестивых культов.
Этот город сер, уныл и депрессивен. Воздух здесь влажен, тяжел и насыщен множеством неприятных запахов — все благодаря тому, что река Ларсиус, протекающая через город, заменяет ему канализацию, а вокруг города множество болот и топей, кишащих мошкарой.
Архитектура города отличается своей уродливостью. Жилые дома, здания гильдий и лавки сооружены из досок, прогнивших и покрытых мхом. Жаль, что несмотря на свое ужасающее состояние, эти хибары и не собираются разваливаться, чтобы освободить место для хороших домов. Вместо этого новые жилища строятся на крышах уже стоящих, образуя уродливые многоэтажные строения. Нищие и воры лениво шатаются по балконам и мостикам, нависающим над улицами, выливая помои прямо на головы неосторожным прохожим. Целые семьи живут здесь в невообразимой нищете в шатких хабарах, не подходящих даже для содержания скота.
Жители Бравила грязные и вороватые. Их хижины немногим лучше темных пещер гоблинов. Жители города делятся на два класса: к первому относятся бандиты, поедатели скумы, контрабандисты, воры, убийцы и попрошайки, ко второму — глупцы, за счет которых живут все остальные.
Бравилом правят преступники, а городская стража подкуплена торговцами скумой. Вас не удивит обилие на улицах аргониан и каджитов, ведь Эльсвейр и Чернотопье здесь совсем рядом, а вот сюрпризом может стать множество орков. Однако, зверолюди чувствуют себя вполне комфортно в обществе друг друга, ведь воры и убийцы не стесняются общества грабителей и мародеров.
В Бравиле нет четкого разделения на районы. Впрочем, можно назвать несколько достопримечательностей, которые путники могут использовать в качестве ориентиров. Замок расположен на восточном берегу реки, через которую переброшены подвесные мостики. Напротив него, к западу, высится часовня. Гильдии и лавки тянутся вдоль восточной стены и по берегу реки. Пространство между часовней, лавками и гильдиями заполнено хибарами горожан.
Каменный замок Бравила — кажется, единственное строение в городе, которое не обрушится при малейшем дуновении ветра. Конечно, он обставлен куда лучше, чем хижины горожан, но дома даже не самых богатых семей Анвила или Имперского города превосходят его по части роскоши. Граф Регулус Терентиус, выходец из уважаемой семьи, в молодости не раз побеждал на рыцарских турнирах, но ныне приобрел славу мота и бездельника. А его сын, Геллиус Терентиус — напыщенный павлин; он якшается с преступниками и поедателями скумы.
Часовня находится в упадке и давно требует ремонта. Кладбище окружено развалившимся деревянным забором, никогда не знавшим краски, а могилы запущены и забыты. Хотя настоятельница и является верной слугой Мары, но она просто не в силах очистить этот город, забытый Девятью богами, от греха и нищеты. Жрица мудра, и жители любят ее. Правда, большинство горожан заходит под священные своды только для того, чтобы укрыться от непогоды или украсть что-нибудь из жертвоприношений.
Местные гостиницы способны отпугнуть даже бывалого путешественника. Переступив через пьяниц, валяющихся на пороге, и лужи их блевотины, неосторожный странник рискует попасть в объятия попрошаек, вымогателей, шулеров, карманных воришек или самых настоящих бандитов. Тот же, кто будет достаточно глуп, чтобы переночевать здесь, имеет все шансы быть убитым в постели.
Гильдии, как ни странно, содержатся в порядке и чистоте. Путникам, которых ночь застигла в Бравиле, имеет смысл подумать о том, чтобы присоединиться к гильдии магов или бойцов — просто для того, чтобы переночевать в относительно безопасном месте.
Лавки Бравила ничем не хуже остальных заведений такого типа, и, кроме того, в них вы можете чувствовать себя в сравнительной безопасности — ведь бравильские торговцы вынуждены принимать самые серьезные меры, чтобы защитить себя и свои товары от грабителей.
Если жизненные обстоятельства или дела приведут вас в Бравил, то вскоре вам непременно захочется покинуть этот уродливый город. И, когда вы будете его покидать, не забудьте оглянуться и убедиться в том, что за вами не следует вереница бандитов и убийц.
Чтите Девять божеств в молитве!



Путеводитель Алессии Оттус по Бруме


Отец Талос, защити нас всех!
Я — Алесия Оттус, и я хочу рассказать вам все о Бруме.
Хотя Брума считается нибенейским графством, уместнее считать его нордическим — не только из-за близости со Скайримом, но и из-за его положения высоко в холодных и заснеженных Джерольских горах. В Бруме всегда холодно, здесь всегда идет снег, и только жаровни, постоянно горящие на улицах, не дают жителям замерзнуть до смерти. Все здесь построено из дерева, так как Джерольские горы богаты лесами, и даже самые богатые горожане живут в темных и грязных деревянных хижинах. Неудивительно, что все норды такие пьяницы — жить в таком климате невозможно; многие предпочитают напиваться, только чтобы забыть о страшном холоде и беспощадном ветре.
Замок Брумы холоден и аскетично обставлен; его стены и потолки темны от копоти постоянно горящих жаровен. Запах дыма и пепла пронизывает все вокруг. Высокие залы замка впечатляют, но прогреть их невозможно, и все здесь постоянно мерзнут. Многолетние слои сажи и копоти, покрывающие стены, не позволят вам оценить прекрасную работу каменщиков, построивших замок. Не считая того, что замок построен из камней, он такой же, как деревянные хижины города — холодный, темный, уродливый и грязный.
Графиня Нарина Карвейн — истинная нибенейка, почтительная прихожанка и мудрая правительница, хотя и склонна к интригам и коварству. Тем не менее, она весьма эффективно управляет графством. Кроме того, хорошо обученная стража под командованием капитана-норда держит в страхе местных воров и простолюдинов — и это несмотря на то, что у нордов два любимых занятия: пить и буянить.
Ворота во двор замка Брумы находятся в западной части города. Лавки, гостиницы и гильдии размещаются на севере города — на западной террасе у ворот замка и под ней, рядом с часовней. Часовня возвышается в центре южной части Брумы, и с трех сторон окружена жилыми домами. Улицы узенькие и бедные; растительности почти нет, так как редкие деревья и цветы могут выжить на таком холоде. Сам город довольно мал, и его можно довольно быстро обойти пешком.
В то время как жители-нибенейцы прилежно посещают часовню, простолюдины-норды предпочитают придерживаться своих варварских обычаев и по-прежнему почитают своих языческих богов.
В Бруме можно приобрести отличное оружие и доспехи, что неудивительно, ведь мастерство кузнецов-северян общеизвестно. Однако не пытайтесь найти здесь книжные магазины — норды невежественны и читать не любят. Гильдии Брумы бедны и недоукомплектованы, ведь мало кто захочет работать в этих унылых землях. Впрочем, Гильдия магов содержится в идеальном порядке и хорошо отапливается (хочется надеяться, что для этого не используются какие-нибудь дьявольские машины).
Да сохранят вас Девять Божеств!



Путеводитель по Вварденфеллу (Автор неизвестен)


Морроувинд находится на северо-востоке империи Тамриэль, омывается с востока и севера морем Призраков, на западе граничит со Скайримом, на юго-западе с Киродиилом (также известным как Имперская провинция), и на юге с Чернотопьем (также известным как Аргония). Вварденфелл — это огромный остров, в центре которого находится гигантский вулкан Красная Гора. От материка Вварденфелл отделен проливами Внутреннего моря.
Остров только недавно был открыт для заселения и торговли, большая часть населения расселилась на относительно пригодных для жизни западе и юго-западе. Центром является город Вивек и район великого Дома в Балморе, Альд" руне и Садрит Море. Остальная часть острова покрыта пустынями, полями и горными грядами со множеством вулканов. На этих землях живут кочевые племена эшлендеров.
В Вварденфелле девять основных географических регионов, каждый из которых отличается своей растительностью и ландшафтом. Ученые, составляя эту классификацию, основывались на описаниях эшлендеров, поэтому такое разделение признают местные торговцы и путешественники. Вот эти девять регионов: Аскадианские острова, Эшленд, побережье Азура, Горький берег, Грейзлендс, Молаг Амур, Красная Гора, Западное Нагорье и Шигорад.
Аскадианские острова.
Аскадианские острова — это земля зеленых равнин, здесь в основном занимаются земледелием. Сюда входят города: Пелагиад, Суран, Вивек и Альд Сота, а также многочисленные внутренние озера и речки. Городские регионы Вивека и Эбенгард на южном побережье очень плотно заселены; на удаленных от моря землях Аскадианских островах располагаются фермы и большие плантации. Климат умеренный, осадки выпадают также в умеренных количествах.
В Эбенгарде размещается императорское правительство Вварденфелла, а также крупнейший центр морской торговли. В замке Эбенгард живет Герцог Ведам Дрен, местный правитель и представитель императора. Также в замке Эбенгард базируется совет Вварденфелла и легион Хищной Бабочки. Здесь же можно найти офисы, доки и склады Восточной Имперской Компании.
Город Вивек — самое большое поселение в Вварденфелле. Это один из самых больших городов Востока. Каждый из его районов размером не уступает целому городу. Высокий Собор и дворец Вивека каждый день посещают тысячи туристов и паломников. Горожане стекаются на Арену, чтобы посмотреть на шутовские сражения и просто смешные пьесы. Чужаки в основном стараются находиться в Квартале Чужеземцев, тогда как коренные жители живут и работают в районе Великого Дома и жилых районах.
Альд Сота — это развалины даэдрического города в Вивеке. Это очень экзотическое и запоминающееся место, но также и очень опасное. В нем таится древняя магия, темные культисты пытаются попасть сюда. Это место не рекомендовано для посещений.
Суран — деревушка в северо-восточной части Аскадианских островов. Рядом находятся два популярных места паломничества — Поля Кумму и Храм Молаг Бал.
Пелагиад — это недавно отстроенная деревня между Балморой и Вивеком на западном краю Аскадианских островов. Деревня находится сразу за базой императорского легиона в форте Пелагиад. Дома и торговые лавки построены в стиле Западной Империи, поэтому Пелагиад больше похож на деревню западной империи, чем на поселение Морроувинда.
Эшленд.
Эшленд — это высушенная пустыня, окружающая нижние склоны Красной Горы. Эшленд упирается в Море Призраков на севере. Деревня Маар Ган — единственное постоянное поселение; Альд" рун, местный центр Дома Редоран, находится на самом краю региона. Эшлендеры живут охотой, их стада свободно пасутся. Дожди идут очень редко, зато часто бывают пепельные бури.
Маар Ган — маленькая одинокая деревенька севернее Альд" руна. Храм Маар Гана — очень важное место паломничества Храма.
Племя эшлендеров Уршилаку постоянно проживает в поселении Уршилаку севернее деревни Маар Ган.
Побережье Азуры.
Северно-восточная оконечность Вварденфелла и острова рядом с ней называются побережьем Азуры. Это горная местность, практически бесплодная земля. Мало кто живет здесь. Есть только форт Молаг Мара, поселения Телванни, Садрит Мора, башни волшебников в Тель Аруне, Тель Море и Тель Браноре, стойбище Ахеммуза, отдаленные рыбацкие деревни на северном побережье, Альд Редайния и Дагон Фел. Дорог не существует, перемещения осуществляются по воде. Несмотря на гористую местность, ряд растений все же выживает благодаря регулярным дождям.
Садрит Мора — это административный центр Дома Телванни, в котором находится совет Телванни, хотя здесь живет лишь один советник. Садрит Мора — островное поселение, на него можно попасть только по морю или при телепортации. Город очень большой, в нем много различных удобств и услуг, но все они доступны только членам Дома; чужаки поселяются только в Привратном Трактире.
Тель Бранора — это башня, в которой живет эксцентричная волшебница по имени госпожа Терана. Башню окружает маленькая деревушка. Располагается она в крайней юго-восточной точке побережья Азура.
Тель Фир — это башня чародея Дивайт Фира. Под башней находится Корпрусариум. В нем содержатся жертвы смертельной болезни корпрус.
Тель Арун — это башня архимагистра Готрена, чародея Телванни и главы совета Телванни. Рядом разместилась небольшая деревушка, а также место проведения Рынка Рабов, самого большого рынка рабов в Вварденфелле.
Тель Мора — это башня госпожи Драты, древней волшебницы из совета Телванни. В разместившейся рядом деревне есть мастеровые и торговый дом.
Тель Вос — башня волшебника Телванни и члена совета мастера Ариона. Башня представляет собой смешение стиля Телванни и западного архитектурного стиля. Рядом находится деревня Вос.
Бал Фелл — это "Город камня", развалины, построек первой эпохи. Они находятся в юго-восточной части побережья Азура. У этого места очень дурная репутация, несколько волшебников Телванни сейчас содержат там соперничающие лагеря искателей приключений, которые исследуют эти развалины. Говорят, что Бал Фелл был построен на месте древнего храма Даэдр.
Племя эшлендеров Ахеммуза постоянно проживает в лагере на северо-восточной оконечности материка Вварденфелл.
Горький берег.
Западное побережье Вварденфелла от Сейда Нин до Гнаар Мока называется Горьким берегом. Болота и топи этого региона практически не заселены, поселения можно обнаружить только в гаванях Гнаар Мока, Хла Оуд и Сейда Нин. Этот регион еще называют побережьем контрабандистов, так как на его разрозненных островах очень удобно скрываться криминальным элементам.
Свет Большого Фароса у входа в гавань перед деревней Сейда Нин — это сигнальный огонь для всех моряков во Внутреннем море. Большинство путешественников из Империи останавливаются в Сейда Нин. Здесь их досматривает Канциелярия Налогов и Сборов Империи. Здесь же стоят корабли береговой охраны, которая следит за порядком во Внутреннем Море.
Хла Оуд — маленькая рыбацкая деревушка в западной части Горького берега Вварденфелла. Дорога вдоль реки Одай соединяет Хла Оуд с Балморой.
Гнаар Мок — маленькая рыбацкая деревушка в западной части Горького берега Вварденфелла.
Грейзлендс.
Регулярные дожди и хорошая почва Грейзлендс способствуют росту травы, поэтому эшлендеры и пасут на этих землях свой скот. Грейзлендс находится на северо-востоке Вварденфелла, между Эшлендом и побережьем Азура. Постоянные поселения состоят из деревни Вос и Тель Фира. Эшлендеры Зайнаб постоянно кочуют в поисках лучших пастбищ. Здесь нет никаких дорог, но путешествовать по открытым полям очень легко.
Племя Эшлендеров Зайнаб имеет постоянное поселение рядом с деревней Вос в Грейзлендс.
Молаг Амур.
Молаг Амур — это незаселенная пустыня на юго-востоке Вварденфелла. В ней множество ущелий, бассейнов лавы, земля покрыта пеплом. Путешествовать по этой земле очень трудно. Здесь постоянно случаются пепельные бури. Эшлендеры из племени Эрабенимсун охотятся здесь, и больше практически никого здесь не встретишь. Самая худшая область Молаг Амура, называемая Великое Костровище, считается непроходимым даже для Эшлендеров.
На юго-востоке региона Молаг Амур находится форт Молаг Мар. Пилигримы, направляющиеся к близлежащим местам паломничества, горе Ассарнибиби и горе Канд, останавливаются в форте, так как там они будут находиться под защитой гарнизона редоранцев и паладинов Вечной Стражи.
Племя эшлендеров Эрабенимсун имеет постоянное поселение в самом центре пустынного региона Молаг Амур.
Красная Гора.
Главная достопримечательность Вварденфелла — Красная Гора. Это большой вулкан в самом центре острова. Внешние склоны очень крутые, а сам кратер очень глубокий. Призрачный Предел, магический барьер, который закрывает доступ на гору, но и препятствует выходу оттуда стихии, называемой "Мор", закрывает вулкан по внешним склонам, и прорван только в Призрачных Вратах. Внутри Призрачного Предела никогда не идет дождь, и солнце никогда не светит; единственная "погода", которая там стоит — это красная, смертельная жара.
Призрачные Врата — это цитадель ординатора Призрачного Предела и гарнизона Вечной Стражи. Призрачные Врата — это единственное место, через которое ужасные монстры Дагот Ура могут покинуть район Красной горы. Призрачный Предел — это огромный магический артефакт, который окружает Красную Гору и не дает Мору распространиться по Вварденфеллу.
Западное Нагорье.
Западная часть Вварденфелла называется Западное Нагорье. Этот регион простирается от Моря Призраков на северо-западе до Балморы, около которой он проходит между Горьким берегом и Эшлендом. Деревня Гнисис находится на севере от Альд'руна. Рыбацкие деревни Альд Велоти и Хуул находятся на северном побережье. Город Кальдера находится рядом с Балморой. Эшлендеры Уршилаку пасут свои стада на равнинах.
Балмора — центр Дома Хлаалу, это самый большой город на Вварденфелле после Вивека. Хорошие дороги ведут на север к Альд'руну и на юг в Кальдеру, Сейду Нин и Вивек. На юге от Балморы, в форте Лунной Бабочки, размещается императорский легион.
Кальдера — недавно отстроенный Столиц, в котором есть горнодобывающая компания. Она совсем недавно получила монопольное право добывать в районе Кальдеры эбонит, которого здесь очень много. Внешне Кальдера представляет собой типичный западный город Империи.
Альд'рун — центр Дома Редоран, это очень большой город. Совет редоранцев располагается в панцире гигантского краба. Дороги из Альд'руна ведут на север в Маар Ган и Гнисис, а на юг — в Балмору.
Гнисис — это небольшая шахтерская деревенька, через которую проходит караванный маршрут между Западным Нагорьем и Альд'руном.
Альд Велоти и Хуул — это небольшие рыбацкие деревушки, находящиеся севернее Западного Нагорья.
Шигорад.
Шигорад — самый большой остров севернее Вварденфелла. Этот остров, а также другие небольшие острова, окружающие его, представляют собой пустыню, которая начинается на севере Вварденфелла и тянется до моря Призраков. Это довольно недружелюбная местность. Она практически не заселена. Есть всего две деревни: Альд Редайния и Дагон Фел. Только в Дагон Фел можно попасть кораблем с материка; все остальные перемещения между островами путешественник должен осуществлять сам.

Путеводитель по Вивеку (Автор неизвестен)


Город Вивек — самое большое поселение в Вварденфелле. Это один из самых больших городов Востока. Каждый из его районов размером не уступает целому городу. Высокий Собор и Дворец Вивека каждый день посещают тысячи туристов и паломников. Горожане стекаются на Арену, чтобы посмотреть на сражения и просто смешные пьесы. Чужаки в основном стараются находиться в Квартале Чужеземцев, тогда как коренные жители живут и работают в районах Великих Домов и жилых районах. Но больше всего в святом городе от лорда Вивека. Министерство Правды и Храм-тюрьма возвышаются над большим храмом района Высокого Собора, Залами Мудрости и Справедливости и дворцом Лорда Вивека.
Вивек состоит из восьми районов, каждый из которых сам по себе является небольшим городом. На карте Вивек похож на крест: Квартал Чужеземцев находится наверху, Храмовый комплекс, где стоят дворец Вивека, Высокий Собор, Министерство Правды, а также Зал Мудрости и Зал Справедливости — внизу. Поселение Хлаалу — на западе, Поселение Телванни — на востоке, и четыре района формируют центр креста — Поселение Редоран на северо-западе, Арена на северо-востоке, Округ Святого Делина — на юго-западе, и Скруг Святого Олмса — на юго-востоке.
Квартал Чужеземцев.
Квартал Чужеземцев — это большой трехъярусный район на севере. Раньше чужаки не могли ходить вне иностранного квартала, но теперь они могут передвигаться по Вивеку так, как им заблагорассудится. Здесь у каждой императорской гильдии есть свое здание, храм императорского культа встречает своих верующих. Многие независимые торговцы, мастера и учителя также живут здесь. Таверна Черный Шалк приютит на ночлег всех, кто не состоит ни в одной из гильдий.
Храмовый Район.
Высокий Собор — самая большая Церковь Трибунала в Вварденфелле. Архиканоник Сариони — смотритель храма, в котором служит очень большой штат священников, лекарей и монахов. Со всего Морроувинда стекаются пилигримы, чтобы посмотреть на Верховный Собор и Министерство Правды, а также дворец Вивека. Министерство Правды — это штаб-квартира храма Ординаторов, здесь заключены еретики. Зал Мудрости и Зал Справедливости выполняют исполнительные, административные и судебные функции для Церкви Трибунала. Дворец Вивека — это жилище бога-героя лорда Вивека, Воина-Поэта трех божеств, в которые входят АЛЬМСИВИ, божественные покровители Церкви Трибунала. Только самых преданных впускают в дворец лорда Вивека, и только в момент инициации. Под дворцом Вивека находится Канал Загадок. Сюда стекаются многие герои, чтобы проверить себя и получить благосклонность Вивека. Много сокровищ лежит в темных проходах канала загадок, который охраняется слугами Даэдра.
Поселение Хлаалу.
Поселение Хлаалу находится на западе. На самом верхнем ярусе расположен особняк советника Хлаалу Крассиуса Курио. В нижних ярусах содержатся всевозможные сокровища, записи, склады. Есть два общественных здания: Эльфийские Народы и клуб "Никаких имен". У многих мастеров и торговцев лавки расположены в комплексе Хлаалу. Некоторые члены Дома Хлаалу предпочитают жить в более доступных округах святого Делина и святого Олмса.
Поселение Телванни.
Поселение Телванни находится на востоке. Главный Телванни здесь — Мавон Дреним. Телванни снимают комплекс у Храма, поэтому им приходится обходиться башней Велоти вместо своих любимых грибных башен. В административный центр входят склад сокровищ и зал записей. Рабы размещены на нижних ярусах, рядом с клетками, в которых содержатся монстры. Здесь живет множество торговцев, мастеров и учителей. Таверна "Голова Ящерицы" — ждет всех членов Дома Телванни и его служащих.
Поселение Редоран.
Поселение Редоран находится на юге от Квартала Чужеземцев, на западе от Арены. В административный центр входят сокровищница Дома Редоран, Зал Записей и камеры. На самых нижних ярусах находится храм Редоран и фамильные склепы. Здесь в верхних ярусах снимают комнаты две богатые семьи: Сарены и Дралоры. Дралоры занимают верхний ярус. Здесь живет множество торговцев, мастеров и учителей. Таверна "Золотые Цветы" предоставляет комнаты для всех членов дома Редоран и их служащих.
Арена.
Арена расположена между Поселением Редоран на западе и Поселением Телванни на востоке. Арена — это место общественных развлечений и поединков. В ней может разместиться несколько сотен зрителей; под Ареной расположены гардероб и хранилище для вещей зрителей, а также загоны с животными для состязаний.
Округа святого Делина и святого Олмса.
В этих двух районах живут простолюдины и бедняки. Церковь берет очень умеренную плату за размещение здесь, поэтому большинство средних мастерских и лавок располагается именно в этих кварталах. На верхнем ярусе округа Святого Делина располагается аббатство Святого Делина Мудрого, на верхнем ярусе района Святого Олмса живет советник Хлаалу Инглинг Полутролль.
Транспорт.
Мосты соединяют Поселение Хлаалу с Эбенгардом на материке, Квартал Чужеземцев с северным заливом, а также восточный залив и Поселение Телванни. Хорошие дороги ведут из комплекса Хлаалу на юг в Эбенгард и на север в Сейда Нин. Также хорошие дороги ведут из Квартала Чужеземцев в Сейда Нин, на север в Суран и на Аскадианские Острова, а также на восток в Молаг Мар. Дороги из Поселения Телванни используются в основном для перехода в Молаг Мар. Порт силт страйдеров — в северной части Квартала Чужеземцев, они ходят из Вивека в Суран, Сейда Нин, Балмору и Молаг Мар. Корабли из доков в Квартале Чужеземцев ходят в Эбенгард, Хла Оуд, Молаг Мар и Тель Бранору. Корабли из Эбенгарда ходят в Хла Оуд, Садрит Мору, Тель Бранору и Квартал Чужеземцев Вивека. За умеренную плату можно перебраться на гондоле из одного района Вивека в другой.



Путеводитель Алессии Оттус по Имперскому городу


Хвала Акатошу! Да будет благословенна Империя и все ее граждане!
Я — Алесия Оттус, и я хочу рассказать вам все о столице Империи.
Имперский город.
Кто, как вы думаете, живет в столице Империи? Уриэль Септим, император Тамриэля, защитник веры, потомок святого Тайбера Септима, лорда Талоса, Бога Государственности и Закона среди благословенных Девяти богов. Все знают, что император — святой человек; он часто посещает Храм Единого и возносит молитвы Девяти и всем святым.
А где он живет? Разумеется, в Имперском дворце, в Башне Белого Золота, которая была построена много веков назад айлейдами — язычниками, поклонявшимися дэйдра. Забавно, что монумент, возведенный силами древней империи зла, теперь стал символом справедливости и благочестия нашей Империи.
Посетители Имперского дворца любят гулять между могил святых, императоров, графов и великих магов и любоваться на могучую Башню Белого Золота, которую видно из любой части города.
Вряд ли вас впустят в зал Совета Старейшин, но, по крайней мере, вы сможете подивиться на необычные древние доспехи, которые носят местные стражи.
Районы Имперского города.
Имперский город разделен на десять районов. В центре города находится Имперский дворец. Остальные районы сосредоточены вокруг него. На северо-западе находится приятный жилой район под названием Эльфийские Сады.
На западе находится район Талос Плаза, в котором живут самые состоятельные горожане. На юго-западе находится Храмовый район, а за ним, за пределами городских стен, разместился Портовый район. На юго-востоке находится имперский Дендрарий, а за ним, за пределами города, высится цитадель безбожия — Университет волшебства Гильдии магов. На востоке расположена пресловутая Арена. Наконец, на северо-востоке от дворца находится Торговый район, где можно купить все, что угодно, а за ним, вне пределов города, прячется Имперская тюрьма.
Храмовый район.
Я сама живу здесь и считаю этот район очень хорошим. Можете заглянуть ко мне, когда придете поклониться в Храм Единого. Район очень чист и опрятен, здесь живут только хорошие и благовоспитанные люди, не считая, конечно, бездомных нищих — но это общая проблема для всего Имперского города.
Дендрарий.
В этом тщательно ухоженном саду вы найдете знаменитые статуи всех Девяти божеств. В центре сада возвышается статуя лорда Талоса, императора Тайбера Септима. Может показаться странным, что это почетное место занимает Талос, а не Акатош, главный из богов. Вина за это постыдное упущение целиком лежит на Совете Старейшин, который хотел таким образом польстить сыновьям Талоса.
Торговый район.
У дверей Имперской палаты торговли всегда толпится множество людей, ожидающих своей очереди, чтобы подать жалобу на обманувших их торговцев. Это очень грязное место. Тут и там высятся неровные груды ящиков, повсюду растут грибы и мох, брусчатка покрыта плесенью и грязью. Если есть такая возможность, лучше пошлите за покупками прислугу, а сами в это время погуляйте в Дендрариуме.
Университет волшебства.
Это место — сосредоточие безбожия и кощунства, настоящая клоака. Вы вряд ли увидите всех этих магов и их учеников на свежем воздухе — нет, они предпочитают сидеть в своих темных лабораториях, занимаясь богопротивными исследованиями и чтением еретических книг.
Внутри башни архимага находится Обсерватория, древний механизм, который маги используют для изучения неба. Глупцы! Вместо того, чтобы собственными глазами восторгаться чудом творения Девяти и возносить им молитвы, они тратят время на возню с какой-то нелепой и дорогой машиной!
Утверждают, что в архивах магов находится множество редких книг, но для посторонних доступ к этим книгам закрыт. Праведных людей это не должно огорчать, ибо все эти книги наверняка полны разных нелепостей и небылиц.
Портовый район — Имперский порт.
Это поистине ужасное место. Здесь вполне можно наткнуться на тело убитой женщины или даже ребенка. Нет более нечестивых и грешных людей, чем торговцы и моряки, и именно здесь они собираются вместе, чтобы придумать, как бы еще обмануть честных граждан и отобрать у них заработанные тяжелым трудом деньги. Азартные игры, работорговля, потребление скумы и другие, еще более порочные дела, творятся на складах и кораблях этого порта. А куда смотрит городская стража, спросите вы? Ее, похоже, все это не интересует.
Имперская тюрьма.
Тюрьма — это ужасное, темное, сырое и грязное место, со всем сопутствующим набором цепей, кандалов и пыточных инструментов. Но видела ли я в камерах хоть одного заключенного? Нет! На мой взгляд, все эти пустые камеры лучше всего говорят о лени и безразличии городской стражи!
Стражники патрулируют все улицы Имперского города. Обычно они ходят группами, потому что даже они боятся бандитов и головорезов, наводнивших столицу Империи. Почему бы стражникам не запереть в камерах хотя бы нахальных нищих? Преступники чувствуют себя настолько уверенно, что даже имеют наглость не скрывать своей профессии от прохожих. Один встреченный мною разбойник даже хвастался, что украл оружие и доспехи со склада Имперского легиона! Насколько же ленивыми и безразличными должны быть стражи, чтобы позволить случиться такому? У них нет ни стыда ни совести, а их продажные командиры, не таясь, принимают взятки от тех, кого должны бросать за решетку.
Арена.
Я не хочу рассказывать об этом месте, так как благовоспитанному человеку тут нечего делать. Сюда приходят только глупцы и бездельники, желающие поставить свои деньги на исход кровавой схватки, или, того хуже, самим пролить кровь на песок арены. Лучше бы эти люди занялись истреблением грабителей и бандитов, которые чувствуют себя хозяевами на дорогах Империи.
Да благословят и оберегут вас Девять божеств!



Путеводитель по Корролу (Алессия Оттус)


Хвала Стендарру, Девяти и всем Святым!
Я — Алесия Оттус, и я хочу рассказать вам все о Корроле.
Замок Коррола.
Город Коррол является столицей одноименного графства и управляется графиней Аррианой Валгой, очень достойной женщиной и матерью прелестной и добродетельной Алессии Каро, графини Лейавина.
Графиня Арриана — благочестивая последовательница Девяти, она подает своим подданным прекрасный пример, регулярно посещая часовню Стендарра. Ее муж, граф Чарус, был стойким защитником веры и последователем Стендарра, и его гибель в битве со скайримскими варварами стала настоящей трагедией для всех жителей Коррола. Алессия Каро стала хорошей женой графу Мариусу Лейавинскому, и, как и подобает почтительной дочери, часто навещает Коррол, чтобы проведать свою праведную мать.
Столь же приятно мне сообщить о том, что придворная волшебница также является и верной слугой Девяти божеств (в отличие от большинства своих коллег из гильдии магов). Шанель готова обучать любого, кто жаждет бороться со злом и нечестивостью, поэтому лучше обращаться к ней, а не к безбожникам из Гильдии магов.
Каждый день (кроме сандаса, конечно) графиня принимает посетителей в большом зале своего прекрасного замка. Ей служит благовоспитанный и порядочный сенешаль и герольд, содержащий замок в идеальном порядке. В подвалах замка размещается крепкая темница для всех нарушителей закона; хотя я с сожалением должна признать, что стража не слишком ревностно выполняет свои обязанности и не спешит арестовывать многочисленных жуликов и нищих, оскверняющих своим присутствием улицы этого замечательного города.
Районы Коррола.
Коррол разделен на пять основных районов. Если вы войдете в главные ворота, то попадете на широкую площадь с прекрасным фонтаном и статуей в память о павших в битве за Санкр Тор. За фонтаном вы увидите две гостиницы, а также лавки торговца и кузнеца. Одна из улиц ведет на восток, к замку, другая на север, к Великому дубу, третья — на запад, к часовне и жилым домам. Рядом с часовней расположены книжная лавка, общественный колодец и лачуги бедняков. На площади вокруг Великого дуба находятся Гильдия магов, Гильдия бойцов и дома богатых жителей Коррола.
Часовня Стендарра.
Часовня Стендарра прекрасна, в ней приятно провести время в молитве и медитации. Каждое утро по сандасам в часовне собираются благочестивые прихожане во главе с графиней, чтобы воздать хвалу Девяти божествам. Удивительно, но далеко не все жители Коррола следуют примеру своей госпожи и прилежно посещают часовню. Многие предпочитают шататься по улицам и сплетничать! Конечно же, в этом вина гильдий бойцов и магов, которые совсем не стремятся подать горожанам хороший пример. Жрица, мудрая Ораг гра-Багрол, добрейшей души орк, готова поделиться со всеми желающими своими знаниями о целебных заклинаниях. Конечно же, лучше обратиться к ней, чем в Гильдию магов.
Гильдии Коррола.
Хотя Гильдию бойцов уже много лет возглавляет доблестная и уважаемая воительница Вилена Донтон, ее подчиненные грубы и нечистоплотны. Они предпочитают не работать, а шататься по улицам города и сплетничать. Им бы стоило почаще посещать часовню Стендарра, дабы Он в своей милости направил их на путь истинный.
Члены местной Гильдии магов большей частью представляют собой неумелых учеников и подмастерьев, проводящих время за богохульными книгами, бессмысленными научными спорами и изготовлением мерзких зелий. Все они хорошо образованы и красноречивы, но что толку в их знаниях, если они забыли о своей душе? Вы, конечно, можете приобрести у них свитки и зелья, но это только еще больше вдохновит их на следование по ложному пути.
Услуги и товары.
Владелица лавки "Северные товары" Сид-Ниус — аргонианка, но в отличие от большинства своих сородичей она умна, честна и красноречива. Разве это не замечательно? Она настолько хорошо образована, что даже готова обучить желающих искусству торговли — но только не ждите, что вам удастся купить у нее что-нибудь по дешевке!
Знающие люди утверждают, что владелица "Огня и стали", женщина-редгард по имени Рашеда — очень хороший кузнец, и всегда готова поделиться своим умением с достойным учеником. Кроме того, она никогда не забывает ходить по сандасам в часовню. Все это, конечно же, заслуживает похвалы, хотя я бы сказала, что ей не хватает хороших манер и хоть какого-то вкуса в одежде.
Книжная лавка Ренуа на первый взгляд поражает широким выбором книг. Но, поверьте мне, что в ней не найти даже "Десяти заповедей Девяти божеств", не говоря уже о других книгах, которые должен прочитать каждый последователь истинной веры.
В городе два места, где можно отобедать или провести ночь. В одном из них сухо и чисто, его посещают приличные люди; в другом грязно, шумно и полно воров, пьяниц и орков. Первое управляется хорошо одетой, достойной и уважаемой матроной, вторым владеет легкомысленная девица. Первое заведение называется "Дуб и патерица". Второе — "Серая кобыла". Уверена, вы не ошибетесь в выборе, когда захотите с комфортом и в безопасности провести ночь.
Примечательные жители Коррола.
В Корроле живет писательница Каста Скрибония. Она хорошо образована и много путешествовала. Хотя она и пишет книги, но я не могу рекомендовать их к прочтению, так как в них слишком много романтики, приключений, слухов и прочих бесполезных вещей, которые вряд ли создадут у наших детей верное представление о добре, долге, чести, почтении и других добродетелях.
Постыдные особенности Коррола.
Люди Коррола очень словоохотливы; каждый вечер можно лицезреть праздно шатающихся горожан, собирающихся у Великого дуба, чтобы обменяться последними сплетнями. Один из этих людей, проныра по имени Хондитар, знает все об окрестных землях, и готов поделиться своими знаниями за деньги. Хотя лично я бы не стала пользоваться услугами этого пьяницы, богохульника и драчуна.
Коррол кишит ворами и убийцами. Они даже смеют обучать других своим ужасным криминальным навыкам! И куда только смотрят коррольские стражники?
Нищие Коррола грязны, как и везде, но, по крайней мере, не страдают болезнями и не пытаются вымогать денег у прохожих. Можете бросить им монетку, чтобы облегчить душу, но знайте, что она все равно будет потрачена на азартные игры, дешевое вино и другие пороки.
Девять Божеств и девять благословений!



Путеводитель Алессии Оттус по Лейавину


Зенитар, вдохнови нас на труды!
Я — Алесия Оттус, и я хочу рассказать вам все о Лейавине.
Лейавин — надежная крепость с высокими каменными стенами и сильным гарнизоном. Город находится на границе с двумя варварскими провинциями, Эльсвейром и Чернотопьем и охраняет важнейший путь по реке Нибен от Топальской бухты до Имперского города.
Лейавин — это процветающий, яркий и светлый город в заболоченных дебрях Черного леса; улицы его широки и чисты, а дома, построенные из дерева и покрытые цветной штукатуркой, комфортабельны и просторны. Повсюду растут деревья и кусты; в городе также множество прудов и тихих сквериков, где можно отдохнуть и заняться медитацией. В самом деле, если б не вонь аргониан и каджитов, то Лейавин был бы весьма милым и безопасным местом для жизни.
Графством правит граф Мариус Каро, и недавно его женой стала прелестная и благовоспитанная Алессия Каро, дочь праведной Аррианы Валги, графини Королла. И граф, и графиня являются ярыми распространителями имперской нибенейской культуры и стремятся привить своим подданным трудолюбие, уважение к законам и набожность — то есть те качества, на которых и держится наша благословенная Империя.
Город стоит на западном берегу реки Нибен и окружен высокими защитными стенами. Замок находится за двумя воротами в восточной части города. Часовня Зенитара возвышается в северо-западной части города, рядом с западными воротами. Все лавки, гостиницы и гильдии находятся к югу от часовни, в западной части города, за исключением пары торговых лавок, которые расположены к северу от дороги, идущей от западных до восточных ворот. Жилые дома в основном расположены вдоль широкого бульвара, идущего через город с севера на юг. Между домами и восточной стеной тянется ряд искусственных прудов, образовавшихся после постройки запруды в одном из протоков реки.
Священнослужители Зенитара и правящая чета объединили усилия с целью приобщить к высокой нибенейской культуре местное население, живущее по варварским обычаям. В частности, благодаря покровительству Зенитара, в Лейавине процветают торговля и производство — этому не могут помешать даже разбойники, регулярно нападающие на торговые караваны.
В Лейавине много лавок и торговцев (в этом отношении Лейавин уступает, пожалуй, только Имперскому городу). Даже мастера и учителя гильдий магов и бойцов Лейавина могут похвастать высоким профессионализмом. Особо стоит отметить лавку "Южные книги"; у ее владельца — орка (!!!) — всегда можно найти в продаже несколько экземпляров "Аннуада для детей", книги, позволяющей приобщить к истинной вере даже малограмотных варваров.
Недавно у Гильдии бойцов появился конкурент — компания "Черный лес", объединившая несколько профессиональных наемников. Несмотря на то, что почти все они — каджиты и аргониане, их командиры вежливы, умны и почтительны. Говорят, что компания "Черный лес" во многом выигрывает у Гильдии бойцов за счет низких расценок и лучшего качества услуг. (Да, это славная традиция Империи — увеличивать благосостояние и безопасность граждан за счет конкурентной борьбы.)
С сожалением должна заметить, что далеко не все зверолюди Лейавина так же приличны и трудолюбивы, как сотрудники компании "Черный лес". Большая часть аргониан и каджитов, живущих в городе, проводят время, шатаясь по улицам. Уж лучше бы они уделяли больше внимания уборке своих домов и личной гигиене.
Воздавайте хвалу Девяти богам и не грешите!



Путеводитель по Нью-Шеоту и Дрожащим островам (Бренит Аралин)


Нью-Шеот — признанная жемчужина Дрожащих островов, культурный и кулинарный центр всего царства. Основанный по желанию нашего лорда Шеогората, город отражает безупречный взгляд Безумного Бога на свой мир.
Те, кто попадает в Нью-Шеот впервые, часто бывают поражены теплотой, щедростью и благодушием его обитателей. Гостей встречают с распростертыми объятиями и дают почувствовать себя частью большой семьи Нью-Шеота. Огромное разнообразие достопримечательностей города может привести гостя в замешательство, и цель этого путеводителя — сделать процесс освоения как можно более легким для новоприбывших.
Посетители обнаружат, что город поделен на три главных района: Блисс (или Блаженство), Крусибл (или Тяготу) и Дворец. В Блиссе и Крусибле расположено большинство жилых и коммерческих строений города, в то время как в районе Дворца находятся великолепный Дворец Шеогората, а также резиденции правящих герцогов Мании и Деменции.
Хотя и расположенные в одном городе, Блисс и Крусибл оставляют совершенно разное впечатление. Сверкающие парапеты и золоченые дороги Блисса резко контрастируют с грубыми зданиями и немощеными улицами Крусибла. Путешественники, интересующиеся шумной ночной жизнью и хорошей кухней, предпочтут провести время в Блиссе, известном своими экстравагантными празднествами и массовыми мероприятиями. Те же, кто ищет более спокойных ощущений, славно проведут время, гуляя по Крусиблу, где патрули темных соблазнителей поддерживают более степенный образ жизни.
Неважно, каковы ваши вкусы — Нью-Шеот подарит вам незабываемые впечатления. Этот путеводитель посоветует, как лучше всего ориентироваться в частенько сбивающих с толка, но взамен щедро вознаграждающих посетителя, дорогах и каналах этого чудесного города.
Прибытие в Нью-Шеот.
К Нью-Шеоту можно подойти как по возвышенностям Мании, так и по болотистым низинам Деменции. Многие совершают ошибку, сразу стремясь к воротам столицы, не побродив по прекрасным и величественным землям, лежащим за городскими стенами. Это в корне неправильно, потому что леса и поляны Дрожащих островов не похожи ни на какие другие в любом из царств. Мы представляем небольшое описание этих областей, так как их исследование жизненно важно для понимания всего, что может предложить наша страна.
Мания, живая земля гигантских растений.
Прогулки среди гигантских грибов Мании дарят впервые оказавшемуся на Дрожащих островах незабываемые впечатления. Часы, которые вы проведете, бродя по лесам спороносных деревьев и глубоко вдыхая насыщенный их эманациями воздух, навсегда останутся в вашем сердце. Чувство мира и удовлетворенности очищает тело и успокаивает душу. Может показаться, что у вас вообще нет никаких забот.
Выберите время, чтобы изучить великолепную растительную жизнь этого региона. Попробуйте плод алоказии, известный своими лечебными свойствами, или сорвите цветок астры, который по местным поверьям способен отгонять злых духов.
Если вы собираетесь провести некоторое время в Мании, стоит посетить небольшую общину Хэйл. Ее обитатели, по большей части местные художники и литераторы, очень радушно принимают утомленных путников. Непременно погуляйте по восхитительным окрестностям Хэйла и насладитесь умиротворяющей атмосферой.
Однако даже в идиллических землях Мании нельзя забывать об осторожности. Хотя пути, пролегающие в живописной сельской местности, по большей части безопасны, окружающие земли представляют для неосторожного странника некоторую опасность. В Мании обитает определенное количество видов животных, которые могут угрожать неопытному искателю приключений. Мы рекомендуем придерживаться четко обозначенных путей во время любых путешествий по Дрожащим островам.
Тихое изящество Деменции.
Часто говорят: "Время, проведенное в Деменции, не похоже ни на какое другое". И нельзя найти более верные слова.
Многие днями странствовали по маленьким островкам Деменции, наслаждаясь живописными видами прекрасных низин. Прогуляйтесь по необычным и привлекательным мостам, соединяющим небольшие острова южной Деменции, и встретьте великолепный закат среди покрытых мхом деревьев.
Если во время исследования земель Деменции вы захотите найти место, где можно расслабиться, мы предлагаем посетить Дипваллоу. Небольшое поселение представляет собой ферму, обитатели которой используют уникальный метод выращивания некоторых выдающихся представителей местной флоры. Жители Дипваллоу замкнуты, поэтому следует соблюдать такт, приближаясь к ним. Но, изучив их обычаи, вы сочтете их общество весьма интересным.
Совет: В качестве восхитительной однодневной экскурсии рекомендуем посещение Холма Самоубийц, не похожего ни на какое другое место на Дрожащих островах. Он расположен в центральной Деменции, и путешественники не должны упускать возможность насладиться видами этого очаровательного места. За посещение Холма не взимается плата, хотя некоторым посетителям он настолько нравится, что они еле заставляют себя уйти.
Как попасть на Дрожащие острова.
Прибытие на Дрожащие острова находится в исключительном ведении нашего лорда Шеогората, Принца Безумия.
Способ передвижения.
Лучше всего исследовать Дрожащие острова пешком. Найдите время побродить по дорогам, пролегающим среди великолепных пейзажей. Усталый путешественник обычно может отдохнуть на одной из многочисленных стоянок, разбросанных по всей стране.
Проживание.
Дорого.
"Привередливый Нищий", Блисс.
Ловец-Ворон и его жена, Богато-Одаренная, содержат отличный ресторан и гостиницу в районе Блисса в Нью-Шеоте. Комнаты хорошо обставлены, а еда по качеству выше среднего в Блиссе. Мы настоятельно рекомендуем попробовать вино — оно одно из лучших в городе. Многие считают, что к "Привередливому Нищему" лучше всего заходить во время ланча. Хотя цены и не снижаются, в ранние часы Богато-Одаренная часто бывает в более любезном настроении.
Умеренно.
"Закусочная Больной Бернис", Крусибл.
Не позволяйте названию обмануть себя, "Закусочная Больной Бернис" представляет собой именно то, что вы могли ожидать от гостиницы, расположенной в центре Крусибла. Комнаты, пусть и не такие роскошные, как в "Привередливом Нищем", вполне удовлетворительны. Больная Бернис — радушная хозяйка, когда чувствует себя в состоянии работать. Еда вкусная, как и напитки. После посещения не забудьте заглянуть к Ирилу в "Мистерии Ирила". У него в продаже есть широкий ассортимент магии, включая некоторые чудные недорогие заклинания лечения болезней.
Магазины.
"Обыкновенные сокровища", Блисс.
Если вы ищете… скажем… что-нибудь, "Обыкновенные сокровища" Блисса станут неплохим началом. Тилс Арелет предлагает широкий выбор товаров, подходящих разборчивому покупателю. Она также всегда готова предложить хорошую цену за ненужные вам предметы, найденные во время путешествий.
"Пропавший наплечник", Блисс
Если вы в настроении приобрести доспехи, вам достаточно прийти в "Пропавший наплечник" в Блиссе. Новый владелец, Думаг гро-Бонк, похоже, принес значительный успех этому предприятию. Думаг будет счастлив продать вам новую броню, починить любимую старую или просто немного посидеть и рассказать довольно длинную и интересную историю своей жизни.
"Книги Блисса", Блисс.
Если вы ищете, что почитать в дороге, вы найдете это здесь. Сонтайр — очень, очень дружелюбная книготорговка с наметанным глазом на необычные книги. Вы не разочаруетесь, потратив часть своего с трудом заработанного золота в этом месте.
"Оружие Резчицы", Крусибл.
Во всем Нью-Шеоте нет лучшего оружейного магазина. Резчица содержит отличное заведение, и обычно у нее в наличии есть широкий выбор готового оружия. Она также делает ремонт на месте и, скорее всего, проявит особую тщательность в обращении с вашими клинками. Не пропустите этот магазин.
"Мистерии Ирила", Крусибл
Многие искатели приключений предпочитают путешествовать с книгой, полной заклинаний, и именно к Ирилу нужно идти в Нью-Шеоте, чтобы приобрести последние новинки магии. Иногда кажется, что время останавливается, пока вы изучаете его блестящую подборку заклинаний. Крайне рекомендуем.
"Находки", Крусибл.
Честно говоря, здесь довольно необычный ассортимент товара, но день, когда вы посетите "Находки", никогда не пройдет впустую. Хозяйка магазина Аджазда исколесила все царство в поисках самых необычных и разнообразных магических предметов, какие только можно найти. Потратьте время и покопайтесь здесь — никогда не знаешь, что может найтись!

Путеводитель по Садрит Море (автор неизвестен)


Садрит Мора — главный город Дома Телванни, в котором располагается Совет Телванни, хотя в городе живет лишь один советник. Садрит Мора — островное поселение, попасть на него можно только по морю или посредством телепортации. Город очень большой, в нем много мастеров, торговцев и учителей, но вот открыт он только для членов династии; чужаки допускаются лишь в Привратный Трактир, Волверин Холл, императорские казармы легиона и в гильдии. В западной части города располагаются доки, к ним из Привратного Трактира ведет дорога. За таверной находится Большой Рынок, на котором работает множество мастеров и торговцев. Там же есть небольшой рынок рабов. На севере от Большого Рынка находится центральное здание совета Телванни, большой шар, поддерживаемый ножками гигантских грибов. На востоке от Большого рынка находится Тель Нага, башня, в которой живет советник Дома, маг Нелот.
Услуги.
Чужаки могут обратиться в гильдию Воинов, гильдию Магов и в Императорский культ в Волверин Холле. Члены гильдии Воров собираются в таверне Грязного Мюриэля. Церковь Трибунала и центральная контора располагаются внутри зала совета; дополнительные услуги доступны на Большом рынке и в Тель Наге. Снять комнату простой человек может только в Привратном Трактире. Члены гильдии Воинов, гильдии Магов и императорского культа могут остановиться в Волверин Холле, в местной таверне или в Тель Наге. На Большом рынке, но также и по всему городу, можно воспользоваться различными услугами и купить необходимые товары. Существует две харчевни: Грязного Мюриэля — для чужаков, и Дыра в стене Фара — для местных данмеров. Господин Нелот живет в башне Тель Нага.
Видные лица.
Если вы не член Дома Телванни, вам необходимо обратиться к Ангаредэлю в Привратный Трактир, и к Эри, владелице этой таверны. Хрунди — глава гильдии Воинов; Процион Нигилиус — глава гильдии Магов; Ауниус Аутрус — священник императорского культа. Большая Хеленд, глава воровской гильдии, часто появляется в харчевне Грязного Муриеля. Члены династии Телванни могут посетить зал совета, чтобы переговорить с Голосами Телванни (Голоса Телванни — это представители верховных магов): Фелисой Улессен, Галосом Матендисом, Арарой Увулас, Малламом Районом, Рэйвен Омейн и Далиной Арвел, клерком. Господин Нелот живет в Тель Наге, башне в центре города.
Транспорт.
Садрит Мора — остров, дороги или моста на материк нет. Чтобы попасть на материк, вы должны либо уметь летать, либо ходить по воде, либо хорошо плавать. Также вы можете обратиться за помощью в доки или в гильдию Магов. Гальс Арети в доках может доставить вас в Эбенгард, Тель Бранору, Тель Мору или Дагон Фел. Иниэль в гильдии магов может телепортировать вас в Альд'рун, Вивек, Кальдеру или Балмору.



Путеводитель Алессии Оттус по Скинграду


Джулианос, мудрость и справедливость!
Я — Алесия Оттус, и я хочу рассказать вам все о Скинграде.
Графство Скинград знаменито своими винами, томатами и сырами, а город Скинград — один из самых чистых, безопасных и процветающих городов Сиродила. Расположенный в сердце Западного вельда, Скинград является воплощением духа Коловии и всех типичных коловианских добродетелей — самостоятельности, трудолюбия и здравомыслия.
Скинград разделен на три больших района: замок, верхний город и нижний город. Нижний и верхний город разделяет дорога, протянувшаяся между западными и восточными воротами. В западной части верхнего города расположены гильдии и таверна "Западный вельд", в восточной — лавки и дома состоятельных горожан. В нижнем городе находятся часовня и дома среднего класса, а также гостиница "Две сестры". Верхний и нижний районы соединяются между собой несколькими горбатыми каменными мостиками, перекинутыми через разделяющую их дорогу. Замок находится за стенами города и стоит на крутом и высоком холме к юго-западу. Попасть в замок можно по дороге, идущей от восточных ворот города.
Граф Скинграда, Янус Гассилдор, правит графством уже много лет и имеет репутацию могущественного волшебника. Граф ведет очень уединенный образ жизни, редко принимает посетителей и никогда не появляется в городской часовне. Как подданные могут стать добродетельными, если их правитель не подает им пример? Как бы то ни было, граждане Скинграда уважают и почитают своего графа, а само графство процветает. Преступления, азартные игры и пьянство здесь почти не распространены, а местные вина и сыры пользуются заслуженным спросом по всему Тамриэлю.
В Скинграде две гостиницы. Гостиницей "Две сестры" владеют двое сестер-орков. Мне приятно сообщить, что гостиница содержится в чистоте и порядке, а пьяных драк и дебошей здесь никогда не бывает. Вторая гостиница принадлежит милой даме-имперке. Никто из владельцев не проявляет должной набожности, поэтому я затрудняюсь порекомендовать вам конкретное место для ночлега.
А вот кого я точно могу вам порекомендовать, так это Салмо-пекаря, живущего в нижнем городе! Его рулеты просто бесподобны. Что касается остальных вкусностей Скинграда — сыров и томатов — то вы сами сможете выбрать, где их купить. Надеюсь, что вина Скинграда вас не интересуют, ибо потребление вина ведет к распущенности, а распущенность — к греху.
Местная Гильдия магов мало чем отличается от гильдий других городов, а вот местная Гильдия бойцов почти все свое время посвящает истреблению гоблинов, что крайне благотворно сказывается на безопасности путешествующих по Западному вельду. Однако, я была шокирована, узнав, что кузнец Гильдии открыто называет себя Агнетта Подшофе! Как можно гордиться своим непотребным поведением?
Следуйте заветам Девяти богов!



Путеводитель по Чейдинхолу (Алессия Оттус)


Аркей, благослови мои тело и душу!
Я — Алесия Оттус, и я хочу рассказать вам все о Чейдинхоле.
Первое впечатление о Чейдинхоле обычно связано с его широкими зелеными скверами, ухоженными садами и печальными ивами, растущими на берегах Корболо. Чейдинхол выглядит процветающим городом, дома в нем чистые, аккуратные, они построены из светлого камня и украшены превосходными витражами, металлическими решетками и резным деревом.
Но что скрывается за этой очаровательной внешностью? Преступления! Скандалы! Коррупция!
Чейдинхол разделен на три района. Замок возвышается на холме в северной части города. У подножия холма через весь город — от западных до восточных ворот — проходит мощеная дорога. С севера на юг через город протекает река Корболо, разделяющая южный Чейдинхол на два района: жилой на востоке и деловой на западе. В деловом районе размещены все лавки, гостиницы и гильдии. В жилом районе возвышается часовня, окруженная домами горожан. В северной и южной частях города через реку перекинуты резные деревянные мостики, при этом в южной части река образует небольшой чудный островок со своеобразным диким парком.
Хотя Чейдинхол стоит на Нибенейской земле, его культура была во многом сформирована темными эльфами, переселившимися сюда из Морровинда за последние полвека. Многие из этих эмигрантов бежали от суровых дикарских нравов Морровинда и непреклонной теократии Храма. Они прибыли в Сиродил в поисках лучшей жизни, надеясь на покровительство Аркея.
Одним из этих эмигрантов был и нынешний граф Чейдинхола. В Морровинде Андел Индарис принадлежал к дому Хлаалу, и он переехал в Чейдинхол, стремясь найти наилучшее применение своим талантам. Его неожиданное возвышение до высочайших кругов сиродильской знати сложно объяснить, и многие старейшие семьи Империи считают его просто нахальным выскочкой. Однако, когда жену графа, леди Ллатасу Индарис, обнаружили мертвой у подножия лестницы в тронном зале со следами сильнейших побоев на теле, это вызвало жуткий скандал. Слухи о легкомысленном образе жизни графа, его вспышках ярости и вопиющем безбожии наталкивают на мысль о том, какого рода тайны скрываются за смертью графини.
Часовня Аркея в Чейдинхоле не пользуется особой популярностью. Граф подает своим людям плохой пример; за все время своего правления он ни разу не заходил в часовню. Вероятно потому, что граф, как и все грешники, боится гнева Девяти! Примас Чейдинхола, священник и целитель — все прекрасные люди, верные последователи истинной веры, но самым уважаемым клириком часовни является знаменитый Эррандил, живой святой Аркея, ведущий непримиримую борьбу с некромантией, практикуемой в Гильдии магов и Имперской боевом колледже.
Обе гостиницы Чейдинхола выглядят очень респектабельно. Однако если "Новыми землями" управляет темный эльф, коварная и злобная богохульница и грубиянка, то хозяйка таверны "Чейдинхольский мост" — просвещенная и благочестивая имперская матрона. Так что я уверена, вы поймете, в какой гостинице вас вкусно накормят, не обсчитают, и где можно провести ночь в чистой постели, не опасаясь за свою жизнь и кошелек. Владелец книжной лавки Чейдинхола, аргонианка по имени Мак-На — самое грубое и невоспитанное создание, какое мне только доводилось встречать. Однако, выбор книг в ее лавке впечатляет, а цены совсем невысоки.
Даже самые бедные дома Чейдинхола содержатся в чистоте и порядке, а лужайки и кусты подстригаются вовремя. Владельцы домов всегда рады гостям, и они с удовольствием покажут вам свои замечательные жилища и изысканную мебель. Однако не дайте их показному радушию обмануть себя! Многие из жителей выглядят вполне респектабельно, но стоит им открыть рот, как наружу выходит их подлинная сущность. Это грубияны, лжецы и богохульники, которые скорее убьют и похоронят вас в своем подвале, нежели скажут что-либо приличное! Неудивительно, что многие из этих грубиянов — орки.
Однако вам непременно надо зайти в дом самого знаменитого жителя Чейдинхола, всемирно известного художника Райта Литандаса. Часто он запирается в своей мастерской, чтобы поработать над очередным шедевром, но даже в этом случае его гостеприимная супруга любезно покажет вам картины, развешенные по всему дому.
Следуйте заветам Девяти!


Путь к превосходству (Автор неизвестен)


Запись 1: Начальные результаты моих изысканий могут показаться незначительными, но они направили меня на путь, по которому я буду идти до тех пор, пока не достигну цели или не сгнию в этой пещере. Любой исход станет для меня желанной передышкой после тех дней и ночей, что я провел без еды, воды и всякого общества. Маг меньших способностей давно сошел бы с ума, но я не таков! Хотя они напрягают все свои силы, хотя их сердца и умы открыты для учений нашего великого Владыки, мои друзья-некроманты не обладают достаточной целеустремленностью, чтобы достигнуть высочайшей из целей — стать личем. Даже сам Фалкар не сможет сравниться со мной в упорствеи целеустремленности. Вот почему я, Селедэн, скоро вольюсь в ряды отшельников Червя, слуг, которых наш владыка ценит выше всех прочих. Я буду с достоинством восседать по правую руку от него, а эти кретины из Гильдии магов станут пресмыкаться предо мной, ползая у моих изъеденных личинками ног!
Запись 2: Даже в крестьянских сказках можно найти упоминания о том, что тело лича привязано к его душе, и чаще всего эта связь устанавливается посредством перенесения духа в некий физический объект. Урна, саркофаг, хрустальный сосуд… В одной каджитской сказке рассказывается о личе, который хранил свой дух в отрубленной голове ребенка лесных эльфов! И те же самые крестьяне утешают себя мыслью, что если их судьба окажется настолько мрачной, что когда-нибудь сведет их с личем, им нужно будет всего лишь уничтожить сосуд, содержащий его духовную сущность, и лич также будет уничтожен. Жалкие глупцы и жалкие сказки! У настоящего лича нет подобных слабостей! Неужели одного из отшельников Владыки Червя можно уничтожить, разбив какую-то склянку? Эта мысль сама по себе смешна, абсурдна. Да, некромант должен перенести свой дух в некий сосуд, но после того, как превращение завершится и некромант полностью преобразует себя в лича, этот сосуд перестает играть какую-либо роль… Но именно сам процесс трансформации так долго не удается мне! Моя душа остается привязанной к моему земному телу, и никакие попытки не позволяют мне разорвать эти смертные узы и перейти в высшее состояние, достичь которого я так страстно желаю.
Запись 3: Все книги по некромантии, которые я собирал том за томом — все бесполезно! Мне отвратительна мысль о годах жизни, которые я бессмысленно растратил, копаясь в так называемых "основополагающих" трудах. Кто, пребывая в трезвом уме, станет оживлять умершую месяц назад сиродильскую бабочку или возвращать к жизни гниющий остов редкого грязевого краба — альбиноса? Сколько месяцев я уже торчу в этой пещере? И зачем? Ах да, я знаю! Я подниму армию расплющенных гоблинов-молокососов и пойду в поход на саму Башню Белого Золота! Это, по крайней мере, я могу! Мой мозг — сточная яма для некромантской грязи, в которой соперничают мерзкие заклинания и ритуалы, добиваясь чести свести меня с ума первым. Но все же с тех самых пор, как я начал этим заниматься, я не приблизился к достижению своей цели ни на йоту. Неужели я теряю веру в себя, в выбранный мною путь? Быть может, я слишком погрузился в науку. Сколько ночей я принес в жертву ради еще одного эксперимента, еще одного заклинания! Все, что мне нужно, это отдых. Отдых, немного безмятежности, чтобы я мог связаться с Владыкой и подтвердить мою верность и преданность. Разве есть в рассыпающихся фолиантах нечто, чего сам великий Владыка не мог бы сообщить мне?
Запись 4: Секрет теперь мой! Я искал так долго, трудился так тяжко, и каким же я был дураком! Но я оказался прав, отказавшись от исследований в пользу пылкой молитвы. В прошлую ночь, когда я медитировал, наш великий Владыка явился мне! Он дал мне знание, которого я искал так долго! Эти трансцендентные секреты оказались более сложны, чем я представлял — я никогда не доверю их записям. Конечно же, они никогда не были записаны! Месяцы одиночества прошли втуне, ведь тайны, которые я так страстно хотел познать, можно приобрести только посредством контакта с самим нашим великим Владыкой. Вскоре я пойду по земле, как отшельник Червя, служа Владыке в своей вечной не-смерти!
Запись 5: Посредством принесения в жертву множества субьектов и воскрешения большого количества слуг, которые помогали бы мне в выполнении моих задач, а также неутомимого исполнения ритуала продолжительностью почти в неделю я закончил создание нужного сосуда, Песка решимости, однако переход в состояние лича не произойдет моментально. Емкость создана, но мне еще предстоит перенести в нее мою жизненную силу, мою душу полностью. Даже сам Владыка не знает точно, насколько продолжительным будет этот процесс, у разных некромантов он происходит по-разному, ибо это зависит от многих факторов физического и психического свойства. Одно я знаю в точности: эти песочные часы мне следует постоянно держать при себе до окончания перехода! С каждым днем я становлюсь все могущественнее, но в то же время все уязвимее. Если что-нибудь произойдет с Песком решимости, если часы когда-нибудь выскользнут из моих рук, контакт между душой и сосудом будет разорван. Непереносимо даже думать о том, что вся моя работа, моя жизнь могут быть так легко уничтожены, когда я так близок к успеху.



Путь открытой ладони (Автор неизвестен)


Неопытные рукопашные бойцы используют руку как дубину, когда наносят удар сопернику — словно перед ними барабан. Это очень грубый путь к победе. Путь открытой ладони — более утонченный и смертоносный.
Представьте. Человека ударили в грудь плоской частью тарелки. У него будет синяк, но в целом он не пострадает. Теперь разбейте тарелку, возьмите осколок и с той же силой ударьте им в грудь человека. Человек убит или серьезно ранен. Как это может быть? Как маленький объект может причинить больше вреда, чем большой?
Это — первый принцип пути открытой ладони. Путь основывается на пяти принципах: концентрация, реакция, равновесие, скорость, контроль дыхания. Чтобы научиться рукопашному бою, нужно овладеть всеми пятью принципами.
В притче о человеке и тарелке речь о концентрации. Вся сила удара сконцентрирована в одной точке. Удар, нанесенный одним пальцем, может быть более опасным, чем такой же удар кулаком. Однако такой удар может нанести только очень опытный боец.
Вторым аспектом концентрации является самодисциплина — нужно сосредоточиться на том, что ты делаешь. Нужно забыть обо всем, что отвлекает внимание, и думать только о главной цели. Настоящий боец умеет забывать даже о боли.



Путь Паломника (Автор неизвестен)


Паломник должен посетить каждый из Алтарей Семи Добродетелей. И в каждом месте он должен встать перед трехгранным камнем триолитом и прочитать начертанное на нем. Чтобы облегчить паломнику его задачу, Храм составил список алтарей с указанием направлений, а также советы пилигримам. Благословение каждого из алтарей длится по меньшей мере полдня.
Поля Кумму: Алтарь Смирения.
Здесь Лорд Вивек повстречал бедного фермера, у которого издох гуар. Без этого гуара фермер не мог собрать урожай муска, чтобы обеспечить свою семью и деревню. И тогда Лорд Вивек сбросил свои изящные одежды и в поте лица трудился в поле подобно быку, пока весь урожай не был собран. И мы приходим на Поля Кумму, чтобы молить о таком же смирении, какое Лорд Вивек явил в тот день.
Поля Кумму расположены к западу от Сурана на северном берегу Озера Амайа, на пути в Пелагиад. Алтарь стоит меж двух скал, и его проще всего найти, если двигаться по дороге на восток. Расположенная поблизости ферма Алофа имеет небольшой причал на северном побережье Озера Амайа. Это единственный причал в округе, которым Алоф великодушно разрешает пользоваться служителям Храма. Обычай велит возлагать к алтарю немного муска, чтобы почтить смирение Вивека.
Стояние Луны: Алтарь Отваги.
Когда Шигорат восстал против Трибунала, он обманом вынудил луну Баар Дау сбиться с начертанного пути через Забвение. По наущению Безумной Звезды луна решилась обрушиться на новый город Вивека, который Шигорат объявил насмешкой над небесами. Когда Вивек прознал о замысле Шигората, он заставил блудную луну замереть в небе, единым взмахом и величием своего вида. Пораженная мужеством и отвагой Вивека, луна Баар Дау поклялась вечно служить Трибуналу и его делам. Ныне эта луна стоит на страже над дворцом и служит цитаделью для Ординаторов Храма.
Алтарь Отваги находится в городе Вивек, в Храмовом Округе, у западной стены Высокого Собора, великого Храма Вварденфелла. При посещении алтаря принято оставлять у алтаря Зелье Подъемной Силы. Такое зелье можно приобрести в Храме. Зелья кустарного производства неприемлемы.
Дворец: Алтарь Благородства.
Много лет спустя после победы Лорда Неревара и Трибунала над Дагот Уром люди пожелали воздвигнуть памятник героям той войны. Вивек поблагодарил их, но сказал, что лучше посвятить памятник не только славным героям, но всем людям, и большим и малым, погибшим или пострадавшим в той войне. Стало обычаем возлагать к этому памятнику дары, как в благодарность за собственную счастливую долю, так и за тех, кому выпало меньше удачи.
Алтарь Благородства находится на верхних ступенях Дворца Вивека, в самом южном Кантоне Города Вивека. Традиционное подношение на удачу составляет 100 золотых.
Канал Загадок: Алтарь Учтивости.
В битве с Мехрун Дагоном Вивек предпочел отдать свой серебряный длинный меч Даэдра-Лорда бою с безоружным врагом. Это настолько впечатлило Дремор, самых достойных и благородных из слуг Мехрун Дагона, что они и по сей день выказывают приверженцам Трибунала свое уважение и почтение, хотя мы никогда не должны забывать о том, что они наши враги.
Алтарь Учтивости находится в самом сердце Канала Загадок, в лабиринте под Дворцом Лорда Вивека в городе Вивек. Путешествие по Каналу Загадок может оказаться нелегким, и простым паломникам рекомендуется иметь с собой свиток Вмешательства АЛЬМСИВИ на случай, если они заблудятся. В центре Канала Загадок находится Дремора Краззт, что примет и простой серебряный длинный меч, если говорить учтиво. Когда Краззт примет меч, паломникам следует прочитать изречение на триолите.
Маска Вивека: Алтарь Справедливости.
Подле алтаря находится Пепельная Маска Вивека. В Огненные Дни, когда Дагот Ур впервые пробрался обратно внутрь Красной Горы и пробудил ее, Вивек повел сюда беженцев, изгнанных пламенем и лихом. Изможденные, они остановились здесь на привал. Когда Вивек проснулся, то обнаружил, что и его, и его спутников покрыл толстый слой серого пепла. Они превратились в неподвижные изваяния, не способные освободиться, и сердце Вивека исполнилось отчаяния. Но его слезы размягчили пепельный панцирь, Вивек высвободился, сорвал пепельную коросту со своих едва живых спутников, вдохнул жизнь в их легкие и исцелил от недуга. В том и заключается героизм Вивека — его нежное сердце дало силы там, где не помогла его мощь.
Алтарь Справедливости охраняется Храмом Гнисиса в деревне Гнисис, к северо-западу по дороге от города Альд" рун. При посещении алтаря принято оставлять немного зелья Исцеления обычных недугов в знак уважения к справедливости. Это зелье можно приобрести в Храме. Зелья кустарного производства неприемлемы.
Пещера Коала: Алтарь Чести.
В Пещере Коала Вивек сражался со Здоровяком, отцом Дреугов. Победив Здоровяка, Вивек сохранил ему жизнь с тем условием, что сам Здоровяк и его дети сбросят свои крепкие шкуры и те послужат броней для Данмеров.
Алтарь Чести расположен внутри Пещеры Коала, грота на морском побережье к западу от древнего оплота Берандас и к югу от Гнисиса. Вход в пещеру обращен на юг, к морю, и отмечено большой естественной каменной аркой. Эта область пустынна и найти вход в пещеру может быть непросто. Дреуги в самой пещере представляют собой грозного противника; лишь опытному и умелому страннику стоит пытаться повторить эпическую битву с дреугами в пещере. Воск дреуг можно сбыть в Храме Гнисиса. При посещении алтаря принято оставлять немного воска дреуг как символ победоносной битвы Вивека со Здоровяком.
Призрачный Предел: Алтарь Гордости.
Призрачный Предел — непреходящий символ несокрушимой воли и могущества АЛЬМСИВИ, а также памятник данмерской гордости за победы над врагами.
Алтарь Гордости находится за Призрачным Пределом, к северо-востоку от самого Врат Призраков. Самый безопасный путь до Врат Призраков пролегает вдоль Фояды Мамеи, вулканического разлома, идущего от вершины Красной Горы на юго-запад и заканчивающийся чуть не доходя до Балморы. Над разломом сохранился старый двемерский мост поблизости от Форта Лунной Бабочки. Паломник может дойти, держась Фояды Мамеи, до самых Врат Призрака. Любые походы за Призрачный Предел опасны, но даже самый робкий пилигрим уцелеет, если не станет отдаляться от Призрачного Предела и будет избегать боя со слугами Дагот Ура. При посещении алтаря принято возлагать на него Камень Душ в память о наших предках, служивших Трибуналу.



Пять далеких звезд (Автор неизвестен)


[От редакции гильдии: Это сборник стихов мудрых женщин Уршилаку Эшлендеров. В нем содержатся стихи эшлендерских воинов, чемпионов, ашханов, посвященные памяти мудрых женщин и передаваемые из поколения в поколение. "Пусть я превращусь в пыль" относится к давно умершему поэту и воину Зершиши Мус-Манулу.]


Поднимись из тьмы, Красная Гора!
Раздвинь темные тучи и зеленые туманы!
Породи землетрясения, раздроби камни!
Покорми ветры огнем!
Прогони племена со своей земли!
Покорми опаленную землю нашими душами!


Но никогда ты не будешь править мной.
Никогда я не буду дрожать перед твоей мощью.
Никогда не брошу я свой дом и свой очаг.
И мои слезы удобрят почву,
На которой вырастут цветы.





Пять догматов Темного Братства


Догмат 1: Чти и уважай Мать Ночи. Иначе навлечешь на себя Ярость Ситиса.
Догмат 2: Не предай Темное Браство или его секреты. Иначе навлечешь на себя Ярость Ситиса.
Догмат 3: Слушайся высшестоящих членов Темного Братства и выполняй их приказы. Иначе навлечешь на себя Ярость Ситиса.
Догмат 4: Не укради у Брата или Сестры своей по Темному Братству. Иначе навлечешь на себя Ярость Ситиса.
Догмат 5: Не убий Брата или Сестру свою по Темному Братству. Иначе навлечешь на себя Ярость Ситиса.

Пять песен о короле Вулфхарте


Язык Шора.
Первая песнь о короле Вулфхарте очень старая, датируется приблизительно 1E500. После поражения алессианской армии у Гленумбрийских вересков, где был убит король Хоуг Гроза Эльфов, советом военачальников был избран Вулфхарт из Атморы. Его ту'ум был столь могуч, что он не мог произнести присягу вслух, не повредив при этом окружающим, поэтому писари должны были записывать его речи. Сразу же после этого они записали первый указ нового правителя: Вулфхарт восстанавливал традиционный нордический пантеон. Эдикты объявлялись вне закона, их жрецы приговаривались к казни, а храмы уничтожались. Тень короля Боргаса была предана забвению. За свою фанатичность король Вулфхарт был назван Языком Шора, а также Исмиром, Драконом Севера.
Сын Кин.
Вторая песнь о короле Вулфхарте прославляет его подвиги в глазах древних богов. Он сражается с восточными орками и криком отправляет их короля в Ад. Он отстраивает 418-й шаг Великого Хротгара, который был поврежден драконом. После того, как он проглотил грозовую тучу, чтобы его армия не простудилась, норды назвали его Дыханием Кин.
Старый Ворчун.
В третьей песне о короле Вулфхарте рассказывается о его смерти. Оркей, вражеский бог, всегда хотел уничтожить нордов, даже в самой Атморе, где он попытался похитить их годы. Видя силу короля Вулфхарта, Оркей снова призвал призрака Альдуина Пожирателя Времени. Практически каждый норд был омоложен до шестилетнего возраста. Мальчик Вулфхарт воззвал к Шору, мертвому Вождю Богов. И дух Шора сразился с Пожирателем Времени в мире духов, как когда-то в самом начале времен, и победил. Народ Оркея, орки, был уничтожен. Пока мальчик Вулфхарт смотрел на поединок в небесах, он выучил новый ту'ум, Что Случается Когда Ты Так Трясешь Дракона. И Вулфхарт использовал новое заклинание, чтобы вернуть свой народ в обычное состояние. Он так торопился спасти как можно больше людей, что себе самому вернул слишком много лет. Стал он тогда старше самих Седобородых и умер. Огни его погребального костра достигли самого сердца Кин.
Пепельный Король.
Четвертая песнь о короле Вулфхарте рассказывает о его воскрешении. Дварфы и демоны из восточных королевств вновь начали войну, и норды надеялись, что благодаря этому им удастся вернуть свои былые владения. Они хотели напасть сами, но затем передумали, так как поняли, что у них нет сильного лидера, который смог бы повести их. И тогда пришел Демон Дагот, поклявшись, что он идет с миром. Он сказал нордам, что знает, где находится Сердце Шора! Давным-давно Вождь Богов был убит эльфийскими гигантами. Они вырвали сердце Шора и использовали его как знамя, чтобы вселять ужас в сердца нордов. Это им удавалось, пока не пришел Исграмор и не наставил их, и норды оправились от страха. Понимая, что проиграют, эльфийские гиганты спрятали Сердце Шора, чтобы норды никогда не смогли воскресить своего бога. Но вот теперь пришел Демон Дагот с хорошими новостями! Сердце находилось у дварфов и демонов, поэтому они и воспряли в последнее время. Тогда норды спросили Демона Дагота, почему он предает своих сородичей, меров. Он ответил, что демоны с момента сотворения все время предают друг друга. Это была правда, и норды поверили ему. Языки вернули в этот мир призрак Шора. Шор вновь собрал армию, как он делал много лет назад. Он собрал прах короля Вулфхарта и воскресил его, так как ему был нужен хороший военачальник. Но Демон Дагот тоже претендовал на пост военачальника. Он сослался на то, что сыграл роль доброго вестника в священной войне. И стало у Шора два военачальника, Пепельный Король и Демон Дагот. И повел Шор сынов Скайрима на восточные королевства.
Красная гора.
Печальна пятая песнь о короле Вулфхарте. Выжившие в той катастрофе жили потом под красными небесами. Тот год назван годом Смерти Солнца. Демон Дагот обманул нордов, так как Сердца Шора никогда и не было в восточных королевствах. Как только армия Шора дошла до Красной горы, демоны и дварфы обрушились на них. Их чародеи подняли гору и бросили ее на Шора, заключив его под Красной горой до конца времен. Они убили сынов Скайрима, но перед этим король Вулфхарт уничтожил короля Думалаката Дварфа-Орка и проклял его народ. Потом демон Век отправил Пепельного Короля в Ад. Все было кончено. Позднее Кин подняла пепел пепла Исмира в небеса, спасая его от Ада и показывая своим детям цену предательства. Больше никогда норды не поверят демону.


Тайная песнь Вулфхарта Пепельного Короля.

Правда о Красной горе
Сердце Шора находилось в Ресдайне, как и обещал Дагот Ур. Когда армия Шора дошла до западного берега Внутреннего Моря, они посмотрели на Красную гору, за которой собрано было войско двемеров. Разведчики доложили, что войска каймеров только что вышли из Нарсиса, но они почему-то не очень торопятся присоединиться к своим братьям в борьбе против нордов. Дагот Ур сказал, что Трибунал обманул доверие своего короля, что это Трибунал послал Дагот Ура к Лорхану (так Шора называли в Ресдайне), чтобы Шор смог отомстить дварфам за их гордыню. Мирное соглашение между Нереваром и дварфами будет означать крах велотийских традиций. Поэтому-то они и медлили. Так сказал Дагот Ур.
Армии увеличиваются.
И сказал Лорхан (так называли Шора в Ресдайне): "Я мщу дварфам не по тем причинам, о которых говорит Трибунал. Но я действительно собираюсь уничтожить их и всех тех, кто их поддержит. Этот Неревар — сын Боэтии, одного из сильнейших падомаиков. Он герой для своего народа, несмотря на свой Трибунал. И он соберет достаточно сил, чтобы грядущая битва стала как можно тяжелее. Нам понадобятся еще силы". И тогда Дагот Ур, который так же сильно желал смерти дварфам, как и Трибунал, пошел к Когорану и призвал под свои знамена чап'тилов, никс-гончих, волшебников, лучников и украденного медного человека. А Пепельный Король, Вулфхарт, седой Исмир, заключил мир с орками, презрев обычаи нордов. Они дали много воинов, но ни одного волшебника. Многие норды не могли смириться, что их заклятые враги будут их союзниками, даже стоя под Красной горой. Они близки были к тому, чтобы покинуть армию. И тогда сказал Вулфхарт: "Неужели вы не видите, где вы находитесь? Неужели вы не знаете, кем является Шор? Неужели вы не понимаете, что это за война?" И посмотрели тогда они на Короля, на Бога, на демонов и на орков. И некоторые поняли. И те, кто понял, остались.
Последняя битва.
Неревар принес Разрубатель, кинжал, сделанный из звука тени под луной. Его самыми сильными героями были Думак Король-Дварф, вооруженный божественным молотом, и Аландро Сул, бессмертный сын Азуры, носивший Призрачную броню. И встретились они с Лорханом в последней битве у Красной горы. Лорхан вернул себе свое Сердце. Он отвык от него, поэтому для восстановления ему требовалось время. Вулфхарт сразился с Сулом, но не мог он убить его, поэтому сам умер от страшных ран. Но перед этим ему удалось криком ослепить Сула. Дагот Ур сразился с Думаком и убил его, но перед этим Разделитель ударил по Сердцу его повелителя. Неревар отвернулся от Лорхана и в гневе поразил Дагот Ура. В этот момент он пропустил смертельный удар от Лорхана. Тогда он притворился умершим, хотя у него еще оставались силы, и неожиданно поразил Лорхана. Сердце уже замерло после удара Разделителя и теперь Разрубатель смог вырезать его. И оно было вырезано, и Лорхан был побежден, страшная сеча окончилась.



Развалины Кемел-Зе (Написано Ролардом Нордссеном)


Рукоплескания, которыми наградили меня члены Имперского общества, все еще звучали в ушах, и я решил немедленно вернуться в Морровинд. Не без сожаления я распрощался со злачными местами Имперского города, но я знал, что чудеса, которые я добыл в Ралед-Макай, лишь только малая часть того, что скрывают двемерские руины в Морровинде. Там сокрыты невероятные сокровища, чувствовал я, только и ждущие, чтобы их нашли. Я был готов отправиться в путь. Передо мной также был поучительный пример бедного Баннермана, который все еще пребывал в своей одиночной экспедиции по Чернотопью, начатой двадцать лет назад. Я поклялся, что такое никогда не случится со мной.
С письмом императрицы в руках, на этот раз я собирался получить полное содействие Имперских властей. Более никакого беспокойства по поводу нападений суеверных местных жителей. Но куда бы мне теперь направиться? Самый очевидный ответ — развалины у Кемел-Зе. В отличие от Ралед-Макай, добраться до развалин не будет проблемой. Известный также как "Город-на-Утесе", Кемел-Зе лежит на материковой стороне Вварденфелльского разлома, спускаясь с прибрежного утеса. Путешественники часто прибывают туда на лодке с восточного берега Вварденфелла, и туда также можно без лишних трудностей добраться по суше из ближайшей деревни.
Подготовка к экспедиции, проводившаяся в Сейда Нин, была закончена, и с обычными предосторожностями, необходимыми в этих полуцивилизованных землях, мы направились в деревню Марог, стоящую возле развалин. Там мы надеялись нанять землекопов. Мой переводчик, Туэн Панай, необычно веселый для темного эльфа парень, которого я нанял в Сейда Нин по рекомендации начальника местного гарнизона, уверил меня, что местные жители хорошо знакомы с Кемел-Зе, поколениями разграбляя здешние развалины. Между прочим, Десять Пенни (как мы вскоре стали его называть, к его удовольствию) показал себя бесценным специалистом, и я рекомендую его безо всяких оговорок любому своему коллеге, который планирует аналогичную экспедицию в дикие земли Морровинда.
В Мароге начались наши первые неприятности. Гетман деревни, сдержанный, элегантный старик, казалось, был готов сотрудничать, но местный священник (представитель их абсурдной местной религии, поклоняющейся чему-то под названием Трибунал, который, по их мнению, живет во дворцах в Морровинде) был категорически против наших раскопок в развалинах. Он уже почти перетащил сельчан на свою сторону своими разговорами о "религиозных табу", но я помахал письмом императрицы у него под носом, помянув своего друга, начальника гарнизона в Сейда Нин, и он тут же умолк. Без сомнения, это была обычная торговая тактика, принятая среди них, чтобы увеличить плату за услуги. В любом случае, как только священник убрался, что-то бормоча себе под нос и явно насылая проклятия на головы иноземных чертей, у нас скоро была целая шеренга деревенщины, готовой записаться в экспедицию.
Пока мой ассистент занимался делами земными — контрактами, запасами и т. п., мастер Арум и я отправились к руинам. По суше их можно достичь лишь по узким извилистым тропам, которые спускаются с вершины утеса, и любой неверный шаг грозит отправить тебя в морскую пену, покрывающую острые скалы далеко внизу. Некогда выход из города на поверхность был в северо-восточной части, которая обрушилась в море задолго до того, как извержение Красной горы создало этот громадный кратер. Успешно пройдя предательскую тропу, мы оказались в огромной камере, открытой сверху с одного конца, исчезающей во тьме в другом. Шагнув вперед, наши сапоги захрустели по кучам ломаного металла, столь же привычных в двемерских развалинах, как глиняные черепки — во всех остальных древних руинах. Это явно было место, куда грабители сносили свои находки из нижних уровней, снимая ценные наружные корпуса двемерских механизмов, и оставляя все потроха здесь — что куда проще, чем доставить нетронутые механизмы обратно на вершину утеса. Я засмеялся про себя, думая о множестве воинов, бездумно идущих, увешавшись деталями двемерских механизмов. Ибо это и есть чаще всего "двемерский доспех" — бронированные скорлупки от древних механических людей. Я вздохнул, подумав, как невообразимо ценен был бы нетронутый механизм. Здесь было полно двемерских устройств, судя по мусору, покрывающему пол в этой огромной камере — или, напомнил я себе, когда-то было. Грабители трудились над этим местом веками. Даже один корпус стоил небольшого состояния, будучи продан как доспех. Большинство двемерских доспехов сделаны из неправильно подобранных деталей от разных устройств, отсюда и их слава громоздких и неудобных. Но хорошо подобранный набор из нетронутого механизма ценится выше, чем на вес золота, потому что все детали точно подходят друг к другу, и надевший его практически не чувствует его веса. Конечно, у меня не было намерения ломать свои находки на доспехи, какими бы ценными они ни были. Я бы привез их в Общество для научного изучения. Я вообразил ошеломленные крики моих коллег, когда бы я предъявил их на своей следующей лекции, и снова улыбнулся.
Я подобрал отвергнутый грабителем механизм из кучки под ногами. Он все еще ярко блестел, как будто недавно сделанный — двемерские сплавы хорошо противостоят разрушению временем. Мне стало интересно, какие секреты еще прячутся в лабиринте комнат, что лежали передо мной, невзирая на все усилия грабителей, и ждут, когда они снова заблестят на солнце, которого они не видели эоны лет. Оставалось только найти их! Нетерпеливым жестом скомандовав мастеру Аруму следовать за мной, я направился в полутьму.
Мы с мастером Арумом и Десять Пенни провели несколько дней, исследуя руины, пока мои помощники разбили лагерь на вершине утеса и принесли припасы и снаряжение из деревни. Я искал удобное место, чтобы начать раскопки — заваленный проход или коридор, нетронутый грабителями могил, который мог бы привести к совершенно нетронутым помещениям.
Мы быстро нашли два таких завала, но вскоре обнаружили, что многие извилистые проходы минуют их, позволяя добраться до комнат за ними. Несмотря на это, даже эта внешняя зона, в основном лишенная артефактов благодаря поколениям грабителей, представляла огромный интерес для профессионального археолога. За массивной бронзовой дверью, сорванной с петель каким-то древним землетрясением, мы нашли большую камеру, покрытую изящной настенной резьбой, которая впечатлила даже пресыщенного Десять Пенни, который заявлял, что исследовал все двемерские руины в Морровинде. Они, казалось, изображали некий древний обряд, с длинной шеренгой классических бородатых стариков-дварфов, шествующих по боковым стенам, все, казалось, кланялись огромной фигуре бога вырезанного на передней стене камеры, изваянного шагающим из кратера в горе, в окружении облака пара или дыма. Как утверждает мастер Арум, нет никаких описаний двемерских религиозных обрядов, так что это была воистину удивительная находка. Я отправил команду отбить резные панели от стены, но они не смогли даже сделать трещину в камне. Повторный осмотр показал, что камера покрыта изнутри каким-то веществом со свойствами металла, которое казалось камнем на глаз и на ощупь, и было неподвластно ни одному из наших инструментов. Я подумал было попросить мастера Арума применить магию разряда на этих стенах, но решил, что риск уничтожить резьбу был слишком велик. Как не хотел бы я доставить их в Имперский город, мне пришлось остановиться на снятии копии с резьбы. Если бы мои коллеги выказали большой интерес, я уверен, нашелся бы специалист, например, мастер-алхимик, который нашел бы способ безопасно снять панели.
Я нашел еще одну любопытную комнату на вершине длинной винтовой лестницы, едва проходимой из-за упавших сверху камней. На вершине лестницы находилась комната с полукруглым потолком, в центре которой стоял разрушенный механизм. На куполе еще кое-где были видны нарисованные созвездия. Мы с мастером Арумом согласились, что это, должно быть, была какая-то обсерватория, и механизм, таким образом, был остатками двемерского телескопа. Вынести его из развалин по узкой лестнице можно было, лишь полностью разобрав его (что, без сомнения, и уберегло его от внимания грабителей), так что я решил оставить его на месте. Существование этой обсерватории предполагало, однако, что когда-то эта комната возвышалась над поверхностью. По ближайшем рассмотрении помещения оказалось, что это действительно здание, а не вырезанная в скале камера. Другие выходы из комнаты были полностью завалены, и тщательные измерения расстояния от вершины утеса до входной комнаты показывали, что мы все еще более чем в 250 футах под уровнем теперешней земной поверхности. Печальное напоминание об уже забытой ярости Красной горы.
Это открытие привело к тому, что мы направили свое внимание вниз. Раз уж мы примерно знали, где лежал уровень земли в древности, мы могли исключить заваленные проходы, ведущие наверх. Один широкий проход, обрамленный впечатляющими резными колоннами, особенно привлек мой интерес. Он оканчивался большим завалом, но мы могли видеть, где грабители начали и, не доделав, забросили свой туннель. С моей командой землекопов и помощью магии мастера Арума, я полагал, что мы можем преуспеть там, где не справились наши предшественники. Поэтому я отправил свою команду темных эльфов на расчистку прохода, чувствуя облегчение от того, что в конце концов приступил к настоящим раскопкам в Кемел-Зе. Я надеялся, что вскоре мои сапоги потревожат пыль, лежавшую нетронутой с начала времен.
С этими волнующими перспективами, я едва не загонял своих землекопов. Десять Пенни докладывал, что они начали ворчать о долгих днях работы, а некоторые — поговаривать о том, чтобы уйти. Зная по опыту, что ничто так не воодушевляет этих темных эльфов лучше, чем порка, я распорядился выпороть вожаков, оставив остальных на работах, пока они не закончат расчистку завала. Спасибо Стендарру, что я догадался нанять нескольких легионеров в Сейда-Нин! Рабочие сначала упрямились, но после обещания дополнительной платы по окончании туннеля они с охотой принялись за дело. Хотя эти меры могут показаться суровыми моим читателям, окруженным удобствами цивилизации, позвольте уверить вас, что нет иного пути заставить этот народ заняться делом.
Завал оказался гораздо глубже, чем я поначалу думал, и на полную расчистку потребовалось почти две недели. Землекопы были так же возбуждены, как и я, когда их кирки наконец пробились в пустоту по другую сторону завала, и мы пустили по кругу местную выпивку (ужасного качества, честно говоря), чтобы показать, что все прошлые грехи забыты. Я с трудом сдерживал свое нетерпение, пока они расширяли дыру, освобождая проход к лежащей за ней комнате. Приведет ли проход к совершенно новым уровням древнего города, полным артефактов, оставленных исчезнувшими двемерами? Или это будет всего лишь тупик, никуда не ведущий боковой проход? Я протиснулся сквозь дыру и скорчился в темноте по ту сторону, чувствуя дрожь нетерпения. Судя по эху от камней, стучавших под ногами, я был в большой комнате. Возможно, очень большой. Я осторожно выпрямился и снял колпак с лампы. Когда свет заполнил камеру, я ошеломленно осмотрелся. Здесь были чудеса, превосходящие самые буйные мои фантазии!
Пока свет лампы заполнял комнату по ту сторону завала, я ошеломленно смотрел вокруг. Все вокруг отсвечивало теплым мерцанием двемерского сплава. Я нашел нетронутую секцию древнего города! Мое сердце бешено колотилось от возбуждения, я осмотрелся. Комната была большой, свет лампы не доходил до потолка, дальний конец комнаты терялся в сумраке, сквозь который пробивалось лишь соблазнительное мерцание, намекающее на сокровища, которые еще предстояло открыть. Вдоль каждой стены стоял ряд механических людей, нетронутых, за исключением одной странности: их головы были сняты, и покоились на полу у их ног. Это могло означать лишь одно: я открыл гробницу великого двемерского аристократа, возможно даже короля! Захоронения такого типа открывались и раньше, наиболее известные — во время экспедиции Рансома в Хаммерфелл, но ни одной совершенно нетронутой так и не было найдено. До сих пор.
Но если это действительно королевское захоронение, где могила? Я робко шагнул вперед, ряды безголовых тел молча стояли, как и эоны лет назад, их глаза, лишенные тел, казалось, следили за мной, пока я проходил мимо них. Я слышал дикие истории о Проклятии Дварфов, но всегда смеялся над ними как над суеверием. Но сейчас, дыша одним воздухом с таинственными строителями города, который лежал непотревоженным с самого катаклизма, который уничтожил их самих, я чувствовал страх. Я чувствовал некую силу, нечто злое, что было возмущено моим присутствием. Я остановился и прислушался. Все было тихо.
Кроме… кажется, я услышал отдаленное шипение, размеренное как дыхание. После приступа паники я вновь овладел собой. Я был безоружен, я не подумал об опасности, спеша исследовать то, что лежало за заваленным проходом. Пот капал с моего лица, пока я вглядывался в сумрак в поисках любого движения. Как я неожиданно заметил, в комнате было тепло, теплее чем в остальном лабиринте. Мое возбуждение вернулось. Неужели я нашел сектор города со все еще действующей отопительной сетью? Вдоль стен шли трубы, как и в других секциях города. Я подошел и потрогал одну из них. Она была горячая, почти нестерпимо горячая! Теперь я видел, что в местах, где древние трубы проржавели, вырывались тонкие струйки пара — звук, который я слышал. Я засмеялся над своими страхами.
Теперь я быстро продвигался к дальнему концу комнаты, бодро салютуя рядам механических солдат, которые несколько мгновений назад казались такими угрожающими. Я торжествующе улыбнулся, когда свет отшвырнул вековую тьму, открыв огромную статую двемерского короля, стоящую на высоком постаменте, его металлическая рука сжимала жезл власти. Это было воистину ценным призом! Я медленно обошел постамент, восхищаясь мастерством древних двемеров. Золотой король предстал двадцатифутовой фигурой под висящим без поддержки куполом гробницы, его длинная взбитая борода гордо выдавалась вперед, а мерцающие металлические глаза, казалось, следили за мной. Но моя боязнь прошла, и я благодушно глазел на старого двемерского короля. Мой король, как я уже начал думать о нем. Я шагнул на постамент, чтобы получше рассмотреть доспехи статуи. Неожиданно глаза статуи открылись, и она занесла бронированный кулак для удара!
Я метнулся в сторону, когда золотая рука рванулась вниз, высекая искры из ступеней, где я стоял моментом раньше. С шипением пара и жужжанием шестеренок, гигантская фигура тяжело шагнула наружу из-под навеса и рванулась ко мне с ужасающей скоростью, ее глаза следили за мной, когда я полз назад. Я нырнул за колонну, когда кулак снова со свистом понесся вниз. В суматохе я потерял свой фонарь, и теперь пополз в темноту за границей круга света, надеясь проскользнуть между безголовыми механизмами и таким образом сбежать обратно в безопасность нашего прохода. Куда делось чудовище? Вы бы подумали, что двадцатифутовую золотую штуку трудно не заметить, но его нигде не было видно. Оплывающая лампа освещала лишь малую часть комнаты. Он мог прятаться где угодно в этом сумраке. Я пополз быстрее. Без предупреждения, темные ряды двемерских солдат разлетелись в стороны, когда чудовищный страж возник из темноты прямо передо мной. Он отрезал мне путь к спасению! Пока я полз обратно, удар за ударом со свистом летели вниз, а неумолимая машина преследовала меня, загоняя в дальний угол комнаты. В конце концов мне некуда было бежать. Я был прижат спиной к стене. Я взглянул на своего врага, решив умереть стоя. Огромные кулаки поднялись для последнего удара.
Комната осветилась неожиданным светом. Фиолетовые разряды затрещали на металлическом панцире двемерского монстра, и он остановился, полуобернувшись, чтобы встретить новую угрозу. Мастер Арум пришел! Я едва не закричал от радости, но гигантская фигура повернулась ко мне, нетронутая разрядом молнии, пущенной мастером Арумом, полная решимости уничтожить первого непрошенного гостя. Я выкрикнул: "Пар! Пар!", когда гигант поднял кулак, чтобы вбить меня в пол. Раздалось шипение и пронесся порыв жгучего холода, и я посмотрел вверх. Монстр был покрыт скорлупой льда, замороженный в тот самый момент, когда он готовился разобраться со мной. Мастер Арум все понял. Я с облегчением прислонился к стене.
Над головой у меня треснул лед. Огромный золотой король стоял передо мной, ледяная скорлупа разваливалась на куски. Неужели не было возможности остановить двемерское чудовище? Но свет в его глазах потух, и руки бессильно повисли. Магический мороз сработал, остудив энергию пара.
Когда Мастер Арум и землекопы столпились вокруг меня, поздравляя с чудесным спасением, разные мысли поплыли в моей голове. Я представил свое возвращение в Имперский город, и я знал, что это будет моим величайшим триумфом. Как мне превзойти эту находку? Наверное, пора двигаться дальше. Добыть легендарный Глаз Аргонии… это был бы успех! Я улыбнулся про себя, упиваясь мигом славы, но уже планируя свое следующее приключение.



Размышления о древних свитках (Септимий Сегоний, Коллегия Винтерхолда)


Представьте себе, что вы живете под волнами, с дальнозоркого благословения великолепнейшей материи. Удерживая материю на своих жабрах, вы начинаете дышать — пить ее изгибы и переплетения. Но пока растительные фибры питают вашу душу, презренный планктон отравляет саму ткань, пока она окончательно не истлеет в выси пророчества. И это один путь, по которому Свитки изначально нисходят до нас, но кто мы — море ли, или тот, кто дышит? Или же мы есть материя? Или сам вдох?
Можем ли мы течь сквозь Свитки, как течет среди них знание, словно вода, или же мы застряли в болоте донной грязи, что собирается по краям?
Вновь отпустите свое воображение. Птица, парящая в воздухе, поднимается на потоках ветра и опускается, если в нее попадает камень. Но камень может опуститься сверху, если птица летит наоборот. И тогда — откуда исходит поток ветра? И в каком направлении? Направляют ли его боги, или же птица постановила их присутствие своим собственным воображением?
Полноценное осознание Свитков совершает поворот в мозгу, и все эти относительности становятся абсолютными в их изначальности.
Я прошу вас снова представить себя, на этот раз под землей. Крошечный желудь, посаженный какой-нибудь преисполненной благих намерений эльфийской девой для собственного удовольствия. Вы хотите расти, но страшитесь того, во что можете превратиться. Поэтому вы отталкиваете воду, землю, солнце и пытаетесь остаться в своей норке. Но именно эти попытки и превращают вас в дерево, несмотря на все ваши усилия. Как это происходит?
В данном случае желудь является неким яйцом дерева, а знание — водой и солнцем. Мы же — эмбрион внутри яйца, но в то же время и земля. Знание из Свитка — это то, что мы отталкиваем, чтобы полностью осознать себя самими.
Последний раз представим нечто, пока ваш разум не закрылся в ужасе всезнания. Теперь вы пламя, ярким синим огнем горящее в безграничной пустоте. Со временем ты видишь своих братьев и сестер, также горящих вдалеке вместе с собой. Море огоньков, созведие воспоминаний. Каждый огонек ярко мерцает, затем потухает. Его место занимают два других, но не навсегда, ибо пустота наполнена мерзким светом, что высасывает все мысли.
Каждый из наших разумов на самом деле является пустотой, а знания из Свитков — огоньками. Без их пронзительного свечения мое сознание было бы не более, чем пустотой, неосознанием того, что пустота разума является самим незнанием. Но и огни опасны, и следует тщательно следить за ними, ограничивать и усиливать, и распространять, и давать им потомство.



Размышления о Почитании Культов в Империи


[От редакции гильдии: из переписки Кусейуса Плесия, Имперского торговца, пишущего из Торгового Дома Вос в районе Вварденфелл, провинция Морроувинд]
"…Я заметил, что Хартлендеры вроде меня, и Граждане Империи других рас, обычно безлично или официально общаются со своими богами и духами. Для нас, культы — первые и наиболее значимые из общественных или экономических организаций. Мы обычно думаем о Восьми Божествах весьма абстрактно — как о могучих, но безразличных духах, которые необходимо умилостивить, и не думаем об их отношениях как личных. Исключение составляют привлекательные суб-культы Акатоша и Дибеллы. У Имперского культа Тайбер Септима тоже есть некий суб-культ.
За исключением Алессианского Ордена, который Хартлендеры считают темной эпохой, религиозные культы играли незначительную роль в истории Хартлендеров и Империи. Императоры, последователи культа Септима, ограничивали влияние культа в аристократических, военных и бюрократических кругах. К культопочитанию относились как к личному делу, и публичные заявления религиозных фигур не приветствовались.
Нордические культы героев являются противоположностью преобладающему атеизму Империи. Имперский культ Тайбер Септима — тоже героический культ, и среди военных, провинциальных колонистов, и недавно появившихся иноземцев он считается весьма могущественным и личным.
Храм Трибунала в Морроувинде, как и его предшественник, являются культами предков, и резко отличаясь от Имперских культов, особенно интимны и сокровенны. В культах предков, последователь напрямую связан с духом предка, и отношения храмовника с Трибуналом — отношения с живым существующим богом, который путешествует по земле, сам разговаривает со священниками и последователями, и чьи действия являются образцом поведения для верующих.
Различия в отношении к религии между Хартлендерами и Данмерами Морроувинда по большей части зависят от политических и общественных разногласий между двумя культурами. Хартлендеры не относятся к культу серьезно, но Данмеры считают свои культы, и в частности культы предков, чрезвычайно важными.
Хартлендеры небрежны и терпеливы в вопросах религии, Данмеры — страстны и крайне нетерпимы. Хартлендеры не говорят со своими богами, и не считают, что за ними постоянно наблюдают и осуждают их боги; Данмеры же полагают, что все их мысли и дела — под неусыпным надзором Трибунала и духов предков семьи…."



Разновидности веры в Империи (Брат Михаэл Каркуксор из Имперского Колледжа)


Это моя лучшая попытка составления списка пантеонов и соединенных божественных духов доминирующих культур Тамриэля. Этот список ни в коей мере не полон (только Имперский Город Киродиил может похвастаться огромным количеством святых и священных духов). Он включает лишь самые важные духи, почитаемые в исконной части культуры. Другие эт" Ада, особенно Даэдра, часто хорошо известны многим культурам, хотя определенные имена включены сюда лишь тогда, когда они обладают важностью для культуры. Отсутствие любых ссылок на объекты поклонения Аргонианцев из Чернотопья — следствие моей полной неадекватности в попытках примирить туманные и противоречивые отчеты, имеющиеся у меня по этому вопросу.
Восемь Пантеонов.
Сиродиил: Акатош, Дибелла, Аркей, Зенитар, Мара, Стендарр, Кинарет, Юлианос, Шезарр, Тайбер Септим, Морихаус, Реман.
Скайрим: Алдуин, Дибелла, Орки, Цун, Мара, Стун, Кине, Юнал, Шор, Исмир, Херма-Мора, Малох.
Альтмеры: Аури-Эль, Тринимак, Магнус, Сирабан, И" фр, Ксеркес, Мара, Стендарр, Лорхан, Финастер.
Босмеры: Аури-Эль, И'фр, Аркей, З'ен, Ксеркес, Баан Дар, Мара, Стендарр, Лорхан, Херма-Мора, Джон, Джод.
Данмеры: Альмалексия, Вивек, Сота Сил, Боэта, Мефала, Азура, Лорхан, Неревар, Молаг Бал, Малакат, Шигорат, Мехрун Дагон.
Йокуда: Сатакал, Руптга, Ту" вакка, Зет, Морва, Тава, Малук, Диагна, Сеп, ХунДинг, Леки, Онси
Бретонцы: Акатош, Магнус, И" ффр, Дибелла, Аркей, Зенитар, Мара, Стендарр, Кинарет, Юлианос, Шеор, Финастер.
Эльсвейр: Алкош, Хенарти, Риддл'Тар, йа-Ха'джай, Мара, С'рендарр, Лоркхан, Раджин, Баан Дар, Азура, Шигорат.

Заметки о богах Пантеонов.
Акатош (Дракон Времени): Акатош — главное божество Девятибожия (главного религиозного культа Киродиила и его провинций), и одно из двух божеств, встречающихся в каждой религии Тамриэля (второй — Лорхан). Он в основном считается первым богом, появившимся в Изначальном Месте; после того, как он получил форму, остальные духи нашли процесс бытия более легким, и появились различные пантеоны мира. Он главный бог в Империи Сиродиила, где он воплощает качества долгожительства, неуязвимости и вечной законности.
Алдуин (Пожиратель миров): Алдуин — Нордский вариант Акатоша, и лишь поверхностно напоминает своего двойника в Девятибожии. Например, его прозвище "Пожиратель Миров" происходит из мифов, которые описывают его как ужасную, яростную огненную бурю, которая разрушила предыдущий мир, чтобы начался этот. Норды поэтому видят бога времени одновременно творцом и предвестником апокалипсиса. Он не возглавляет пантеон Нордлингов (по сути дела, в этом пантеоне нет главного бога; см. Шор, ниже), но является его источником, пусть мрачным и пугающим.
Алкош (Кошачий Дракон): божество Анакинской династии Пре-ри'Датта. Вариант Аури-Эля Лесных Эльфов, и, следовательно, выступает в роли Культурного-героя-как-Акатош для древнейших Хаджитов. Этот культ был добавлен во время установления культа Ридл-Т'ара, и все еще невообразимо популярен в глухих районах Эльсвейра. Он изображается ужасным драконом, существом, которое Хаджиты называют "настоящий большой кот". В легендарные времена он разогнал погром, устроенный Алдмери для Пелинала Уайтстрейка.
Альмалексия (Мать Морроувинда): Большинство следов Акатоша исчезли из древних легенд Кимеров во время их так называемого "исхода", в основном благодаря почитанию этого бога у Альтмеров. Однако, большинство аспектов Акатоша, которые кажутся настолько важными смертным народам, а именно бессмертие, историчность и происхождение, удачно воплотились в Альмалексии, наиболее популярной персоне из божественного Трибунала Морроувинда.
Аркей (Бог Жизни и Смерти): Член пантеона Девятибожия, также, популярен во всех прочих землях. В этих культурах Аркей особенно популярен там, где его отец, Акатош, меньше связан со временем, или его временной аспект труден для мирского восприятия. Он бог похорон и похоронных обрядов, и иногда связан со временами года. Его жрецы твердые противники некромантии и всех форм живых мертвецов. Сказано, что Аркей не существовал до того, как мир был создан богами, управляемыми/понукаемыми/обманутыми Лорханом. Поэтому его иногда зовут Богом Смертных.
Аури-Эль (Король Алдмера): Акатош Эльфов — это Аури-Эль. Аури-эль — душа Ануи-Эля, который, в свою очередь, душа Ану Вездесущего. Он возглавляет большинство пантеонов Алдмера. И Алдмери, и Босмери заявляют о том, что они потомки Аури-Эля. В свой единственный миг слабости, он согласился принять участие в создании измерения смертных, действие, которое навсегда отрезало Эльфов от духовных миров вечности. Чтобы подготовиться к этому, Аури-Эль в легендарные времена возглавил исконный Алдмер против армий Лорхана, уничтожив этого тирана и установив первые королевства Альтмер, Альтмора и Старый Эльнофи. Он затем вознесся на небо при большом стечении своих последователей, чтобы они знали путь выхода из измерения смертных.
Азура (Богиня Рассвета и Заката): Азура — божественный предок, научивший Кимеров мистериям, нужным для отделения от Альтмер. Некоторые из ее более общих советов иногда приписывают Боэте. В рассказах, Азура часто более общая космическая сила для народа в целом, чем предок или бог. Также известна как Предчувствие Сота Сил. В Эльсвейре Азура почти полностью отдельная сущность, однако она все еще связана с Альтмерским прошлым Хаджитов.
Баан Дар (Бог-Бандит): В большинстве регионов, Баан Дар маргинальное божество, плутоватый дух воров и нищих. В Эльсвейре он более важен, и называем Отверженным. В этом аспекте, Баан Дар становится духом сообразительности или отчаяния много претерпевших Хаджитов, чьи планы последней минуты всегда разрушают махинации их (Эльфийских или Человеческих) врагов.
Боэта (Принц Заговоров): После того, как его приход был возвещен Пророком Велотом, Боэта стал богом прародителем Темных Эльфов. Сквозь все толкования, окончательные "Кимеры", или Измененный Народ, отреклись от всех связей с Алдмерами и основали новую нацию, основанную на принципах Даэдр. Вся манера культурного "развития" темных Эльфов принадлежит Боэте, от философии до маг

Разновидности даэдра (Сочинение Арани Дретана, целителя и жреца-отступника)


Вряд ли нам когда-либо удастся описать иерархию, имеющуюся у даэдра, и понять, каковы их взаимоотношения с лордами даэдра. Несть числа разновидностям даэдра, которые появляются в нашем мире, и многообразию их связей с соплеменниками и лордами. Один раз покажется, что дела обстоят так, другой — совершенно иначе, а на третий раз увидишь какую-то смесь первого и второго, притом самую невероятную.
Какой даэдра служит этому принцу? Кто из даэдра отдает приказы, а кто исполняет? Кто кому подчиняется и при каких обстоятельствах? Какие даэдра дружны между собой, какие даэдра ненавидят друг друга? Какие даэдра всегда действуют в одиночку, какие создают общество, а какие делают то так, то так? Нет пределов разнообразию, наблюдения иногда приводят к одному выводу, иногда к другому, и получается, что все правила противоречивы и на самом деле есть не правила, но исключения.
Да и у кого нам узнать об этих закономерностях? У смертных, которые основывают свои знания лишь на наблюдении иномирных существ? У богов, которые говорят загадками и плетут паутину секретов, чтобы сохранить свое над нами владычество? Или у самих даэдра, которые отнюдь не отличаются прямотой и правдолюбием, а наоборот, склонны ко лжи и обману?
А если даже даэдра скажут правду, то как мы узнаем, понимают ли они сами то, о чем говорят, и может ли вообще идти речь о каком-то постоянстве или же все взаимоотношения между даэдра — субъект постоянных изменений?
Резюмируя, узнать мы можем немногое, а доверять не можем ничему.
Сказав это, мне следует сравнить то, что я видел и слышал о взаимоотношениях слуг лорда Дагона на протяжении моей краткой службы волшебнику Телванни, Дивайту Фиру — когда пророчества о Нереварине сбылись, Дагот Ура уничтожили, а остров Вварденфелл избавился от Мора навсегда, я разыскал его и предложил умиротворить жертв корпруса в его корпрусариуме.
Дивайт Фир рассказал мне, что общается только с двумя владыками даэдра — Мерунесом Дагоном и Азурой.
Как он отметил, Азура знает и понимает все, но либо не желает говорить, либо говорит загадками.
В противоположность ей, Мерунес Дагон горд, твердолоб и не отличается изяществом мысли, не знает и не понимает ничего, но рассказывает охотно и говорит искренне.
Вошебник также сказал, что главные слуги Дагона, дремора, во всем похожи на своего владыку — горды, прямолинейны, не отличаются особым умом. Однако у них есть свои специфические представления о верности и чести как по отношению друг к другу, так и по отношению к лорду Дагону.
Еще Дивайт Фир сообщил, что дремора разделены на кланы и касты, и деление имеет весьма четкий характер. Каждый дремора может быть повышен и понижен в звании, может менять клан и возвращаться в первоначальный, но только после принесения сложных обетов и лишь по воле лорда Дагона.
Дремора называют себя "кин" ("народ"), подчеркивая отличие от остальных даэдра, которых рассматривают как неспособных мыслить животных. Термин "киназ" означает представителя расы дремора ("он из кин"). Младшая из каст "кин" — это керлы, чернь, непримечательная толпа дремора низшего ранга. Керлы беспрекословно подчиняются своим повелителям, но исключительно жестоко относятся к людям и другим даэдра.
Следующими по званию являются кайтифы, простые вилланы, существа исключительного рвения и бездумной энергии. Кайтифы используются как ополчение в войнах даэдра. Это берсерки и налетчики, недисциплинированные и ненадежные, но целеустремленные и усердные.
Высший класс войск дремора — это кинвалы, воины-рыцари, которые зарекомендовали себя в боях и выказали осмотрительность и твердость, необходимые боевым командирам.
Над кастами керлов, кайтифов и кинвалов стоят касты офицеров.
Кинривы — это офицеры клана и хранители порядка. Кинривы обычно возглавляют боевой отряд или выполняют административные функции в боевом порядке.
Кинмаршер — лорд и высший офицер даэдрической цитадели, заставы или ворот. Обычно кинмаршер не только возглавляет отряд, но и управлет феодом или леном — территорией, за которую он отвечает.
Выше кинмаршеров стоят маркиназы, или "великие герцоги". Маркиназ — это владыка владык, и член Маркина, совета лордов Мерунеса Дагона.
Самый высокий ранг дремора — это валкиназ, или "принц". Это воин-герцог, член Валкина, персональной гвардии Мерунеса Дагона. Валкиназы редко заглядывают в Тамриэль; обычно они находятся при особе своего владыки, Мерунеса Дагона, или выполняют роль командующих в особенно важных для Дагона операциях.
О других разновидностях даэдра, что я встречал на службе в корпрусарии Дивайта Фира — огримах и золотых святых, даэдротах и крылатых сумраках, скампах и кланфирах — я могу сказать многое, но, увы, не располагаю достоверными сведениями.
Следует лишь добавить, что когда Дивайт Фир искал некоего даэдра, по характеру сходного с дремора, но более могучего, инициативного, обладающего склонностью к независимости или даже властного, он призвал одного из зивилаи. Они напоминают дремора по характеру и темпераменту, но ненавидят подчинение и склонны к неповиновению и предательству, когда чувствуют, что к ним не относятся с должным уважением.
Дикие звероподобные даэдра, такие как кланфир или даэдроты служат многим даэдрическим силам и могут быть названы типичными обитателями диких пустошей Обливиона. Других диких полуразумных даэдра, такие как скампы и даэдра-пауки, также можно найти во владениях разных лордов даэдра.
Что касается элементных атронахов, здесь случай менее понятный. Так, огненные и ледяные атронахи, обладают высоким интеллектом, но не все разновидности элементных атронахов склонны к общению или вообще способны разговаривать. Дивайт Фир предпочитал не вызывать таких созданий и не иметь с ними дел, имел малый опыт общения с ними и не выказывал желания беседовать об их природе, так что во время пребывания в Тель Фире мои знания о них не обогатились.



Рассуждения о корне Нирна. Вторая редакция. (Синдерион)


Данная книга представляет собой запись доклада магистра алхимии Синдериона, сделанного на Алхимическом симпозиуме в месяц Руки дождя, 4Э 02. Это новая версия доклада, представленного Синдерионом несколько лет назад здесь же. Мы сделали все возможное, чтобы сохранить уникальную манеру речи автора, однако по редакторским соображениям и для большей ясности позволили себе внести некоторые поправки.
Шармирин Райторн, Имперский писец.
Я хотел бы представить уважаемым гостям этого симпозиума удивительный прорыв в изучении корня Нирна.
Хотя это удивительно цепкое растение способно расти практически у любого крупного источника воды, оно очень редкое и находится под угрозой вымирания. Благодаря годам беспрестанных трудов и неустанной работе моего полевого ассистента, я смог собрать обширную коллекцию корней Нирна. Согласно теориям известного имперского ботаника Хивия Регеллиама, корень Нирна когда-то рос повсеместно, пока некий катаклизм резко не сократил его популяцию. Хотя многие ученые отвергают предположение о том, что "Смерть Солнца" в 668 году 1Э катастрофически повлияла на флору, Хивий полагал, что нормальный жизненный цикл корня Нирна был нарушен отсутствием солнечного света в течение целого года. Другие растения "приспособились", но таинственная магическая природа корня Нирна оказалась особенно уязвимой к такому изменению климата. Возможно, дело не в этом, но мы можем с уверенностью утверждать, что сообщений об обнаружении корней Нирна с каждым годом становится меньше.
Странно, но в работах Хивия говорится, что корень Нирна светится "ярко-желтым светом". Современный корень Нирна, тем не менее, излучает мягкое бело-голубое сияние. Последующие исследования других ученых так и не смогли объяснить такое изменение цветовой гаммы. Я предполагаю, что корни Нирна почувствовали свое скорое вымирание и изменили свой метаболизм таким образом, чтобы выжить. Одним из блестящих подтверждений этой теории является обнаружение корней Нирна под землей… где совершенно нет солнечного света. Как ни странно, Хивий вообще не упоминает о подземных корнях Нирна. Как же так? Как могло наземное растение вдруг перебраться в зоны, радикально отличные от его обычной среды обитания?
Ответ, дорогие коллеги-алхимики, как ни забавно, скрыт в записках самого Хивия. Хотя он проводит множество экспериментов с корнями Нирна в своей лаборатории, он не обращает внимания на важную часть жизненного цикла этого растения… на почву. Хивий был прав в том, что извержение Красной горы внесло заметную лепту в вымирание корня Нирна, но я полагаю, что пепел от этого мощного взрыва не просто затмил небеса. Смешавшись с плодородной почвой Сиродила, эта мелкая пыль вызвала удивительные превращения в корне Нирна. Хотя с темных времен осталось мало вулканической пыли, я провел эксперименты на пробах, присланных из Вварденфелла. Тщательное изучение образцов показало, что они были полны "солями пепла", чрезвычайно магической субстанцией. Данмеры, живущие во Вварденфелле, использовали соли пепла в составе лекарства от "Мора", ужасной болезни, которая поразила их земли много веков назад. Это уникальное свойство солей пепла вместе с изначальной магией корней Нирна и вызвало столько радикальные изменения… в сущности; корень "сам себя вылечил".
Короче говоря, очевидно, что корень Нирна умирал и использовал побочный продукт извержения для самосохранения. Получается, что за сравнительно короткое время корень Нирна совершил то, что у других видов заняло бы тысячи лет.
Примете вы мою теорию или нет, одно можно сказать наверняка: над корнем Нирна висит угроза уничтожения. В то же время его нераскрытый алхимический потенциал так велик, что позволит варить зелья, невиданные в наши дни. Я предлагаю потратить небольшую часть наших финансов на экспедицию для сбора и изучения корней Нирна. Я набросал черновик предложения, с которым вы сможете ознакомиться после этого заседания Симпозиума. Прошу вас серьезно обдумать это предложение, пока еще не поздно и от корня Нирна не осталось лишь воспоминание.
Спасибо за внимание.